Учеба в университете катилась ровно, гладко, без каких-либо особых проблем. Паша исправно посещал лекции и семинары, сдавал проверочные работы и писал диктанты по русскому языку. И даже умудрился заслужить похвалу от самого Дитмара Эльяшевича Розенталя — за то, что единственный из всех парней на первом курсе получил за все семь диктантов только положительные оценки — пять «хор» и два «удовл». Таким образом, он был благополучно допущен к экзамену по русскому языку (причем с первого же раза, не пришлось ничего переписывать и пересдавать). За длинные ноябрьские праздники (целых три дня) он успел не только хорошо отдохнуть от утомительной учебы, но и развлечься. Сашкины родители в который уже раз укатили в дом отдыха: они были умными, прогрессивными людьми и прекрасно понимали, что сын стал уже большой, значит, ему нужно где-то встречаться со своей девушкой (тем более что Лена считалась уже почти невестой). Не в кино же им все время ходить на последние сеансы, да и на улице особо не погуляешь — холодно! И лучше кое-что все же делать дома, в нормальных условиях, чем в общем подъезде на подоконнике (а иногда приходилось даже так) или же где-то еще… Поэтому квартира у друга на все три дня оказалась свободной, и этим сразу же решили воспользоваться: организовали небольшую праздничную вечеринку — двое на двое: Паша с Майей и Сашка со своей Ленкой. Больше никого звать не стали — ни к чему. Собрались вечером 7 ноября, немного посидели за праздничным столом (родители оставили Сашке полный холодильник), выпили по чуть-чуть вина, потанцевали, посмотрели по телевизору концерт (в кои-то веки по одной из программ шла зарубежная эстрада) и разошлись по разным комнатам, чтобы не мешать друг другу. Отношения в парах были уже самые серьезные, взрослые, и все всё прекрасно понимали. А затем, ближе к одиннадцати, кавалеры проводили своих дам до квартир и тоже разошлись по домам, На следующий день продолжили празднование: днем все вместе сходили в кино (шла очередная комедия с Пьером Ришаром), потом опять заглянули к Сашке и полностью повторили вчерашний сценарий (праздничный стол — танцы — секс в разных комнатах). В последний же, третий день, Паша просто отдыхал — нужно прийти в себя перед новой учебной неделей. В середине декабря началась, как всегда, зачетная сессия, и тут уже стало вообще не до встреч и гулянок. С Майей он теперь только созванивался, и лишь изредка они гуляли вечерами по местному бульвару. Впрочем, девушка прекрасно сама всё понимала — тоже сдавала первую в своей жизни сессию. 31 декабря Паша благополучно скинул последний зачет, и впереди было целых пять дней на подготовку к первому экзамену — как раз античной литературе. Но он мог уже не сидеть днями и ночами над книгами и учебниками — подготовился заранее, прочитал положенные произведения (разумеется, самые большие — по хрестоматии, где тексты сопровождались еще и кратким пересказом содержания). Поэтому Новый год он решил встретить весело и разгульно — чтобы точно так же (согласно народной примете) провести потом и все остальные двенадцать месяцев. И тут ему опять пригодился опыт прежней жизни. Паша хорошо знал, что в ночь с 31 декабря на 1 января в Главном здании МГУ на Ленинских горах всегда устраивали грандиозную дискотеку — два холла на первом этаже отдавали в полное распоряжение студентов. Народу обычно набиралось очень много, иногда было буквально не протолкнуться, но зато — всегда шумно, празднично и весело. Звучала зарубежная музыка (как правило, самые свежие новинки), парни и девушки танцевали, общались между собой, завязывали интересные знакомства… Новогодний университетский бал в ГЗ продолжался всю ночь, и лишь рано утром, когда открывалось метро, всех, кто еще был на ногах, выгоняли на улицу. А тех, кто сам идти уже не мог, ребята-дружинники из комсомольского оперативного отряда оттаскивали в одну из больших аудиторий на первом этаже — чтобы чуток проспались. И уже потом выпроваживали их восвояси. Разумеется, приносить с собой на Новогодний бал спиртное и распивать его было строжайше запрещено, но ведь за всеми не уследишь… А в грандиозном Главном здании имелось так много разных укромных уголков, переходов и лестниц… Этим некоторые ребята и пользовались. Паша заранее приобрел четыре билета — на себя, Сашку, Майю и Ленку (четыре рубля за все). И 31-го декабря в десять часов вечера они уже были в Главном здании МГУ. На входе, как всегда, дежурил комсомольский оперативный отряд: строгие парни с красными повязками на рукавах проверяли сумки на наличие алкоголя и безжалостно