– Прошу вас, пощадите, – взмолилась Фиона, поднимая руки. Но Фрэнки смотрел не на нее. Он замахнулся обручем на мужчину. Послышался ужасающий хруст, и у того изо рта хлынула кровь вперемешку со слюной и зубами. Фиона закричала. Она зажмурилась и плотно заткнула уши, но полностью отгородиться от криков не могла. А того, которого звали Олли, кричал, не умолкая. Фионе показалось, что этот кошмар продлится вечно. Затем крики сменились стонами, а потом стало тихо. Фиона опустила руки, открыла глаза. На полу валялся бездыханный Олли. – Нет! – застонала Фиона. – Боже, нет! Над Олли стоял Фрэнки и тяжело дышал. Он бросил обруч, повернулся к ней и улыбнулся. Фиона попятилась к стене. Ноги не держали ее. Она сползла на корточки. Фрэдди подошел к ней и тоже опустился на корточки. Их лица разделяло не более трех дюймов. – Ну что, нравится? – спросил он. – По-прежнему хотите влезть в наш мир? – Пожалуйста, выпустите меня отсюда. – Фиона была близка к истерике. – Пожалуйста. – Все вы своими… благодеяниями замутили ему голову, – сказал Фрэнки. – Он повернулся спиной к друзьям, забросил дела. Из-за таких, как вы. Его место здесь. С нами, а не с вами. Теперь слушайте меня внимательно и зарубите себе на носу: оставьте Сида Мэлоуна в покое. – Он сжал Фионе подбородок. – Вы меня слышите? – Да! – крикнула она. – Убирайтесь отсюда. Провожатых не будет, – бросил Фрэнки и ушел. Фиона думала, что задохнется от зловония смерти. Ее голова раскачивалась, как на волнах. Зрение утратило резкость. «Не вздумай падать в обморок, – предупредил внутренний голос. – Иначе отсюда не выберешься. Вставай. Ради Кейти, ради малыша, вставай!» Она заставила себя встать. Подниматься наверх она не решалась, боясь снова встретиться с Фрэнки, и двинулась к узкой двери, обогнув безжизненное тело и разлившуюся лужу крови. Выбравшись наружу, Фиона протопала по прибрежной грязи, поднялась по ступеням, опоясывавшим «Баркентину», и вновь оказалась на мостовой за пабом. Жива, подумала она. Слава богу, я жива! Эта внезапная, отрезвляющая мысль привела ее в движение. Спотыкаясь, Фиона побрела вперед, а через несколько шагов побежала, придерживая руками живот. Она решила, что будет бежать, пока хватит сил и позволит ее состояние. Она убегала от «Баркентины» и трупа в подвале. От страшного человека Фрэнки. От своего брата. Фиона бежала по Нэрроу-стрит навстречу темной лондонской ночи. Глава 44 Индия сидела на перевернутом ящике из-под чая во дворе дома семьи Московиц. Ее щеки горели. Рукава блузки были закатаны. Вопящего мальчишку она держала таким захватом, который у борцов называется полунельсоном. – Мартин! Хватит ужом извиваться! – не выдержала мать мальчишки. – Мартин, потерпи еще немного. Я скоро закончу. Если не будешь мне мешать, получишь леденец, – пообещала Индия. Она просунула пинцет в правое ухо мальчишки, приказав своей руке замереть. Темная масса, которую требовалось извлечь, находилась довольно глубоко в слуховом проходе. Индия боялась задеть барабанную перепонку. Мимо с кудахтаньем пронеслись две курицы. Из окна высунулась миссис Московиц и зычно попросила принести картошки. В переулке, примыкавшем к дальнему концу двора, лаяла собака. Где-то хрипло мяукал кот. Затем послышался грохот опрокинутого мусорного бака. Индия набрала побольше воздуха, отодвинула все звуки и полностью сосредоточилась на нежном мальчишечьем ухе. – Мартин, ты любишь шоколадные лепешечки? – спросила она, слегка поворачивая его голову к свету. – Или тебе больше нравится ассорти? У меня есть лимонные леденцы. И мятные конфеты тоже. Услышав про мятные конфеты, Мартин перестал извиваться. Индия тут же воспользовалась предоставленным ей шансом. Еще через пару секунд мальчишка снова хныкал, но уже на руках матери, а Индия разглядывала то, что извлекла из его уха. – Запоночный абсцесс, – сказала она. – Отсюда и боли у вашего сына, миссис Мичер. Я сейчас промою ухо карболкой, а вы в течение недели будете промывать обычной соленой водой. Вскоре Мартин забудет, что у него болело ухо. Мартин зашмыгал носом. – Мятные конфеты, – напомнил он, с упреком глядя на Индию. – Я люблю мятные конфеты. – Ты у нас парень смелый и получишь заслуженную награду. – Она