Джихун застыл, приподняв бровь, и Миён сдавленно рассмеялась. – По преданию, мужчина – это солнце, а луна – его жена, – объяснила девушка. – Луна и солнце живут на одном небе, но никогда не пересекаются. – Это просто сказка. – Я сама живу в мире сказок. – Но и в человеческом мире ты тоже живешь. Ходишь в школу. Делаешь домашку. Ездишь на автобусе. Миён уловила в голосе Джихуна нотки разочарования, но не смогла понять, чем он расстроен. – Мама считает, мне нужно уметь сливаться с толпой. Ассимилироваться. Мне нужен был краткий курс по выживанию в коварном человеческом мире – и что может быть лучше школы? Джихун искренне рассмеялся, ямочки на его щеках стали глубже. Его смех согрел девушку. – Что ж, действительно. Ненавидеть школу – куда уж нормальнее? – Я не испытываю ненависти к школе, – вздохнула Миён. Вообще-то школа ей нравилась. Ей нравилось учиться, узнавать новые вещи, притворяться, что и в ее жизни встречаются такие простые проблемы, как домашняя работа и экзамены. – Но не бывает школ без детей. Без большого количества детей. А кумихо с толпами не ладят. – Почему? – По народным преданиям, раньше мы жили в горах, питались путниками. И неспроста. Джихун кивнул, и Миён, не увидев на его лице отвращения, продолжила: – Никто больше не путешествует пешком, так что кумихо вынуждены селиться рядом с людьми. Но чем больше людей вокруг, тем больше шанс, что кто-нибудь догадается о нашей истинной сущности. – А разве это плохо? Конечно, его это удивляло. Но не все похожи на Джихуна. – Когда-то моя мать знала одну кумихо. Та верила, что близким нельзя врать. Думала: может быть, люди боятся кумихо только потому, что во всех мифах нас изображают чудовищами? В конце концов, если человек тебя полюбил, он будет любить тебя несмотря ни на что – будь ты хоть человеком, хоть кумихо. – И? – Джихун наклонился, на лице явственно читалось любопытство. – Скажем так, для кумихо это ничем хорошим не кончилось. – Миён не хотелось рассказывать историю этой несчастной. – Толпы очень быстро звереют. – Если людей есть, то, конечно, они будут вас бояться, – пожал плечами Джихун. Наверное, его слова должны были расстроить Миён, но он говорил без осуждения. Просто озвучил факт, чистую правду. Типичный Джихун. – Если я не буду питаться каждый месяц, то умру. Может быть, я эгоистка, раз выбираю свою жизнь, а не чужие. Но что бы сделал ты на моем месте? Джихун насупился, и девушка поняла, что задела его этим вопросом. – И никакого другого способа точно нет? На сердце Миён легла тяжесть. Конечно же, он не мог не спросить. Джихун тоже наверняка боялся этой стороны ее личности. И она не могла его винить, хотя и было больно – больнее, чем она думала. Девушка покрепче сжала в руке бусину. – Если я за сто дней не поглощу новую ци, то умру. Это обмен: человеческая энергия – на мою жизнь и бессмертие. – О, точно, – произнес Джихун, разглядывая Миён. – Я все хотел спросить, сколько тебе… – Он умолк, смущенно поджав губы. – Ты хотел спросить, не прячется ли за лицом восемнадцатилетней девушки старушка? – Ну, раз ты сама об этом упомянула. – Мне вправду восемнадцать. – А твоей матери? – Она старше той страны, в которой мы с тобой родились. – Солидная дама, – Джихун улыбнулся. – Неудивительно, что ты друзей в гости не приглашаешь. Миён с улыбкой отклонила голову назад, чтобы взглянуть на юношу. Она и не представляла, насколько близко он стоит – под зонтом места было совсем мало. Джихун чуть-чуть ссутулился, чтобы зонт был пониже. И когда девушка откинула подбородок, их лица оказались примерно на одном уровне. Его глаза наравне с ее глазами, его нос – с ее носом, его губы – с ее губами. От него пахло солью, дождем и чем-то еще – очень легким. Запахом кожи, сладкой, как крем. От этого запаха у Миён помутилось в голове. Девушка постаралась мысленно себя ободрить: «Ты – дочь Ку Йены. Ты – сильная. Ты – красивая. Ты – умная. И тебя таким не проймешь». Не помогло. Ей хотелось дать волю этому теплому ощущению в животе. Миён никогда не чувствовала ничего подобного, и ей не хотелось, чтобы тепло уходило. «Мужчинам