отбирали все бутылки, если находили, а также сразу заворачивали тех, кто был уже подшафе или от кого хотя бы пахло спиртным. Возглавлял отряд Сергей Кравец — он по поручению парткома факультета стал его командиром. Паша предъявил билеты и заметил, с какой завистью Сергей смотрел на Майю — буквально пожирал ее глазами. Девушка и правда была чудо как хороша — раскраснелась от легкого мороза (от метро до ГЗ шли пешком, чтобы не давиться в автобусе), глаза горят, губы — как алый цветок… Паша довольно ухмыльнулся и по-хозяйски положил руку Майе на талию: пошли, дорогая, в зал, нечего нам у входа задерживаться! У Кравца, кстати, тоже имелась своя девушка — со второго курса, познакомились как раз на картошке, но по сравнению с Майей она выглядела весьма блекло. Приятная, можно сказать, — симпатичная, это так, но, если сравнить, совсем не то. Даже рядом, как говорится, не стояла. На Новогоднем балу они пробыли до двух часов ночи — натанцевались, напрыгались, накричались, а потом поехали домой. Метро, само собой, уже не работало, такси не было и в помине, пришлось брать частника (они как раз активно шабашили возле университета, развозили по Москве подвыпивших студентов и студенток). Естественно, тариф был, прямо скажем, ломовой, жлобский (сами водители с наглыми ухмылками говорили — «особый, новогодний») — десять рублей за получасовую поездку, но что делать… Не ждать же на улице, когда откроется метро! Приехали на квартиру к Сашке, но сил праздновать дальше уже не было (хотя и спиртное, и закуска имелись в избытке, а родители опять благоразумно уехали в дом отдыха), поэтому сразу же разошлись по комнатам и завалились спать. Но перед этим Паша, само собой, занялся с Майей кое-чем интересным и приятным. Девушка, кстати, охотно отвечала на ласки и время от времени уже вполне по-взрослому постанывала. И даже сама плотно прижималась к нему. А вот из комнаты, где уединились Сашка с Ленкой, не доносилось ни звука — ни довольных вскриков, ни старательного мужского сопения. То ли они занимались этим делом молча, то ли оба сразу же уснули… Паша был склонен думать, что произошло, скорее всего, второе: у Сашки все-таки была возможность иногда пригласить домой свою верную подругу, и в этом плане он не был слишком уж голоден… К тому же у них впереди была долгая супружеская жизнь — значит, успеют еще и насладиться друг другом, и поссориться, и поругаться, и даже смертельно друг другу надоесть. Паша видел, с каким вожделением Сашка смотрел во время Новогоднего бала на нарядных, красивых студенток, прыгавших совсем рядом, однако пригласить кого-либо на танец не решился — за ним бдительно следила Лена. И бедному парню оставалось только тоскливо, горестно вздыхать (про себя, разумеется) и молча пожирать глазами чужие (но такие разгоряченные, привлекательные) девичьи тела, крутившиеся по соседству. И ежеминутно задевавшие его своими приятными выпуклостями и всеми мягкими местами… Бедный, бедный Сашка! Впрочем, думал Паша, каждый сам выбирает себе спутницу жизни, а значит — и свою судьбу. Как пелось в одной очень хорошей песне: «Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает, я за тобою следую тенью, я привыкаю к несовпаденью…» Увы, так тоже часто бывает в нашей жизни! И ничего с этим не поделаешь… * * * Кстати, об отношениях с Майей. Паша заметил, что в последнее время они начали постепенно отдаляться друг от друга. Процесс этот шел медленно, почти незаметно, но все-таки был очевиден. Они стали реже общаться (встречаться, говорить по телефону), и это было связано не только с большой учебной нагрузкой в вузе (хотя и это тоже), но и с тем, что они оба уже стали немного другими — повзрослели, изменились, появились новые знакомые, завязались новые отношения. А старых, привычных точек соприкосновения, наоборот, становилось с каждым днем все меньше и меньше (соответственно — и меньше тем для общения и разговоров). Это явление было, разумеется, весьма и весьма печальное, но Паша прекрасно понимал: этот процесс неизбежен и необратим. Люди меняются, тут уж ничего не поделаешь. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку, нельзя дважды встретиться с одном и тем же человеком… Пройдет еще какое-то время — и они окончательно отдаляться друг от друга. Сам он это расставание, разумеется, не торопил, не форсировал события, но и остановить процесс не пытался — смысла не имело. Нельзя склеить то, что уже дало трещину. Майя, наверное, тоже чувствовала что-то такое, но она определенно не хотела терять своего привычного (и такого удобного) кавалера. И тут роль играли даже не общие воспоминания и недавнее школьное прошлое («первая любовь, школьная пора… не повторяется такое никогда…»), а, скорее всего, простой и прагматичный расчет: все-таки Пашка Матвеев, с ее точки зрения, был неплохим кандидатом в мужья, и Майя хотела оставить его в качестве запасного варианта. Мало ли как сложится жизнь в дальнейшем? В будущем может случиться всякое, а тут рядом — верный, преданный друг, который к тому же ее искренне любит… К тому же Пашка ей был совершенно очевидно симпатичен — поэтому представлял из себя совсем даже неплохой вариант на будущее. Если ничего интереснее и перспективнее не найдется… Женщины в этом плане, как правило, весьма и весьма прагматичны и предусмотрительны: не рвут отношения со своим мужчиной резко и сразу же, не расстаются окончательно, а стараются что-то сохранить, а потом при необходимости — и использовать. Часто милые дамы рассматривают своих бывших и нынешних поклонников в качестве некого дополнительного источника финансирования, толстого кошелька, куда время от времени можно запускать лапку с острыми коготками. Или же, как тоже часто бывает, в качестве осла, на котором можно удобно ездить… Однако не следовало считать Майю циничной и расчетливой стервой, для которой все мужики — лишь орудия для достижения личных целей, она поступала так (абсолютно правильно по-женски!) совершенно инстинктивно, подчиняясь некой программе, заложенной самой природой в каждую самку: всегда ищи вожака стаи, самого умного, сильного, красивого и успешного самца и создавай с ним прочную семью. Но при этом на всякий случай имей и некоторые запасные варианты… Поэтому Паша совершенно не ревновал Майю к другим молодым людям (а они у нее наверняка уже имелись — учитывая ее красоту и общительность) и даже не пытался контролировать каждый ее шаг. Во-первых, это было невозможно (умная девушка всегда найдет способ обмануть влюбленного в нее доверчивого парня), а во-вторых, крайне глупо — только сам опозоришься и испортишь последние отношения. Нет, пусть всё идее так, как идет, и их расставание произойдет естественным путем. Но при этом ему все-таки хотелось, чтобы они и в дальнейшем сохранили хорошие, дружеские отношения (это тоже могло когда-нибудь пригодиться). * * * Паша успешно сдал зимнюю сессию (все оценки за экзамены — хорошо) и решил, что заслужил небольшой отдых. Впереди были две недели свободы, и их следовало провести с умом. Сидеть дома, в Москве — кране глупое занятие и пустая трата времени, душа требовала движухи — чего-то нового и интересного. Тогда подумал и решил съездить в университетский дом отдыха в Красново. Тот находился недалеко от Москвы, и во время каникул в нем жили в основном студенты и молодые преподаватели университета. Значит, резонно посчитал Паша, там будет достаточно весело. И не ошибся — оттянулся, что называется, по полной… Чтобы не быть в Красново одному, уговорил поехать с ним своего нового приятеля, одногруппника Лешку Арламова — вместе будет гораздо веселее. Путевка в студенческом профкоме стоила всего двенадцать рублей (это за все две недели проживания с трехразовым полноценным питанием, развлечениями и даже настоящей русской баней), поэтому выгода имелась немалая. И для семьи — приличная экономия бюджета, и для себя лично: отдых без строго пригляда родителей, среди своих друзей и ровесников — что может быть лучше? Свобода, вино и девушки! Одним словом, мечта любого молодого человека. Двадцать первого января, после сдачи последнего экзамена, приехали в Красново, разместились. Их поселили в одной комнате (очень удобно — никого лишнего), а рядом на этаже жили студентки с биофака. С которыми Паша тут же постарался завязать знакомство… Девушки Рита и Наташа оказались компанейскими, против общения не возражали и согласились на небольшой сейшн в честь знакомства. Вечером после ужина Паша и Лешка пришли к нм в номер с двумя бутылками вина, выпили, закусили (конфеты и печенье), поговорили о том, о сем… Развлекал подруг в основном, разумеется, Паша (Лешка немного стеснялся и по большей части молчал): рассказал о своем журфаке, потравил анекдоты (но безобидные, само собой), припомнил пару забавных случаев с иностранными туристами… В общем, посидели неплохо. Но на более близкое, интимное продолжение можно было не рассчитывать — Паша это очень хорошо понял. И примерно через час утащил Лешку на дискотеку — она проходила в холле на первом этаже. Сначала народу было немного, но потом пришли студенты со всех этажей, и в небольшом помещении стало даже тесно. Зато очень празднично и даже угарно: