Лия опустила глаза. — Про мать, кажется, никто ничего не знает. Нелегко пришлось ребятам. Возвращаясь тем вечером домой, Майя думала, как ей будет не хватать добродушной Лии с ее булочками, столь не похожей не нее саму, когда она вернется обратно в свой лес. И ведь это не единственное, чего ей будет не хватать. * * * Когда Майя, в связи с переездом, временно стала частью экопоселения, она быстро нащупала равновесие, которое до сих пор неплохо работало, — равновесие между приобщением к жизни поселения и несколько отстраненным отношением к местным делам. Долгосрочные проекты отпадали сами собой по естественным причинам, например, было много разговоров и собраний по поводу будущего общего помещения, которое предлагалось оборудовать в старой хозяйственной постройке у дороги. Простенький паб, который можно сдавать для различных праздников и курсов. Возможно, даже с парой комнатушек с кроватями для гостей поселения. В такие вопросы Майя не вмешивалась вовсе. Как и в проблемы эксплуатации общих очистных сооружений и в вопрос о том, можно ли разрешать гостям жителей поселения самим арендовать баню. А вот в совместных субботниках она старалась участвовать по мере сил, хотя знала, что в таких практических делах она вряд ли может считаться незаменимой. Чего она боялась больше всего в связи с переездом, так это того, что у нее не останется времени на работу. Но ей удалось убедить себя, что вовсе не обязательно выращивать овощи, вязать носки или разводить несушек. Ее дом оказался обычным домом, в котором можно просто жить, хотя и построенным из природных материалов и каким-то загадочным образом сохраняющим тепло без внешней отопительной системы. Электричество поступало из возобновляемых источников, а в туалете фекалии автоматически отделялись от мочи и прямиком поступали на местную очистную станцию, причем обо всем этом можно было не думать, пока все работало как часы, а именно так оно и было. Жители самых маленьких домиков в поселении пользовались общей ванной, прачечной и некоторыми другими помещениями, что не причиняло ей никаких неудобств, хотя по вечерам и хотелось порой полежать в джакузи с лавандовой пеной. Подписывая договор об обмене жильем, Майя взяла на себя обязательство ухаживать за небольшим огородиком, где в первую же ее весну на острове появились зеленые ростки, которые Майя с помощью поисковика определила как ревень, мяту и лук-резанец. Ей никогда в голову не приходило, что можно ощутить удовлетворение, наблюдая, как что-то растет, возделывая землю, но когда к лету она собрала свой первый урожай листового салата, ее сердце наполнилось какой-то нелепой радостью. Может быть, стоит заняться садом, когда она вернется домой? И все же вид на море из огромного окна был потрясающим. * * * После исчезновения Адама Майя стала регулярно навещать Мартина. Говорила, что «просто проезжала мимо», и каждый раз у нее оказывались с собой ванильные булочки или слойки с корицей, испеченные Лией или купленные в пекарне, которые она в конечном итоге всегда съедала сама. Иногда она привозила ему замороженные полуфабрикаты и клала в морозилку, на что он никак не реагировал. Возможно, предполагаемая гибель мальчика в воде пробудила дремавший в ней интерес к расследованиям — она больше двадцати лет проработала фотографом в полиции, хотя это и было давно. Теперь она пыталась убедить себя в том, что ничего не разнюхивает, а в дела влезает исключительно из сочувствия к пострадавшим. Она даже самой себе не признавалась в том, что преступления и насилие — убийства, драки и побои — вызывают у нее неподдельный интерес и что она скучает по увлекательной работе со следователями. Еще до того, как Майя в юности устроилась фотографом в полицию Карлстада, она чувствовала себя в полицейском отделении как дом. Ее мама работала в полиции. И вот сейчас она не могла избавиться от мыслей о том, что же случилось с Адамом, поэтому ей хотелось узнать как можно больше о предшествовавших исчезновению событиях. К тому же Роберт попросил ее иногда заглядывать к Мартину, если будет время, и эту просьбу она считала хорошим оправданием. Она знала, что Александра редко появляется дома, а если вдруг Майя заметит ее машину у ворот, всегда можно просто проехать мимо. Чаще всего они сидели за большим столом у Мартина на кухне. Майя варила кофе, накрывала на стол и доставала колоду карт, этот прием срабатывал всегда, всегда, Майя просто не понимала, почему в шведском обществе игра в карты имеет столь незначительную роль. Но, возможно, все не так, может быть, карточные игры — настолько естественная составная часть жизни, что об этом даже не говорят. — Сыграем? Как правило, он отказывался, тогда она раскладывала пасьянс, а он просто смотрел. А когда Мартин соглашался, они обычно играли в покер или во что-нибудь простое вроде «Дурака». Иногда он увлекался игрой. Майе нравилось наблюдать за тем, как он хоть в чем-то находит забвение. Но лучше всего шла игра в шахматы. Между ходами могло пройти сколько угодно времени, и при этом совершенно не обязательно было что-то говорить. А еще Майя мысленно поздравила