Двое еще успели дернуться к засаде… ну так что же? Только и добились, что пули их ударили в головы, не в грудь. Лесовики белку в глаз бить привыкли, а тут мишень крупнее. Ржали кони, метались… староста ждать не стал. Выскочил из засады, ссыпался к дороге, увязая в грязи, которую лишь припорошил сверху первый пушистый снежок, помчался к дороге! – Живо!!! Коней ловите!!! Поймать удалось восемь из десяти. Двоих куда-то унесло, да и пес с ними. Зато трупы – все десять. Мародерили крестьяне быстро. Или – восстанавливали справедливость? Вояки были облуплены до полной наготы – нет, не до исподнего. Тоже полотно, авось, да пригодится. И десять тел сложили вдоль дороги. Пойманных лошадей привязали к телегам – тоже пригодятся. Барахло сложили прямо на сено. И кое-как развернули возы. Староста подождал какое-то время, пока все отъедут, и достал нож. Ох, не хотелось ему этого делать! Нет, не хотелось… А придется. Деревню он подставить не может, значит, надо дать другого подозреваемого. Какого? А чего искать-то? Да здравствует Освобождение! Вырезать ножом на груди одного из солдат символ Освобождения было несложно. С ним и безграмотный справится. Символом Освобождения стала роза ветров – восьмиконечная звезда. Или восьмиконечный крест, тоже сойдет на первое время… Староста постоял минуту над трупами, вздохнул… Если б не нужда горькая… а все одно! Нечего тут! Одни налетят, ограбят! Вторые налетят, ограбят… Да ему плевать, кто там, в том Звенигороде кресло задом мнет! Хоть Петька, хоть Гаврюшка, староста их отродясь не видел, и видеть не желал. Оно понятно! Языком махать – не камни таскать! В мягкое-то кресло каждый хочет, а ты в поле поработай! Сено!!! А ты то сено косил!? Ты его в скирды сметывал, ты его сушил, ворошил, возил? Да тут в каждую копЁшку столько труда вложено, сколько вам, скотам, за год не одолеть! И отдать! Да за красивые слова, да еще и в морду… а вот перебьетесь! Староста собирался выступить перед крестьянами. И предложить перебраться в лес, на хутора. Такие, считай, у каждой третьей семьи были. Кто пчел водил, кто сено на лесных лугах косил, кто охотился, да заимки ставил… Худо ли, бедно, а перезимовать там можно будет! Потеснятся, втрое упрутся… справятся! Дома оставить? Добро? Никто добро и не бросает, и не предлагает. Но надо уходить, пока снег плотно не лег, чтобы следов не оставить. Сейчас по лесу милое дело ходить – с собаками след не возьмут! Кто захочет оставаться – их воля, а только… нет! Не будет в деревне сейчас жизни! Пока вот это все не пройдет – не будет! Тут и думать не о чем! Один налетит, второй, третий… ежели кто оставаться вздумает, только на свой страх и риск. А староста и сам не останется, и своей родне остаться не позволит. Лес – он все скроет. Всех укроет. Прокормит… это городские неумехи в лесу с голоду подохнут! А коли у человека руки из нужного места растут… выживет! Выживут! И семьи вытянут… да, только лес. Приняв решение, староста сплюнул на дорогу – и развернулся за возами. Через час о случившемся на дороге напоминали только десять трупов. * * * – …!!! Илья ругался вдохновенно. А толку? Это был уже третий случай за последние две недели. Народ вокруг Подольска жил крепкий, решительный… Стреляли без предупреждения, и особо не сомневались. Уходили целыми деревнями… да и пес бы с ними, с крестьянами, но жить-то как? В голову тора Алексеева закрадывалась мысль, что крестьяне без торов прекрасно проживут. А вот торы без них – вряд ли. – Илюша… Скрипнула дверь. Маргарита… Илья встал из-за стола, подошел к девушке. – Да, солнышко? – В сколько обед подавать? Илья бросил взгляд на большие часы. – В два, Маргоша. Все равно ничего он толком не решит! Ничего! Почему медлит Валежный!? Русина. Ферейские горы. Барза-бек поежился. Одно дело – подначивать мужчин. Другое – самому идти в набег. Вот подначивать – это он всегда пожалуйста! Речи произносить, обличать, осуждать… А вот в атаку… Там же убить могут! А свою жизнь Барза-бек весьма и весьма ценил! Не в пример фереям. Те считали, что Единый Отец все видит и знает. Легче пера будет смерть праведных и тяжелее горы жизнь отступников. А коли так… Барза-бек добился своего. Фереи пошли… пока – не в походы. В набеги. Медленно, осторожно, памятуя о стоящем неподалеку Ферейском полке, они начинали прощупывать Русину. Шаг за шагом. Сначала увести скот. Потом совершить набег на селение. Потом… Третьего этапа – а именно, крикнуть на все горы, что русины ослабели, и можно их рвать безнаказанно, не получилось. Что-то нехорошее произошло, недоброе… Сначала в набег ушли пятеро юношей – не вернулись. Потом узнать, что с ними, ушли еще десять мужчин. Покрепче, более взрослых. И тоже – как корова язычком слизала. Старейшины заволновались. Если бы не Барза-бек, они бы вообще поступили, как приличный ежик – свернулись в шарик и сделали вид, что это такой клубок ниток у дороги валяется. Но мужчина был настойчив! Он давил и давил, подначивал и разжигал недовольство… Пятнадцать человек пропали! И – никого это не волнует? Да что это за старейшины такие!? Понятно, старейшинам такой подход не нравился. Но Барза-бек был неумолим!