гремела музыка, парни и девушки дергались в кружочках под быстрые ритмы или же качались под медленные мелодии… Некоторые пары потихоньку удалялись в свои комнаты — пока соседи и соседки танцевали на дискотеке. На утро у Паши жутко болела голова — они с Лешкой явно переборщили вчера с вином: после двух бутылок с биологинями потом выпили еще одну, уже у себя в номере — для храбрости и поднятия настроения (и это все без закуски). На завтрак он не пошел, спал почти до обеда… Зато с охотой принял участие в новом развлечении — сходил в баню. Она вообще-то формально считалась сухой, финской (открытый камин с камнями), однако наши ребята быстро превратили ее в более привычную русскую — щедро полили раскаленные булыжники водой и создали пар нужной концентрации и кондиции. Парились, разумеется, одни только парни — понятно почему, и из бани выскакивали голышом прямо на улицу и с ходу ныряли в сугроб. Непередаваемое ощущение, когда твое разгоряченное тело соприкасается с холодным снегом — словно тысячи маленьких иголочек вонзаются в кожу. И сразу же — обратно в парную, где раз за разом плескали воду из ковшика на красные от жары камни… Пять минут сидишь — и снова в сугроб! Похмелье и усталость снимаются, как рукой, сразу же чувствуешь себя молодым, красивым и здоровым. А вот сами финны, надо сказать, предпочитали сидеть в своих парных подолгу — по пятнадцать-двадцать минут, солидно общались между собой, вели неторопливые разговоры, а потом охлаждались или под душем, или же в небольшом бассейне. Причем женщины и мужчины парились вместе — такова была местная традиция. Настоящую, правильную финскую баню Паша увидел гораздо позже, когда съездил в Суоми — редакция газеты, где он тогда служил, неожиданно расщедрилась на краткосрочную загранкомандировку. Надо было срочно сгонять в Хельсинки и написать репортаж об очередном советско-финском совместном предприятии (с финнами мы тогда дружили и весьма тесно сотрудничали в экономике). Из Москвы на «Красной стреле» Паша доехал до Ленинграда, потом сел в автобус, идущий в Выборг. Два часа неспешной поездки, потом еще немного — и вот он уже на границе. Успешно прошел строгую советскую таможню (честно предъявил четыре разрешенных к провозу бутылки «Столичной» и два блока сигарет «Ява»), показал пограничникам загранпаспорт, без проблем преодолел финский контроль — и дальше уже на местном автобусе добрался до Хельсинки. Там, прежде чем приступать к своим непосредственным обязанностям, зарулил в один местный магазинчик (знающие люди подсказали адрес) и сбагрил с рук водку и сигареты. Получил финские марки, которые вместе с выданными командировочными составили уже довольно ощутимую сумму, после чего (опять же — по совету хороших знакомых) заглянул в огромный (по советским меркам) торговый центр, называемый здесь «моллом». Где с хорошей скидкой (как раз была сезонная распродажа) приобрел себе отличную зимнюю куртку-«аляску» (они тогда входили в моду), пару фирменных джинсов (натуральных, само собой, родных американских!) и еще рубашку-ковбойку. После чего со спокойной уже душой (программа-минимум выполнена) приступил к делу. Глава 29 Приехал на совместное предприятие, пообщался (по-английски) с парой ведущих финских специалистов, сделал нужные записи. На все это у него ушло лишь один день, в запасе было еще полтора — как раз хватит на осмотр местных достопримечательностей. Финны, кстати, оказались ребятами совсем не жадными и подарили ему неплохой продуктовый набор (сухая колбаса, плавленые сырки, сливочное масло в крошечных коробочках, мясные консервы). Они прекрасно знали, что у советских командировочных всегда большая проблема с валютой, вот и помогали по мере сил. Причем, что называется, от чистой души, без всякого расчета и выгоды (отношения между странами тогда были очень хорошие, теплые). Благодаря этой дружеской помощи Паша смог не тратить драгоценные марки на еду, а использовать их более выгодно. Что он и сделал: по совету одного из новых знакомых решил посетить настоящую финскую баню (она как раз находилась недалеко от того места, где он остановился). Заплатил за вход целых пять марок, но нисколько об этом не пожалел. И парная оказалась отличной (сухой пар нагревался до ста — ста двадцати градусов), и маленький бассейнчик с холодной водой имелся, и, главное, вдоволь налюбовался на голых финок (а там было на что посмотреть!). По местным правилам, в парную все входили абсолютно голыми — что мужчины, что женщины. Сидели на лавках по соседству (правда, финки — за небольшой, чисто символической перегородочкой), и