Глава 52 – Джо, урны уже здесь! Поднимайся! Джо Бристоу открыл затуманенные глаза. Вокруг было темно и шумно. И запах был какой-то странный. Пахло деревом и книгами. «Где я?» – мысленно недоумевал Джо. Потом вспомнил. В здании школы на Брик-лейн, в которой открыли избирательный участок. Сегодня – день выборов. Джо, полулежавший на жестком учительском столе, с трудом поднял усталую голову. – Да просыпайся же ты, черт побери! Брат стоял в дверях пустой классной комнаты, куда Джо забрел передохнуть и незаметно уснул. – Джимми, который час? – хрипло спросил Джо. – Половина девятого. Только что привезли первые избирательные урны! Вставай, ленивая задница! Там уже считают бюллетени! Джо вновь улегся на стол и закрыл глаза. Он еще никогда так не выматывался. Последние два дня он выступал чуть ли не круглосуточно, забыв про сон и едва успевая поесть. Похоже, он побывал в каждом пабе и в каждом отделении профсоюза, на каждом складе и фабрике Восточного Лондона. Его горло настолько воспалилось, что он едва мог говорить. Чувствуя, что он одерживает верх над соперниками-либералами и тори, сторонники Джо побуждали его сполна воспользоваться своим преимуществом. Джо так и делал, хотя и сомневался насчет собственных шансов. Ламберт и Литтон были опытными политиками, а он – нет. К тому же Литтон представлял интересы Восточного Лондона в парламенте, что тоже играло против Джо. Сейчас Фредди находился на первом этаже, в небольшом актовом зале школы. Там же находились Дикки Ламберт, счетчики, уполномоченный по выборам, сторонники и репортеры различных газет. Джо сознавал, что тоже должен спуститься вниз. «Вытерпи еще несколько часов», – уговаривал он себя. Оставалось лишь наблюдать за происходящим, дождаться, когда закончится подсчет голосов, и поздравить Фредди с победой. Потом можно будет поехать домой отсыпаться. Нет, не домой, подумал он, и грудь вдруг обожгло душевной болью. Дом – это особняк под номером 94 на Гросвенор-сквер, где жили Фиона и Кейти и где он больше не жил. Он съехал оттуда более месяца назад, оставив Фиону принимать решение, но все никак не мог привыкнуть. Каждое утро он просыпался в номере отеля «Коннахт», думая, что лежит в своей постели. В их с Фионой постели. Потом, открыв глаза, видел цветастые гостиничные обои, занавески отвратительного малиново-красного цвета и разбросанную по полу одежду. Тогда он вспоминал, что поставил жену перед выбором: он или ее брат, а Фиона отказалась выбирать. И потому они жили в подобии ада. Супруги почти не разговаривали. Когда Джо заходил проведать Кейти, Фиона старалась куда-нибудь уйти. Он, в свою очередь, старался покинуть дом до ее возвращения. Однако на прошлой неделе Джо потерял представление о времени и задержался дольше обычного. Они с Фионой столкнулись в холле. Жена молча кивнула и пошла к лестнице, но Джо схватил ее за руку. – Я по тебе скучаю, – сказал он. – И я тебя люблю. – Тогда почему ты меня покинул? – Ты знаешь почему. Пойми, Фиона, есть сражения, в которых тебе не победить. Даже тебе. – Но я пытаюсь, черт побери! – воскликнула она, вырывая руку. – Сколько еще будут продолжаться твои попытки, Фи? Что еще должен натворить Сид Мэлоун, чтобы заставить тебя отказаться от затеи вернуть его в нормальную жизнь? Я лишился склада. Альф мертв. Тебя саму чуть не убили. Мерзавец, напавший на тебя, убит. Что переломит твое упрямство? Или Сиду нужно кого-то убить у тебя на глазах? Рассерженная Фиона поковыляла к лестнице. Гнев в сочетании с упрямством не позволит ей пойти на попятную. Во всяком случае, сейчас. Но скоро это закончится. Джо надеялся, что закончится, поскольку ему осточертело жить порознь и противостоять