– Ты очень худая. – Ну, знаешь, это ты слишком толстый, – возмутилась Эльза. – Это мышцы! Эльза скептически на него посмотрела, задержав взгляд в районе живота, и Брун добавил: – К тому же медведи всегда набирают вес перед зимой. – Сколько ты весишь? Эльза – в шортах и белой майке, с волосами, забранными в задорный хвост на макушке, – выглядела совсем юной. Она на третьем курсе, значит, ей лет девятнадцать-двадцать. Десять лет разницы – и целая жизнь. А весит она примерно втрое меньше, чем он. Вот только озвучивать это почему-то не хотелось. – Давай немного помолчим, – невежливо предложил Брун, зацепив вилкой кусок омлета. Эльза открыла рот и захлопнула. Вот и умница. Омлет оказался пересоленным. * * * На парковке Эльза забежала вперед и легко справилась с заедающей дверкой. Усевшись в огромный «Тахо» демонстративно отвернулась к окну, поджав губы. Что интересного она там увидела? Дома, плотно прижатые друг к другу, словно в попытке согреться? Выщербленный асфальт? Брун почувствовал легкий укол вины. Девчонке и так непросто, а тут он – чуткий и внимательный, как медведь. – Куда тебя подбросить? – спросил он. Эльза отвернулась сильнее. Еще немного, и шею себе свернет. – Эльза, с утра я не в духе. И чем дальше зима, тем хуже, – покаялся Брун. – Теперь я проснулся, взбодрился и готов тебя выслушать. – Знаешь, так даже лучше, – фыркнула она. – Раз ты ведешь себя грубо, то и я не буду с тобой милой! – Ты была милой? – искренне удивился Брун. – Так куда тебе? – В смысле – куда? – огрызнулась Эльза. – Куда ты – туда и я. – Подожди, – нахмурился Брун. – Похоже, нам и вправду надо обсудить наше деловое партнерство. Ты что же, собираешься приклеиться ко мне, как банный лист? – А ты думал, я сидела всю ночь в твоей халупе, увешанной коврами, в качестве благотворительности? Теперь твоя очередь мне помогать. – И что конкретно ты хочешь? – Он выехал на улицу, включил дворники, едва поспевающие смахивать мокрую снежную кашу. – Чтобы ты не дал мне сорваться. – Эльза снова отвернулась к окну. – Давай определим степень твоего голода, – задумался Брун. – Как сильно тебе хочется вцепиться мне в глотку? – Тебе – вообще не хочется, – отрезала она. – Ты собираешься что-нибудь делать со своими волосами? Они у тебя только что на веках не растут. Порядочному вампиру и укусить-то некуда. Как представлю – полный рот волос, – она скривилась и сунула два пальца в рот. – То есть ты все-таки это представляешь, – заметил он. – Мечтаешь и смакуешь детали… Ладно, и как я пойму, что ты собираешься кого-нибудь продырявить? – Несложно догадаться, – пожала плечами Эльза. – У меня учащается дыхание, начинают выпирать клыки… – Ты же не думаешь, что я стану ловить каждый твой вздох? Давай придумаем стоп-слово. Что-нибудь нейтральное. – Гортензия, – предложила Эльза. – У нас во дворе самые шикарные гортензии во всем Центральном круге. Они даже сейчас цветут в оранжерее. – Сразу нет. Скорее всего, я забуду это слово уже через пять минут, и когда ты его скажешь, не пойму, чего ты хочешь. – Прости, я забыла, что мозг оборотня плохо усваивает информацию. – Нормально он все усваивает, – огрызнулся Брун. – Хочешь сложное слово – пусть будет осциллограф. Эльза замолчала, сосредоточенно перебирая губами, и Брун удовлетворенно хмыкнул. – Нет, осциллограф слишком заумно, – признала Эльза. – Давай просто – красный. Цвет опасности и крови, которой обливается мое сердце, когда я думаю, во что ввязался. – Не жалуйся. Я же тебя разбудила. Причем без особых проблем. Красный! – воскликнула вдруг Эльза, и Брун резко затормозил на зеленый сигнал светофора. Сзади возмущенно засигналили. – Проверка, – сказала она. – Ты должен был схватить меня за руку. Брун тихо зарычал и нажал на газ. – Лобзик, – буркнул он. – Запомнишь? – Дурацкое слово. – Не такое дурацкое, как гортензии. А что с твоими родителями? – спросил он. – Почему они не могут держать тебя за ручки? – Они меня боятся, – помрачнела Эльза. – Они прикрутили на дверь спальни шпингалет и читают брошюрки на тему «Как пережить потерю ребенка». Похоже, я так сильно изменилась после укуса, что перестала быть их дочерью. – Фигово, – оценил Брун. – А ты на самом деле изменилась? – Пожалуй, – задумалась Эльза. – Раньше я была веселее, общительней. – Серьезно? Еще общительнее? Выходит, мне повезло не застать тебя на пике формы. Эльза криво улыбнулась. – Когда друзья узнали про укус, то почти все отвалились. А некоторые, наоборот, пытались сблизиться и даже будто завидовали. Моя лучшая подруга просила ее укусить. – Она бы не стала вампиром. Только альфа может инициировать. – Я в курсе. Но у нее бзик на упырях. Анализ определил, что она в двадцати процентах счастливчиков, – Эльза дважды загнула пальцы, заключая слово в кавычки, – которые могут обратиться. Ну, знаешь, без аллергии на вампирские слюни. Она каждый месяц ходит сдавать кровь в пункты переливания. И она постоянно выносила мне мозг, что я должна испить ее крови… В общем, с ней мы поругались. – Так себе друзья. – Кто бы говорил! – вспыхнула Эльза. – Что-то я не вижу добровольцев, готовых провести с тобой зиму. А ведь работенка непыльная! – Это поначалу, – ответил Брун. – С каждым днем мне все сложнее будет просыпаться. На механические будильники я почти не реагирую, а вот присутствие посторонних чую. В фазе глубокого сна я могу обернуться спонтанно. Мало кто хочет будить медведя. – Разве ты не контролируешь себя в зверином обличье? – удивилась она. – Не всегда, – неохотно признался Брун. – Почему ты так не хочешь в спячку? – рыжие глаза загорелись любопытством. – У меня есть дела, – скупо ответил он, заезжая на стоянку. – Ночью я погуглила: у оборотней-медведей, которые не впадают в спячку, сокращается продолжительность жизни. – А у некоторых медведей во время спячки жизнь и вовсе может неожиданно прерваться. Приехали. Пока Брун возился с ключом, открывая дверь офиса, Эльза стояла рядом, внимательно рассматривая блестящую металлическую табличку с черными буквами, которой Брун втайне гордился. – Что еще? – не выдержал он. – «У Бруна»? Серьезно? – сказала она. – Ты, я так понимаю, кто-то вроде частного детектива? – Частные расследования, да. – «У Бруна» – звучит как харчевня. Брун выпрямился, распахнул дверь и вошел первым, оставив Эльзу в коридоре. – Что вообще за имя – Брун? – Она догнала его в приемной. – Кто бы говорил! У тебя ужасное имя! – Эльза? Что с ним не так? Простое и мелодичное. Брун сжал зубы, тщась объяснить, но в итоге махнул рукой. – Брун – а полное имя Брундон? – Эльза повесила шубу на спинку стула и уселась за стол в приемной на место Кости. Сегодня она оделась скромно и непритязательно – синие широкие джинсы, ботинки на грубой подошве и черная водолазка, – но смотрелась все равно куда лучше своего предшественника. – Брунислав? Брунгильда?