от нас только одно надо», – эхом раздался голос матери в голове. Миён отшагнула назад, подальше от немигающих глаз Джихуна. Когда он так на нее глядел, ей казалось, что он видит ее насквозь. Что он видел даже те тайны, о которых она сама пока не знала. Это одновременно пугало и очаровывало. Все ее чувства вышли из-под контроля. Девушка сделала еще шаг – лишь бы сбежать от переполняющей энергии. Раздался пронзительный гудок; на нее неслись фары. Миён удивленно моргнула. Откуда на тротуаре машина? Руки Джихуна обхватили Миён, и их обоих закрутило. Машина, сигналя, пронеслась буквально в сантиметрах от них. Джихун крепко прижимал к себе Миён, сердце его стучало как бешеное; она утыкалась лицом ему в грудь. От рубашки юноши исходил слабый запах средства для стирки. Дрожащей рукой парень гладил ее по волосам. Шум в ушах постепенно стал затихать. – …что ж ты не смотришь, куда идешь, пабо-я? Шокированная от произошедшего, Миён не сразу осознала, как близко Джихун стоит. Тепло его тела согревало ее. Но под его кожей пульсировала ци. Такая теплая, тяжелая, успокоительная… Голод Миён словно потянулся к юноше. Ей хотелось впитать его энергию, наполнить себя ею. Девушка отскочила назад, оттолкнула Джихуна, и тот по инерции отступил на несколько шагов назад. От дождя волосы Миён мигом намокли и прилипли к лицу, но остудить пылающую кожу дождь не мог. – Не подходи ко мне, – бросила она Джихуну, когда тот сделал шаг ей навстречу. – Держись от меня подальше. – Ладно. – Джихун поднял руки вверх, словно демонстрируя, что он ей не навредит. Миён чуть не рассмеялась, так он нелепо выглядел. – Находиться рядом со мной слишком опасно. – Ты постоянно мне об этом напоминаешь. Миён нахмурилась: он не воспринимал ее всерьез. – Тогда почему ты до сих пор не сбежал? – Слишком много мороки, – с дерзкой улыбкой ответил Джихун. Как же Миён не хотелось испытывать эту тяжесть на груди. Она будто напоминала, как важен для нее стал этот мальчишка – несмотря на все попытки оттолкнуть его. – Ты говорил, что никогда не врешь. Но сейчас ты мне солгал. – Может быть, – медленно и непривычно серьезно начал он. – Я не убегаю, потому что знаю, каково это – когда люди сбегают от тебя. – Ты про свою мать? – Это было чрезмерно грубо, зато достигло цели: взгляд Джихуна помрачнел, и парень отступил на шаг. Наконец-то он отступил. Она же этого и хотела, напомнила Миён себе, удаляясь по темному тротуару. Холод пробирался под кожу. Все тело болело. Как если бы дождь вытянул из нее всю энергию. Но не дождь был виноват в ее усталости. Сил ее лишило решение уйти от того, чего ей хотелось больше всего. Не все хищники – чудовища. Но если долго их бить, то и они могут укусить. Этот урок хорошо запомнили жители маленькой деревушки в конце девятнадцатого века. Императрица Мёнсон – королева Мин – жаждала модернизировать Чосон. И была в то время одна кумихо. Жила она в маленькой деревне на одной из скалистых гор, тут и там раскиданных по землям государства. И, хотя обычно кумихо вели кочевой образ жизни, эта лисица любила отдаленную деревушку и ее жителей. И поэтому она решила остаться в ней навсегда. Она знала имена всех соседей. Играла с их детьми. Помогала собирать урожай. Кумихо никогда не нападала на жителей деревни, ведь она их полюбила. Вместо этого каждую полную луну кумихо уезжала далеко-далеко, чтобы насытиться. Королева Мин всеми силами выступала за прогресс. Она жаждала открыть Чосон новым идеям, новым технологиям, новым религиям. И кумихо увидела в этом прогрессе надежду. Может быть, теперь, когда люди больше не верят в мрачные мифы и суеверия, она смогла бы доверить им свой секрет? Ведь те же люди, что передавали из поколения в поколение поверья о злых кумихо, верили и в силу любви. Наконец кумихо отважилась рассказать им правду. Сначала она решила поведать все старейшине деревни в надежде, что тот уговорит и остальных жителей. Когда он отвернулся от нее, то же сделали и все остальные. Той ночью они пришли к лисице с мечами и камнями. Они разрушили ее маленький ханок[76]. Но их клинки не убили ее.