Индия раскрыла другую папку: – Джонсон, Эльса. Затяжные роды. Для стимулирования дважды применялась спорынья. Ребенок родился мертвым. Симптомы указывают на передозировку. – Доктор Джонс… – Рэндалл, Лаура. Двадцать два года. Родила девочку. Неполное удаление плаценты. В результате – заражение крови. Умерла шестого июля. Ребенок умер четырнадцатого от недостаточного питания. – Доктор Джонс, с меня достаточно! – загремел Гиффорд. Индия прекратила читать и, глядя ему в глаза, сказала: – Попробуйте лишить меня лицензии, и тогда обещаю: я сделаю все, что в моих силах… все… чтобы вы лишились своей. – Отдайте мне папки. – Вначале вам придется меня ударить. Элла шумно вздохнула. – Вы изволили забыть, что являетесь младшим врачом. Британская медицинская ассоциация даже не станет вас слушать. Ваши обвинения – недостаточное основание, чтобы лишить меня лицензии. – Возможно, зато я лишу вас пациентов. И здесь, и на Харли-стрит. Уменьшение пациентов означает уменьшение доходов. А ведь деньги для вас, доктор Гиффорд, – главное! Я отнесу эти папки в «Кларион», «Таймс», «Газетт». Ваши богатые пациентки узнают, как отвратительно вы лечите женщин из бедных слоев. Что еще хуже для вас, я зароню в них сомнение, мыли ли вы руки перед тем, как осматривали их. – Убирайтесь вон! – зашипел побледневший Гиффорд. – Немедленно! Индия сорвала с крючка плащ, подхватила саквояж и ушла, унося с собой папки. Уже на лестнице она услышала сердитый вопрос Гиффорда: – Сестра Московиц, куда это вы? – Вон из вашей поганой клиники! – крикнула Элла. – Если она уходит, мне здесь тоже делать нечего. Элла стремительно выскочила на улицу, хлопнув дверью. Индия в это время засовывала папки в саквояж. – Элла, что ты задумала? – Ухожу отсюда, вот что. – Подумай хорошенько. – Слишком поздно. – Элла зашагала в сторону Хай-стрит, увлекая Индию за собой. – Идем. Нам сюда. – Куда ты меня ведешь? В ресторан? – Нет. В паб. Нам сейчас не суп нужен, а кое-что покрепче. Они пересекли Варден-стрит и через пять минут оказались в «Нищем слепце». – Садись там, – распорядилась Элла, указав в угол, и прошла к бару. Индия добрела до стола и села. Ее сердце бешено колотилось, а кожа оставалась холодной. Все признаки шока. Элла вернулась с двумя пинтами портера. – Боже мой, что я наделала?! – воскликнула Индия. – Потеряла работу. А из-за меня ты потеряла свою. Как мы будем жить? С каких денег платить по счетам? Чем вообще займемся? – Найдем себе новое место работы, только и всего, – ответила Элла, выдвигая стул. – Это будет проще простого, – невесело рассмеялась Индия. – Доктор Гиффорд даст нам блестящие рекомендации. Элла тяжело плюхнулась на стул и взялась за кружку. – Вот что, доктор Джонс, я готова дать тебе самую блестящую характеристику. Шантаж, запугивание, воровство. За десять минут ты нарушила больше законов, чем Сид Мэлоун за год. Индия спрятала лицо в ладонях: – Ты права. Как я себя вела! Кричала. Угрожала. Стащила папки. Элла, в кого я превратилась? – В человека. Наконец-то! – засмеялась Элла. – За наше здоровье! – провозгласила она, чокаясь с Индией. Глава 39 – Кого я вижу! Разрази меня гром, если это не юный Фрэнсис Беттс. Фрэнки резко обернулся. На улице было темно. Ближайший газовый фонарь находился в десяти ярдах. Обычно в такое время «Тадж-Махал» светился огнями, но не сегодня. Вчера люди Дональдсона совершили налет на заведение, переломав все, что попалось под руку, и арестовав Сюзи и девиц. – Кто там? – рявкнул Фрэнки, щурясь в темноту. – Я спрашиваю, кто там? Из темноты появились три фигуры: Большой Билли Мэдден и двое его подручных, Делрой Лоусон и Микки Макгрегор. – Чем это ты занимаешься, Фрэнки? Никак в уборщицы заделался? – спросил Дел, кивком указывая на швабру и ведро в руках Фрэнки. Ведро было доверху набито пищевыми отходами с кухни. Во вчерашней суматохе о них забыли, и все это начало гнить. Фрэнки решил вынести их наружу. Ночью ассенизаторы заберут. – Ха-ха. Кажется, кто-то мыльце уронил[28], – усмехаясь, сказал Микки. – Беттси, тебе не составит труда нагнуться и поднять? – спросил Дел. Еще через секунду опрокинутое ведро оказалось на голове Дела, после чего Дел отлетел и ударился о кирпичную стену «Таджа». Дел упал, пытаясь сорвать ведро. Ему это удалось, но он тут же снова надел ведро, защищаясь от ног Фрэнки. – Тебе и сейчас смешно, членозвон? Вставай, говнюк. Вставай и посмейся. Ну! – крикнул Фрэнки. – Не смей называть меня членозвоном! – раздался из-под ведра приглушенный голос Дела. Фрэнки был настроен растоптать ведро вместе с головой Дела, если бы Микки не подобрался сзади и не оттащил его. Фрэнки вырывался, но Микки держал крепко, заломив ему руки за спину. – Хватит, ребята. Цирк окончен, – сказал Билли. – И ты, Фрэнки, успокойся. Мы не настроены тебя калечить. Если Микки тебя отпустит, обещаешь не дергаться? Подумай, прежде чем ответить. Ты один, а нас трое. Фрэнки в последний раз попытался вырваться из рук Микки. Убедившись в тщетности дальнейших попыток, он торопливо кивнул. – Мик, отпусти его, – распорядился Билли. – Чего ты хочешь? – угрюмо спросил Фрэнки, отряхивая куртку. – Тебя, Фрэнсис. – Искренне польщен, Билли. Но я не из тех парней. Билли пропустил это мимо ушей. – Ходят слухи, что хватка Мэлоуна слабеет. Сначала разгромили его «Баркентину». Теперь «Тадж». – Случается, – пожал плечами Фрэнки. – Сюзи досталось, но она держалась молодцом. Сказала, что держит меблированные комнаты, а не бордель. И кого копы ни трясли, отвечали: да, здесь меблирашки. – Тогда почему же «Тадж» закрыт? – спросил Билли, глядя на темные окна заведения. – Делаем ремонт. Решили поменять окраску стен. – Я слышал, Сид получал от «Таджа» тысячу фунтов в неделю. Может, для него это пустяк. Говорят, он богаче Бога. А какова твоя доля? Сколько с этого имеешь ты, Фрэнки? – Спасибо, мне хватает. Ни в чем себе не отказываю. – Это с твоим-то талантом, парень? С твоими навыками? Золотые руки беречь надо, а тебя тут заставляют отбросы выносить. Билли задел за живое. Те же мысли шевелились и у самого Фрэнки. – Зашел проверить, как там внутри. Только и всего. – Так, значит, ты теперь ночной сторож? Это никуда не годится. Я не только про тебя. Томми, Ронни, Оз, Дези… Дел говорит, они каждый вечер просиживают задницы в «Баркентине» и маются от безделья. Сид ведь у вас деловой человек? Во всяком случае, он себя так называет. Но насколько я вижу, плевать ему на все дела. Что ты на это скажешь? Фрэнки улыбнулся: