Черный? Черная земля. Белый снег. Черный хлеб. – Изба сгорела! Хлеб остался! И до Валежного дошло. Хлеб… он просто сгорел. Корка черная… а мальчишка… – Дядька мой там жил! Понял!? Он меня вырастил, в отставку вышел, уехал в предгорья! Жить хотел, детей растить! За что его!? Ему те фереи и даром бы не сдались, он к ним первый не ходил! Они пришли на нашу землю – жечь и грабить! Не для выживания – для развлечения! Да будут прокляты те, кто смеется, видя чужую кровь! Солдаты согласно загудели. Такие истории и они могли поведать. Настроение переломилось, теперь уже на оратора смотрели с этаким плотоядным интересом. И тот почуял! Дернулся вправо, влево, заметался, что пойманная крыса. – Мы родину защищаем! – решил добить Валежный. – Император придет и уйдет, Русина останется! И его слова оказались последней каплей. Агитатор бросил руку за пазуху. Прогремел выстрел. Антон Андреевич даже не сразу понял, что он – жив. А наземь оседает подламывается в коленях, тот самый корнет. И лицо его бледнеет, выцветает… на мундире кровь – черная. На снегу – алая. Но инстинкты взяли вверх. – Не убивать! Живьем брать! – загремел над лагерем голос генерала. Кто-то кричал. Кто-то бежал. Кого-то били. А Валежный стоял на коленях рядом с мальчишкой-корнетом, и чувствовал себя… Впервые он подумал именно так. Будь проклята война! Будь. Проклята. Война. * * * Поздно вечером он слушал доклад. Все было просто и гадко, чего уж там! Жом Пламенный (Валежный пометил себе – не забыть, повесить на осине) решил провернуть с ферейским полком то же, что и с другими. Берется десятка два крикунов, в нужный момент они начинают стачку. То есть начинают-то человек десять. А остальные – ждут. И когда начальство является унимать дерзкие речи, попросту отстреливают генералов, полковников, кого там еще… и берут власть. Примитивно, но действенно. Командования нет, а солдат повиноваться приучен. Налить водки, рассказать о свободах, да и приказ отдать не забыть. И… Валежного бы тоже убили. Он бы начал говорить, и… Спас его корнет. Краснянский. Олег Борисович Краснянский. Все верно, дядька у него жил в деревне неподалеку. Не дядя по отцу или матери, а дядька. Денщик отца, который с ним не одну войну прошел, который маленького Олежку тоже воспитывал, учил, любил, мальчишка и таскался к нему в самоволку, да в отпуска. А тут… Фереи, будь они неладны! Вот и выплеснулось! А когда началось, стрелки… Ага, стрелки! В зад бы им ружье-то запихать… Валежный как раз шагнул вперед, корнет – назад, вот и оказались на одной линии. Ну и… Сейчас агитаторов выловили. Что делать-то с ними? Валежный даже удивился странному вопросу. Что делать? Понятно же! Повесить! Быстро и высоко. А корнет… А корнет будет святым покровителем полка. Как отдавший жизнь за други своя. Если выживем, Творец рассудит. А пока… Пусть заступником полка перед Его престолом будет святой Олег Краснянский. Глава 4 Белого небытия множественное число… Борхум. Неподалеку от границы с Русиной. – Раз пошли на дело… Дмитрий насвистывал песенку вполне непринужденно. Война – это у нас что? Это у нас коммуникации! В том числе и замечательный симпатичный мост! Которому уж лет двести – то есть пока починят или новый построят – это долго будет! А река Молер – глубокая. А река Молер – широкая… А мост… Понятное дело, он не единственная переправа через реку, но – для поездов и тяжелой техники. Не будет моста – придется ездить по другим дорогам, а это время, силы, логистика, наконец… В этот раз Митя тоже работал один. Одну сумку на одно плечо, вторую – на другое, ремни крест-накрест на груди. В каждой сумке совсем чуток – по шесть кило динамита. Мосту хватит с избытком! Митя направлялся к нему небрежным шагом… вот встают из реки громадные каменные быки, держащие на своих плечах настил. Тоже каменный.