собственной жене. Он знал: Фиона нуждается в нем. И он очень нуждался в ней. Все его успехи и достижения – бессмыслица, если ее нет рядом. За несколько недель жесткой, бескомпромиссной избирательной кампании он безумно устал телом и душой. И сейчас его грыз вопрос: а не напрасно ли все это? Изменят ли хоть что-то затраченные им усилия? Если Литтон победит, выполнит ли этот хлыщ щедро раздаваемые обещания? Джо не знал. Он вообще уже ничего не знал, кроме одного: ему отчаянно хотелось вернуться домой, где его радушно встретит жена. Ему хотелось лечь рядом с ней и рассказать обо всех событиях минувших недель. Лежать с ней в темноте и рассказывать. А потом заняться с ней любовью и заснуть в ее объятиях… Вместо этого он вновь уснул на жестком столе. Его отчаянно трясли за плечо. В помещении было совсем темно. Наверное, и час уже довольно поздний. – Джо, бездельник, поднимайся! – зарычал у него над ухом брат. – Джимми, имей совесть, дай еще немного поспать. Не видишь, я совсем выжат? – сонно спросил Джо. – Нет! Вставай и спускайся вниз. Сейчас же. Подсчет голосов закончен. Слышишь, Джо? Джо поднял голову, сунул руку в карман пиджака. – Погоди немного. Я куда-то запихнул свою речь о признании поражения. Ведь победил Литтон? – Нет, не он. – Ты что, шутишь? Неужели Ламберт? Подумать только, Ламберт – новый член парламента. – Пошевели мозгами, тупица, – сказал сияющий Джимми. – Ты победил! Ошеломленный, потерявший дар речи, Джо тупо смотрел на брата. В класс влетел Джон Бернс, руководитель лейбористов и советник Джо, помогавший ему с избирательной кампанией. – Только что получил телеграмму! – крикнул он. – Кейр Харди победил в Мертил-Тидвиле, а Ричард Белл – в Дерби. Наша новая партия одержала три победы! – Три? – переспросил Джо. И что Бернс так радуется из-за каких-то трех мест? Тори и либералы наверняка получили сотни мест. – Три – это только начало. В прошлом правительстве у нас было всего одно место. Теперь мы утроили свое представительство! Сам знаешь: лавина начинается с мелких камешков. Лейбористы вышли из ворот и начали движение! Пусть сегодня у нас только три места. В следующий раз будет тридцать, а потом и триста! – Джо, да что же ты сидишь? Вставай! – потребовал Джимми. Джо поднялся на одеревеневшие ноги. – Внизу полно газетчиков, – сказал Бернс. – Им нужна речь. Порадуй их хорошей речью. Там и фотографы, поэтому, парень, приведи себя в надлежащий вид. Я скажу, что ты появишься через несколько минут. Джимми и Джон спустились вниз. Джо поправил галстук и провел пятерней по волосам, потом заправил рубашку в брюки и застегнул пиджак. Идеально было бы принять ванну и сменить одежду, но в существующих условиях сойдет и так. Джо поглубже вдохнул, закрыл глаза и стал готовиться к тому, что ожидало его внизу. Недавняя усталость постепенно сменялась эмоциональным возбуждением. Джо начал осознавать, что он победил. Он действительно победил. Теперь он член парламента, часть чего-то несравненно большего, чем он сам. После этого вечера он уже не будет прежним Джо Бристоу. И не только он. Джо чувствовал: его город и страна тоже не будут прежними. В трех местах сегодня состоится чествование новых членов парламента. Здесь, в Восточном Лондоне. В долине Южного Уэльса. В фабричном городе Мидлендса. Бернс был прав: это действительно начало чего-то нового. Тори и либералы… лишь кормили рабочего человека обещаниями, забирали его голос, ничего не давая взамен. Теперь у рабочих появился собственный голос. Пусть пока негромкий, но голос. Кто-то будет говорить от их имени, рассказывать об их жизни. Кто-то будет сражаться в Вестминстере за их интересы. Это была победа, одновременно