себя с удачным ходом, который заключался в том, чтобы пересказывать сериал по эпизодам, по Мартину было видно, что он постепенно увлекся и начал внимательно слушать. Майя знала от Роберта, что большим увлечением Мартина был дайвинг и что раньше он мог часами рассказывать о подводном мире. Может быть, именно эта тема поможет ему раскрыться, подумала она. — Расскажешь о своих занятиях дайвингом? — спросила она как-то вечером, когда он согласился на шахматную партию, и она как раз, посмеиваясь, съела его коня своей пешкой. — Для меня это всегда было чем-то… чуждым, что ли. Но я никогда и не была по-настоящему знакома с морем. — Меня это увлекло с самого начала, — ответил Мартин. — А что именно тебя увлекло? — Все, как мне кажется. — Например…? Он пожал плечами. — С точки зрения биологии. Политики. И в плане впечатлений. Восхищение морскими растениями, которые составляют основу пищевой цепи, служат питанием для беспозвоночных, которых, в свою очередь, съедают мелкие рыбешки и ракообразные, а на тех уже охотятся более крупные морские хищники. Восхищение тем, как клетка живого организма приспособилась к жизни в соленой воде. Он помолчал. — Порой мне кажется, что именно поэтому мы так легко бросаем мусор в воду. Море кажется нам чем-то бесконечным, как космос, где все дерьмо просто исчезает, парой бочек химикатов больше — какая разница. — Да, об этом нам теперь известно, но одно дело так рассуждать, и совсем другое погрузиться в воду, в темноту… Когда Мартин начал рассказывать о дайвинге, он предстал перед Майей совершенно в другом свете — тем Мартином, каким он, вероятно, был до их знакомства. Его немногословность словно улетучилась, он подробно и увлеченно рассказывал о том, как красиво на глубине, о кораллах и ракушках, о медузах и крабах, о солнечном свете, проникающем сквозь толщу воды. — А зимой здесь можно погружаться? — спросила Майя. — Ведь должно быть зверски холодно. — Да, погружаться можно, если снаряжение правильное, — кивнул Мартин. — При этом ранней зимой обзор обычно хороший, потому что в воде не так много водорослей и других частиц. — Кстати, а как там твоя устричная ферма? — спросила Майя, воспользовавшись его внезапной разговорчивостью. — Ферма? — задумчиво произнес он, разглядывая фигуры на доске. — Ее больше нет. Думаю, отец вытащил все садки на сушу. Так что ферма в прошлом. — Как долго ты ею занимался? — Меньше года. Дела шли не очень. Я так и не успел раскрутиться как следует. Он поднял руку, чтобы передвинуть фигуру, и до Майи долетел запах его тела — спертый запах старости, пока еще не заметной на глаз. Неужели теперь, когда от лавандовых ванн пришлось отказаться, от нее пахнет так же? Она ведь, помимо всего прочего, почти на двадцать лет его старше. — А чем ты занимался до того, как начал свое дело? — Работал на другой ферме, более крупной. Там был целый штат персонала и садки по всему Урусту. Переместив своего ферзя через все поле, Мартин поставил Майе шах. — И что они сказали, когда ты открыл собственную ферму? У них ведь появился конкурент. — Не думаю, что они испугались, — усмехнулся Мартин. — Свен, владелец, давно дружит со мной и моим отцом, и он помогал мне начать. Он настоящий эко-энтузиаст. Так что он считает, что чем больше будет устричных ферм, тем лучше. — Значит, устрицы полезны для экологии? — Они отфильтровывают вредные частицы из воды, — кивнул Мартин. — Препятствуют излишнему распространению водорослей и так далее. — Но некоторые, похоже, не так обрадовались, когда ты начал свое дело? Мартин внимательно посмотрел на нее. — Вот как. Значит, ты в курсе. — Ты не знаешь, к чему пришла полиция? — Последнее, что я слышал, это то, что братьев вызывали на допрос. Но не в качестве подозреваемых, а просто… в ознакомительных целях, или как там это называется. По поводу порчи имущества. Я много раз обращался в полицию, но пока не пропал ребенок, они не зашевелились. — Они подозревают, что исчезновение как-то с этим связано? Мартин пожал плечами. — Они ничего не исключают, как говорится. Но одно дело порча имущества, и совсем другое… в том, что случилось с Адамом, только моя вина. Он сделал ход конем. — Шах и мат, — произнес он, отодвинул доску и посмотрел на Майю в упор. — И что сказали братья? — спросила она. — По поводу порчи имущества? — Разумеется, они все отрицают. Заверяют, что видели лодку в тот вечер, когда были перерезаны веревки. Незнакомую лодку. — Думаешь, они врут? — Не знаю. Я никогда не сомневался, что это их рук дело. — Я слышала, тебе присылали письма с угрозами. Они у тебя сохранились? — Да нет, я их выбросил, все кроме последнего. Его я передал в полицию. Когда меня все это достало. Майя кивнула, пытаясь скрыть разочарование. — Правда, перед этим я его сфотографировал. — Можно взглянуть? — Конечно. Мартин вышел и вскоре вернулся с мобильным телефоном. Телефон был выключен, и Майя поняла, что Мартин давно им не пользовался. Найдя зарядное устройство и включив мобильник, он протянул его Майе. На фотографии она увидела вырванный из тетради лист в линейку. Рядом лежал конверт бледно-голубого цвета.