Стало страшно. – Слазь! Слазь! Кому говорю? – в исступлении вырвалось из меня. – Сейчас достану – и уши тебе оборву! Вместо ответа кошечка грациозно подошла к краю навеса, спрыгнула и, совершенно не обращая на меня внимая, направилась к разумным. Те стояли, опустив головы. Сначала она потёрлась о Зюзю, ласково мурча, потом перешла к Росе. Прощается... Ну нет! Я в сердцах бросил велосипед на землю и кинулся к дурёхе, надеясь поймать, скрутить, засунуть в сумку и забрать с собой, даже против её воли. Не смог. Разумная не стала убегать, а выгнулась подковой, грозно шипя. Рядом с ней встала доберман. – Не нужно. Она так хочет. Нельзя заставлять. И как-то сразу стало понятно – не получится. Не смогу я силой спасти свободолюбивую кошечку. Невозможно осчастливить против воли, как ни старайся. Порыв сам собой иссяк, теперь я просто стоял и смотрел на неё. Ещё одна уходит... теперь нас всего трое. Надолго ли? – Мяу... Увидев, что я успокоился, Мурка подошла ко мне и без страха запрыгнула прямо в руки. Устроившись уютным, тёплым клубочком разумная ткнулась мне своим лобиком в нос, заурчав. Я несмело погладил волнистую шёрстку. – Иди... – лёгкой волной тепла и нежности прошелестело у меня в голове. – Иди... – Но почему?! За кошечку ответила Зюзя, мой официальный переводчик. – Она больше не хочет искать новый дом. Говорит – поздно. Просит не бояться. Говорит – она ни к кому близко не подойдёт, чтобы не заболеть. Просит не мешать. – Мяу... – в подтверждение этих слов высказалась разумная, а затем остро посмотрела мне в глаза. – Мяу... – Делайте что хотите, – обессиленно выдохнул я и поставил Мурку на землю. А затем решительно подхватил велик и направился к выходу, не оборачиваясь. Хватит с меня этой Санта-Барбары! Так никогда не уйдём! Открыл калитку, вышел, стараясь не смотреть в сторону погребального костра. Он хоть из-за забора и не виден, но сама мысль о пепелище напрочь выбивала из колеи, а перед глазами вставало то самое, виденное в безвестном хуторке под Полтавой. Где я всех в одиночку хоронил. Бр-р-р, не хочу! Собрался закрывать выход и только сейчас заметил – разумных рядом нет. Звать не стал – свистнул. Резко, зло. Из калитки вынеслись два ветерка, материализовались в собак и уставились на меня. Не хочу говорить. Не хочу – и всё! Сорваться боюсь, выплеснуть на них накопившееся. Больно... Закрыл дверь, подпёр её палкой и, не оборачиваясь, зашагал в сторону дороге, катя велосипед рядом. Разумные шли чуть поодаль, грустные, потерянные. – Мяу... – донеслось из-за спины, и я невольно обернулся. Мурка сидела на крыше вагончика и смотрела нам в след, склонив, по своему обыкновению, голову немного набок. Точно очередную сказку ждала. – Прощай, – прошептал я. Знаю – она меня услышала. И голова сама собой повернулась в сторону последнего пристанища Ольги и Бублика – Прощайте. Глава 3 План у меня был простой: продвигаемся на север, как можно дальше. Время в пути — до середины лета. Потом подготовка к зимовке. Дальше — посмотрим по ситуации. По дороге честно предупреждаем об эпидемии тех, кого встретим. Специально отвлекаться, петлять по фортам и фортикам не планировал. Слишком долгий и извилистый маршрут получится, можем не успеть скрыться от болезни. В то, что Мор не остановится — я верил. Я вообще склонен верить в то, что плохое никогда не обойдёт тебя стороной, если сидеть на месте. Оно обязательно рано или поздно придёт на порог и постучится в темечко, в какую норку не забейся. Потому — сейчас нужно бежать со всех ног и лап, выживая, делая через «не могу», полностью отдавшись самому главному инстинкту, доставшемуся нам от ещё от динозавров — инстинкту самосохранения. Всех спасти не получится, как бы мне этого не хотелось. Прикинул среднюю скорость пешехода, умножил на шесть часов, припомнил, что с момента прихода заражённых в фортик прошло несколько дней. Всё, не догнать и не помочь. Да и не спасти мне человечество. Я не Супермен и не агент 007 с правом на убийство. Я — Витя, и не больше. И у меня осталось всего два члена моей семьи – Зюзя и Рося. Потому пустая дорога, в стороне от основной, нахоженной – самое моё. Кого встречу – предупрежу честно, а сознательно рисковать – увольте. Во мне героизм давно заменился самосохранением. Вот так. Пока шёл — привёл мысли в