* * * Перед собой Яна видела красивую женщину. Высокую, статную, русоволосую, с гладким лицом, почти что без морщин. Седина хоть ей виски и выбелила, но на русых волосах не беда это. Даже красиво смотрится. Перламутром… Добротная одежда, а глаза красные, встревоженные глаза… И сам собой у Яны вырвался вопрос. – Он не вернулся из города?! Мария охнула и схватилась за сердце. Стоит перед ней… невесть что. Одето кое-как, в мужскую одежду, хоть и баба… срамота! Волосы под шапку убраны, шапка на глаза надвинута, а оружие за поясом. И пользоваться им явно умеют. – Ты кто такая? – быстро опомнилась лесничиха. Но Яне хватило. – Не вернулся. А кто я… мать Георгия. Поняла, о ком я говорю? Мария испытала большое желание еще раз схватиться за сердце. Да вот беда – уже держалась. Разве что вторую руку для верности приложить? – Т-тора… – Спокойнее. Я не кусаюсь. Где мой сын? Мария несколько секунд помолчала. Вот не хотелось ей говорить! Не хотелось! А с другой стороны… Савва перед ней виноват! И его полюбовница – тоже! А эта девчонка в чем провинилась? Что не того полюбила? Так ведь пришла за своим ребенком… Зимой пришла, в такую пору… и нет, это уже не о погоде. Заслуживает уважения. – В Синедольске он. – Это я знаю. А где именно? Дом, улица, хоть что-то? Не знаете? Мария вздохнула. Во двор гостью приглашать не хотелось. Но… – Может, вам помощь какая нужна, тора? – Благодарствую, все у меня есть, что надобно, – спокойно ответила Яна. – В Синедольск мне еще идти. Не вернулся Савватей? – Нет. – А когда должен был? – Да уж дня три тому, как бы не больше… Яна прикусила губу. – Плохо. Мария опустила глаза. Незнакомка подтверждала ее подозрения. – Сердце у меня не на месте, тора. У Яны оно тоже теперь было не на месте. Хорошо, если Савватей отвез внука, а потом уж, на обратном пути нарвался на неприятности. А если наоборот? – У меня тоже. Сын ведь… – И как вас, тора, угораздило? – А вот так, – развела руками Яна. – в жизни б мои родители на мой брак с Ильей не согласились. А я и не подумала… сначала закружило, а потом выяснилось, что с того дети появляются. Дурой была. Но за сына все одно благодарна. Мария кивнула с пониманием. На Яну у нее действительно зла не было. А за что? Семью она не разбивала, чужого мужчину не уводила, а что ее ребенок… так ведь не он всему причиной! Тора Надежда! В своем доме Мария чужого внука видеть не хотела, но и источником зла его не считала. Не ошибался Савватей в своей жене – умная баба. – Понимаю, тора. Синедольск. Сухая улица, двенадцать. Саввушка когда приехал, у него купчая и вывалилась… Ага, вывалилась… ты скажи – сама полезла! Но Яна уточнять не стала. – Жама, я сейчас в Синедольск поеду. Ежели что узнаю про вашего мужа – как знать дать? Мария блеснула глазами. – А и то… есть там трактир. "Ржаной хлеб" называется. Саввушка там завсегда останавливался, случись в город ехать. Ежели что узнаете, оставьте хозяину записочку, или на словах передайте, мол, для Савватея… Яна кивнула. – Слово даю. Может, денег вам нужно, или еще чего? Мария качнула головой. – Все есть. Хоть реквизиция и была, да не у нас, у торов… Яна не удержалась. – Мария, понимаю, верить мне не стоит, но послушайте. Это – первая волна. И вторая пойдет, и третья… слово даю! Хватать будут, отбирать все, в ссылку угонять, куда Макар телят не гонял, казнить, расстреливать, бедноту и дурноту деревенскую пеной на волне вынесет, вас накроет. Что можете обращайте в золото, прячьте, и молчите. Железом каленым жечь будут – молчите. Страшные времена идут, темные… детей бы сберечь! Схроны делайте, зерно прячьте, припасы, что можете… поверьте, будет только хуже. Яна знала, о чем говорит. И Мария это видела. – Тора… – Сыном клянусь. Даже если кто власть в стране и возьмет, все одно, несколько лет голода, страха, смертей будет. Вот попомните мои слова! Мария кивнула. – Благодарствую, тора. Яна отвела глаза. Ни к чему… эта – поняла. Что может, сбережет, спрячет, схоронит так, что враги не найдут. Может, и предупредит кого, но не жалко. Такие с дурами не дружат. – Сухая улица, двенадцать? – Да, тора. Пусть Единый хранит вас и вашего сына. – А я помолюсь ему за вас и ваших детей, – просто ответила Яна. – Прощайте. – Прощайте, тора. Две женщины обменялись понимающими взглядами. И разошлись, чтобы больше никогда не встретиться. Каждая – на свою маленькую войну. Войну за жизнь. Русина, Подольск. – Илюшенька, непраздна я. Второй месяц уже пошел. Илья смотрел, как баран, на новые ворота. Непраздна? Большие ясные глаза торы Маргариты начали наполняться слезами. Понятно, хрустальными. – Ты не рад нашему ребеночку? Э… А вот что тут ответишь? Правду? Илья выбрал более безопасный вариант и сгреб Маргариту в охапку. – Милая, любимая, я так счастлив!