достала из кармана толстую зеленую конфету. – Спасибо вам, мисс, – сказала мать Мартина. – Малец-то от боли совсем извелся… У нас на этой неделе не густо, – смущенно добавила она. – Мой-то муж каждое утро наниматься ходил. А его не брали. Я вам вот это принесла. Она подала Индии пакет. Развернув серую оберточную бумагу, Индия увидела кружевную салфеточку. – Как чудесно у вас получилось, миссис Мичер! – похвалила женщину Индия. – Нам ваш подарок очень пригодится. Спасибо вам большое. Миссис Мичер улыбалась. Индия встала. Мимо к сараю торопливыми шагами шла Элла, неся таз с теплой мыльной водой. – Это для твоей следующей пациентки. Шестилетняя девчонка. По-моему, экзема. Там столько грязи, что не сразу и поймешь. – А сыпь… – начала Индия и вдруг ощутила толчок в спину. Она обернулась и увидела Пози. Та брела, не разбирая дороги. Все внимание малышки было поглощено банкой с остатками меда на стенках. Пози самозабвенно отскребала банку, облизывая пальчики. – Пози, вынь глаза из банки! Смотри, куда идешь! – отчитала младшую сестру Элла. Пози что-то промычала, так и не выйдя из медового транса. – Так вот, сыпь… – снова заговорила Индия. – Мама, я вернусь домой к девяти. Может, к десяти. Ждать меня не надо! – послышался голос Янки. Толкнув кухонную дверь, он вышел во двор: умытый, причесанный, опрятно одетый. Янки с аппетитом ел яблоко. Подойдя к Элле, он протянул сестре запонки. – И куда это ты, господин ученик ешивы, собрался улизнуть? – спросила Элла. – Что значит «улизнуть»? Я иду к рабби Абрамовичу на углубленные занятия. – Чем ты там собрался заниматься? – поинтересовалась Элла, застегивая брату запонки на манжетах. – Торой. Чем же еще? – удивился он. – А я думала, там есть не менее увлекательный предмет по имени Мими Абрамович. Янки молча бросил огрызок в таз, расплескав воду. – Ах, ду пишер! – закричала Элла, тряся головой и моргая. – Киш ин тухэс арайн[30], Эл! – засмеялся Янки. – Янки! – послышался другой женский голос; из кухни вышла миссис Московиц с большой деревянной ложкой. – Я все слышала. Ты что же, слопал яблоко и с таким ртом собираешься читать Тору? Да еще в доме раввина? И с таким ртом ты будешь целовать свою мать? – И Мими Абрамович тоже, – язвительно усмехнулась Элла. Миссис Московиц остановилась как вкопанная и прижала руку к груди. – Дочку раввина? Янки, это правда? – Нет, мама! – пробормотал густо покрасневший Янки. – И не кричи на весь свет. А ты у меня дождешься, – сердито бросил он сестре, после чего удалился через ворота. Миссис Московиц смотрела ему вслед и улыбалась. – Вы только представьте! Породниться с Абрамовичами… Алэвай![31] Эта жуткая Альма Розенштейн трезвонит на каждом углу, что раввин выбрал ее сына в женихи своей Мириам. Она ж теперь будет писать кипятком! Миссис Московиц пошла в ресторан, размахивая ложкой, словно дирижерской палочкой, и начисто забыв про нечистый рот сына, но в дверях неожиданно остановилась и закричала: – Арон! Мириам! Соломон! Долго мне еще дожидаться ощипанных кур? До конца года управитесь? – Да, мама! – отозвался Арон из угла, где они с братом и сестрой ощипывали кур. – Если бы Флоренс Найтингейл видела это, – покачала головой Элла. – Не менее двух тысяч трехсот кубических футов пространства на каждую пациентку. – Полы и стены, покрытые белой плиткой. – Постоянная обеспеченность горячей водой. – Нам все-таки нужно что-то придумать с курами. – И с котом. Индия и Элла замолчали, глядя на залатанный навес и ветхий сарай. То и другое категорически не соответствовало требованиям медицинских наставлений. Однако пространство под навесом было плотно заполнено пациентами. И все – из бедных слоев. Матери с детьми. Беременные женщины. Старики. Все молча и терпеливо ждали. Никаких жалоб. Эти люди были готовы ждать весь сегодняшний день и даже завтрашний, чтобы доктор осмотрела воспаленные миндалины у пятилетнего ребенка или нашла причину кашля у младенца. – Насколько помню, доктор Джонс, вы спрашивали о признаках сыпи. Покраснение кожи с наличием трещин и кровоточивости. – Благодарю вас, сестра Московиц. – Я готова ассистировать. Только заменю воду в тазу, – сказала Элла и пошла на кухню, но через несколько шагов обернулась. – Инди!