Ничего, авось так вы удержитесь от подлостей! Зная, что их головы полетят первыми. Потому что командовать парадом Валежный поставил Али-хана. Али-хан, собственно, был таким же, как Барза-бек, только с другой стороны медали. Беременная русинка умудрилась убить хозяина и бежать из гор. Невозможно? Да! Особенно когда тебе четырнадцать лет, когда ты еще ребенок, когда тебя не воспринимают всерьез. Но ей это удалось. И Али-хан, названный так в память о горах, отлично знал историю своей матери. И очень не любил фереев. Прекрасно знал язык, обычаи, знал, на что надавить, как погладить… и ненавидел тех, кто стал причиной ее боли! Русинка выбралась к своим, вышла замуж – за такое сокровище казаки просто передрались, это ж не жена, а сказка! Такая не просто детей – богатырей подарит! Али-хан вырос с отчимом, который никому и никогда не позволял обидеть его мать. И сам Али-хан драться научился, и в семье его любили, и постоять он за себя мог. И все равно – ненавидел. Потому что знал, как убили его деда и бабку. Как убивали дядьев и теток. Как оставили его мать, потому что та была действительно красива, и подарили толстому гадкому старику. Как мать все время притворялась, что слабая, глупая, ничтожная и несчастная. Как готовилась к побегу. Как убивала, как травила собак, как пустила погоню по ложному следу – чего ей это стоило в горах! Как шла одна по горным тропам… Вышла и выжила она чудом. Одна, беременная… и у чуда было имя. Имя ее отца, ее деда, прадеда… не просто так извели под корень ее род. Старинный род, в котором первой игрушкой даже девочкам давали деревянный кинжал, а второй – боевой. Горцы тоже знали эту историю. И были очень недовольны. Но Валежному было плевать. Али-хан справится. А он побудет здесь еще месяц, соберет выкуп (война должна быть выгодной, вы нас сами этому научили, неуважаемые) – и вернется к весне на равнины. Его ждут освобожденцы. Свободные герцогства. – Что со Станиславом? Зинаида искренне удивилась, не обнаружив доктора на его законном месте. Берта, которая теперь намного лучше относилась к девушке, мимоходом сунула Полкану в пасть что-то вкусное, потрепала собаку по голове – и разъяснила. – Приболел. Обещал скоро вернуться. – Как же так? – расстроилась Ида. – А вот так! Сама знаешь, привык на холод выскакивать, а тут натопили, помнишь? – Помню. На пол можно было рыбу поставить на сковородке. Мигом бы поджарилась. – Вот-вот… Здесь-то тепло, а он раздетый выскочил. Вот и просквозило. Ида кивнула. – Понятно… кто ж сегодня на замене? – Доктор Ив. – ФУ! – от души высказалась девушка. – Я вам не нравлюсь? Жама, вы разбиваете мне сердце… Ида повернулась. Доктор Ив ей не нравился? Что вы, это еще очень слабо сказано! Ее бы воля – она бы доктора Ива Решье натерла на терке. Уроженец Ламермура искренне считал себя неотразимым. И не отказывал себе в удовольствии. Да, и отказов он тоже не понимал. У Зинаиды роль дуэньи отлично играл Полкан. Стоило милому песику вопросительно сказать: "РРРРР?" глядя в строго определенную область мужского организма (сам мужик, все понимаю, ежели надо операцию произвести, по откусыванию), как организм тут же отступил назад. И больше рук не распускал. А то вздумал по попке хлопать! Нашел крестьянку! Ида тогда так ошалела от наглости, что сразу даже пощечину негодяю не дала. А вот Полкан не растерялся, умничка зубастая! И вот бывает же такое… хоть и свиньей доктор был по отношению к дамам, но руки у него были золотые. Не отнять… еще бы он их не распускал, паразит! – Доктор Ив, мое отношение к вам, как к человеку, не обязано обсуждаться на работе, – поставила его на место Ида. – А в нерабочее время? Может, я могу пригласить вас в синематограф? И попробовать изменить ваше отношение? Уже прогресс. Других сестер милосердия он приглашал в свободную палату. И отношение искал под юбкой. – Полкан будет счастлив, – парировала Ида. – В синематографе он еще никого не загрыз. Доктор поскучнел. – Ида, вы разбиваете мне сердце. – Не сомневаюсь, доктор, вы сможете себя исцелить, – парировала девушка. Берта фыркнула. К ней-то как раз Ив не подкатывал. Хотел, но умничка Берта один раз попросила мужа встретить ее с работы. При виде двухметрового грузчика с плечами не про всякую дверь, доктор Ив погрустнел, поскучнел – и решил, что стоит уважать святость семейных уз. А то ведь могут и не откачать. Остальным сестрам милосердия доставалось. И ведь не жаловались… место хорошее, работа спокойная, уволят – куда идти? Проще уж перетерпеть… Зинаида это видела, но что тут поделаешь? Убивать разве что… и похлеще видела, и слышала… в каком же чудесном мире она жила! Тихом, спокойном, защищенном! И как же тяжело жить на свете, если у тебя нет сильной родни, денег, власти, если ты – обычный человек… Очень страшно. – Ладно, – вздохнул доктор Ив, – давайте работать. Вот, еще одного привезли… похоже, ногу раздробил… Ида, готовьтесь. Будете помогать на ампутации. Берта посмотрела на Иду сочувственным взглядом. Зинаида пожала плечами. Ее это как-то не пугало. Кровь, грязь, внутренности… что такого? Все из этого состоят… жаль, она оперировать не может. А было интересно… * * * Станислава не было и на следующий день. И еще один… И Ида решилась. – Понимаешь, Полкаша, – объясняла она собаке, направляясь после работы к знакомому дому. – Конечно, это не принято. И вообще, девушки из приличных семей так не поступают. Но вдруг ему помощь нужна? Полкан был согласен. Суки за кобелями не бегают, это верно. Но у людей все как-то сложно, а хозяйка всегда права! Это же понятно! Значит, пусть сходит. В обиду он ее не даст, это уж точно. Жом Лешек встретил Иду, как родную. – Дня доброго, тора. К дохтуру?