порядок, проанализировал, что смог. Получилось не густо. По сути — прём наобум в мировое пространство, без карт и компасов. Ладно, не страшно, не впервой. «Будем решать проблемы по мере их поступления!» — подбодрил сам себя я и обратился к спутницам: – Рося! Зюзя! Вы это... даже не знаю, как сказать. Короче! Я знаю, что вы нюхаете метки других... э... разумных. И знаю, что так получаете информацию – кто был, когда, ну и так далее... С сегодняшнего дня так больше не делайте. Мы с вами не знаем, как передаётся болезнь. Однако вполне может — что и через мочу! Н-да... косноязычненько получилось. Ну да ничего, главное — поняли, о чём речь идёт. Разумные долго, удивлённо смотрели на меня. — Хорошо, ты умный, — констатировала доберман. – Я про это не подумала. Спасибо. – За что? – не понял я. – Ты заботишься, значит, мы настоящая семья, – и, подойдя, нежно ткнулась мне головой в бедро. – Тяф, – согласилась с ней Рося и попыталась в прыжке лизнуть моё лицо. К обеду добрались до посёлка. Того самого, где я впервые встретился с Зюзей. Впоследствии мне доводилась в ходе мародёрных рейдов здесь бывать неоднократно, так что миновали ненаселённый пункт не останавливаясь – ничего интересного тут уже нет: в центре – маленькая площадь с памятником, местный универмаг, десяток пятиэтажек, детский сад со школой; неподалёку – гаражный кооператив; вокруг – частный сектор. Через весь посёлок – дорога из неизвестно откуда в неизвестно куда. Обычная типовая застройка для средней полосы страны. ...Двигались отработано. Кто-то из разумных постоянно рядом со мной, а кто-то впереди, примерно в километре-полутора. Смотрит, оценивает, стараясь не показываться на глаза. Я же неспешно кручу педали, объезжая ямы и выбоины. Может, и не самый безопасный способ передвижения – зато самый быстрый. Есть, конечно, небольшой риск, что разумные могут что-нибудь упустить просто по незнанию и я в это что-то влечу на полном ходу, однако убегать пешком ещё опасней, потому что медленней. С первым, относительно свежим следом человеческой цивилизации мы столкнулись километров через двенадцать от посёлка. На обочине стояла брошенная ВАЗовская копейка. Старая, со сгнившими порогами, с непонятными, грязными узлами на крыше. Раньше её тут не было. Во всяком случае Зюзя про машину ничего не упоминала, а она округу обследует всегда досконально. На всякий случай уточнил у добермана: – Ты когда здесь в последний раз была? Разумная немного подумала и, страшно гордясь собой и своим умением считать, заявила: – Восемь дней назад. Этой, – неприятно пахнет, – не видела. Спешился, осторожно подошёл поближе, внимательно глядя под ноги. Мало ли, может, хозяева растяжку поставили от таких вот любопытных, по дорогам шляющихся. Капот смотрел вверх, и я рискнул заглянуть под него. Сердце машины оказалось мертво даже на первый, неискушенный, взгляд. Весь двигатель в масле, на радиаторе пара засаленных тряпок. Попробовал рукой, выбрав место почище – холодный. Но это не показатель. Автомобиль может стоять здесь и с утра, и неделю. Наклонился, посмотрел на масляное пятно на земле. Вроде как впиталось, во всяком случае пылью чёрный, жирный след уже прихватило. Разумные крутились рядом, с интересом посматривая за моими действиями, однако близко не подходили. Рося, принюхавшись, даже фыркнула пару раз, выражая недовольство плохим, по её мнению, запахом. – Следы людей есть? – поинтересовался я, закончив осмотр. – Нет, – уверенно ответила Зюзя. – Я ничего не чувствую. Значит, как минимум сутки, а то и двое тут никого нет. Доберманьему носу я вполне доверяю. Погода стоит отличная, дождя или жары не было, а про прочие факторы, влияющие на чутьё, я не знаю. Нет, слышал, конечно, что охотничьих собак сбивают со следа рассыпанным табаком или всякими химическими реагентами, вот только откуда в нашей глуши такая роскошь? Да и ушастая бы сразу сообщила о непонятных запахах. Наше совместное путешествие в своё время нас многому научило, потому стараемся обращать внимание на любую необычную, неправильную мелочь по ходу движения. Покрутился, осмотрел близлежащие кусты и кустики. И не зря. Метрах в тридцати, на обочине, обнаружились две обёртки от конфет, смятые и небрежно отброшенные в сторону. Палкой, чертыхаясь, кое-как развернул. Дюшес... Люблю такие, точнее, любил. Интересно, кто это такой сладкоежка? Продолжил осмотр, честно обшарив близлежащие кусты и канавы, однако больше ничего найти не удалось. Решив не делать поспешных выводов и удвоив бдительность, мы двинулись дальше. Ехал не быстро, ну его… Через два часа добрался до тропинки на Бирючий хутор, расположенный в полукилометре от развилки дорог, за холмом. Что тут было раньше? Не знаю. Никогда внутри не бывал. Хотя вопрос интересный. Небольшая, огороженная добротным, высоким забором из бетонных плит территория; дом с плоской крышей, более всего напоминающий старую бензозаправку; стоит в стороне от всего. Кто его построил? Зачем? Не понятно. В этих хоромах обосновался угрюмый, нелюдимый мужик со своим семейством. Поселился он тут, как и я – примерно год с хвостиком назад. Рукастый гражданин оказался – быстренько приспособил пустующее помещение под свои нужды, дымоход вывел, вокруг забора выкопал вполне приличный ров, на совесть утыкав его кольями. Зверь точно не пройдёт, а люди... да и люди тоже бесшумно не подкрадутся. Откуда пришёл этот человек, что заставило его сняться с насиженного в прошлом места – загадка. Пришёл и живёт, беспокойства никому не доставляет. Более того – я даже имени его не знал, хотя в том году и пытался пару раз с ним заговорить, когда шастал по округе и изучал местность. На все попытки вежливого общения хозяин хутора попросту слал всех по матушке, не особо стесняясь в выражениях. Ружьём ещё угрожал. Бирюк, одним словом. Но предупредить его надо, как ни крути. Свернул на остатки старой грунтовки, почти полностью сожранной природой. Вон уже и забор немного виден – выглядывает из-за бугра. Теперь надо торговое место не проморгать – вполне могут расценить как неуважение. Тоже странность – ни с кем не общается, а подходы оборудовал по обычаю. Явно раньше среди людей жил и явно их за что-то не любит. Ладно, не моё дело. Если не придираться – идеальный сосед. Тихий, спокойный, глаз не мозолит, перфоратором по ночам не балуется хотя бы потому, что не имеет его. Снова, против воли, вспомнилась Ольга и совместные с ней ночи там, в гостях, среди людей, в фортике. Жаркие, пьянящие, изматывающие и почти бессонные. А вот в последнем вина женщины была лишь частичной. Причина бодрствования оказалась проста – не мог я там, в поселении, толком спать. Шумно, людно, тесно. Кажется – словно зажат со всех сторон стенами домов, мужицким храпом, хлопаньем дверьми идущих под утро до ветру. Отвык я, в общем, от общества. После каждого визита по несколько дней в себя приходил. Моя ведь банда – она тихая, молчаливая. Даже мыслеречь не напрягает, не бьёт по барабанным перепонкам. Наоборот – она мягкая, сама собой в голове звучит. При небольшой привычке – можно вполне слушать разумных и контролировать окружающее пространство. Очень удобно. Когда до так называемого Менового Камня оставалось метров триста, разумные без напоминаний растворились в кустах. Опытные уже, зазря не высовываются. Знают, чем для них встреча с людьми закончиться может. Неспешно приближаясь, вглядывался в верхний край забора. Пальнуть мужик вроде и не должен, но мало ли... Может, крыша у него поехала от замкнутого пространства или обидел кто... или Мор стороной не обошёл. Потому мандраж присутствовал, да... Первой мыслью было написать послание на бумажке, положить на видном месте, придавив каким-нибудь булыжником поувесистее и свалить. Однако, по здравому размышлению, решил этого не делать. Вот получи я такое послание – вопросы бы возникли? Обязательно. И вряд ли бы поверил. Скорее счёл бы записку дурной шуткой. Потому попытаюсь поговорить, не приближаясь, впрочем, близко. Рискну сделать доброе дело воочию, по-соседски. У хутора роль условного торгового места играл грубо сколоченный стол, вкопанный в землю прямо на обочине и отлично видимый из поселения, от которого отстоял метрах в ста пятидесяти. Для ружьишка – проблематично, для винтовки – не расстояние. Видимо, именно с таким умыслом место и подбиралось – чтобы без проблем при нужде перещёлкать чем-то не понравившихся или неугодивших бизнесменов. Приблизившись к столу, спокойно слез с велика, демонстративно показал пустые руки, мысленно пожелал себе удачи и заорал: – Эй! Живые есть?! Тишина... – Ау! Я спрашиваю – дома есть кто?!