скромная и монументальная. Джо ощущал не только ее сладость, но и горький привкус. Он был горд, взволнован, невероятно счастлив, но ему не хватало рядом Фионы. Он хотел разделить свою победу с ней, как привык делать всегда. Джо хотелось почувствовать руки жены, обнимавшие его. Ему хотелось увидеть глаза Фионы, сияющие гордостью… за него. Довольно их разлуки. Они вновь должны быть вместе. Джо знал, как он поступит. Он сам встретится с Сидом Мэлоуном. Придет не как шурин Сида, а как новый член парламента. Один, без полиции. Предложит Сиду перемирие. Они обстоятельно поговорят. Джо предупредит Сида, с чем тот столкнется, если не прикроет свою преступную лавочку. Джо пока не знал, насколько успешной будет эта встреча, зато он знал другое: его поступок покажет Фионе, что он понимает ее стремления и пытается ей помочь. Он постарается. Ради нее. Джо открыл глаза, неспешно спустился в актовый зал и сразу же почувствовал царившее в нем возбуждение. Члены избирательной комиссии и их помощники взволнованно что-то обсуждали. Газетчики строчили в блокнотах, курили и поглядывали на часы. С ними общался усталый, осунувшийся Фредди Литтон, пытаясь показать, что не раздавлен поражением. Дикки Ламберт уже уехал. Джо мигом заметили. – Мистер Бристоу! Сэр, вы можете сделать заявление? Мистер Бристоу, идите сюда! Мистер Бристоу, вы можете немного постоять? Мне нужно вас сфотографировать. Сначала Джо подошел к Фредди и пожал руку. Литтон устало ему улыбнулся и поздравил с победой. – Мистер Бристоу, у вас есть речь? – спросил какой-то газетчик. – Хотя бы несколько слов. Джо повернулся к газетной братии. Глаз зацепился за распахнутые двери школы. В дверях и на улице толпились люди. Его сторонники. Отныне – его избиратели. Рабочие, часами стоявшие на холоде. А ведь утром каждому из них рано вставать. – Да, джентльмены, – сказал Джо. – У меня есть несколько слов. Но эти слова адресованы им. – Большим пальцем он указал на открытые двери. – Людям, сделавшим меня своим представителем в парламенте. Если хотите услышать, о чем я буду говорить, идемте со мной. Джон Бернс услышал его, улыбнулся и поспешил на улицу. – Джентльмены! Позвольте представить вам уважаемого члена парламента от Тауэр-Хамлетс – мистера Джозефа Бристоу! Тишина продержалась секунды две, после чего воздух взорвался приветственными возгласами. Их становилось все больше. Не умолкая, они катились вдоль Брик-лейн. Вверх полетели шляпы и шапки. Взрослые обнимали друг друга, как дети. Кто-то пустился в пляс. В домах зажигался свет, распахивались окна, открывались двери. Люди выходили в том, в чем легли спать, не обращая внимания на холод. Разбуженная детвора терла глазенки и громко орала. Мужчины открывали бутылки пива и чокались. Женщины колотили в кастрюли. А праздник продолжал шириться. Наконец Джо поднял руки, пытаясь успокоить избирателей и произнести речь, но люди не умолкали. Он повернулся к Бернсу. Тот улыбался во весь рот. – Видишь, парень? – крикнул он, хлопая Джо по спине. – Знаешь, как это называется? Надежда. Глава 53 – Альби, клянусь священной коровой, это же Норман Колли! – воскликнул Шейми. – Где? – спросил Альберт Олден. – Там! Стоит на середине лестницы, руки в карманах. Видишь? – Это ведь он вместе с Маммери пытался подняться на Нангапарбат? – Да. Шейми, Альби и все интересовавшиеся альпинизмом знали, что пять лет назад Колли, Альберт Маммери и еще один британский альпинист Джеффри Гастингс, впервые попытались подняться на этот гималайский пик. Маммери и двое проводников-шерпов были застигнуты лавиной и бесследно исчезли. Колли и Гастингс уцелели. – Как думаешь, мы сможем с ним поговорить? – спросил Шейми.