вместе парились, истекали горячим потом. Потом тут же, в парной, надевали купальники или же плавки — и бегом в бассейн, чтобы остудиться. Для Паши такое зрелище было внове: в русской бане, как известно, представители разных полов парятся и моются по отдельности, поэтому его тело реагировало на пышнотелых, грудастых, мясистых финок весьма предсказуемо, и ему приходилось часто покидать парную, чтобы немного охладиться и прийти в норму. А потом — снова к горячим финкам… Да, только ради этого стоило поехать в Хельсинки! Где еще такое увидишь? Порноиндустрия в Советском Союзе еще только делала первые, робкие шаги. Но сам город Паше совершенно не понравился: серый, скучный, очень однообразный, расчерченный буквально по линеечке. И, естественно, чрезвычайно похожий на Ленинград (точнее, на С.-Петербург — строили-то их, как известно, по единому плану и образцу). И жители его тоже показались Паше скучными людьми — какими-то вялыми, замороженными (хотя климат в Хельсинки был значительно мягче, чем в той же самой Москве). На сэкономленные деньги он накупил напоследок женской косметики — всегда найдется, кому подарить! Да хотя бы милым девушкам из редакции — в качестве небольших, но приятных сувениров. А знакомым парням взял по банке настоящего немецкого пива (тогда в СССР с этим было очень плохо — во всю шла антиалкогольная кампания, провозглашенная меченым генсеком). С этой финской баней оказалась связана еще одна история. Вскоре после возвращения Паши из командировки его вызвал к себе сам главный редактор. Посадил напротив себя и с улыбкой дал почитать только что полученное письмо. Это была, по сути, анонимка (хотя подпись имелась), а точнее — гнусный донос. Некто «Игорь Иванов» сообщал, что сотрудник газеты Павел Матвеев во время посещения Хельсинки вел себе аморально, не соблюдал строгих правил и норм, положенных советскому человеку. В частности, он посетил бани, в которых мужчины и женщины парились вместе… Короче, стыд и позор, надо гнать такого недостойного журналиста из редакции! Если бы это письма было написано пару-тройку лет назад, то у Паши наверняка были бы весьма большие неприятности. По крайней мере, от заманчивых загранкомандировок его бы точно отстранили, и он бы стал невыездным как минимум лет на пять (газета, где он трудился, была очень важная, партийная, солидная, и за репутацией сотрудников там строго следили). Но, поскольку уже повеяли новые ветра, режим стал более мягким, то все обошлось. Главный редактор газеты был человеком опытным, умным и прекрасно понимал «ценность» такого вот доноса, а потому просто положил его под сукно. Паша считался в газете хорошим журналистом, его даже прочили в редакторы отдела, и терять такого перспективного сотрудника никто не хотел. По поводу авторства анонимки у Паши сомнений никаких не было — ее написал переводчик, с которым он столкнулся на совместном советско-финском предприятии. Верткий, чернявый, сильно кучерявый и картавый Миша Дунин Паше сразу же не понравился — какой-то слишком скользкий, мутный, неприятный. Услуги Миши, к счастью, ему не понадобились (Паша хорошо говорил по-английски), однако переводчик все время вертелся рядом, слушал, о чем он говорит с финнами. И, вероятно, всё записывал, чтобы потом сообщить «кому надо и куда надо». Знал этот Миша, скорее всего, и о том, что Паша собирается посетить финскую баню — подслушал его разговор с местными специалистами. А потом из мелочной мести (за то, что не оказали ему должного почтения и уважения) или же просто со злобы накатал этот самый гнусный донос… Вероятно, и его кураторы из определенных структур получили аналогичный «сигнал». Но никаких последствий для Паши не последовало — «там, где надо» тоже, надо полагать, сочли этот эпизод не заслуживающим серьезного внимания. Надвигались новые, беспокойные времена, перед органами уже стояли совсем другие задачи, и им было совсем не до какой-то там «аморалки» рядового журналиста. Ну, посмотрел молодой советский парень на голых финок, что тут такого? Главное, он никуда не сбежал, не эмигрировал, вернулся, как полагается, домой. А убежать, заметим, у Паши была возможность. Новые финские знакомые, сопровождавшие советского гостя во время прогулки по Хельсинки, привели его в морской порт и показали на большой корабль, стоявший у причала: это шведский паром, и он вечером идет в Стокгольм. У трапа стоял на вахте матрос, но с ним, как понял Паша, его знакомые вполне могли договориться. В общем, ему дали четко понять: если ты хочешь «выбрать свободу», мы тебе поможем. У Финляндии с Советским Союзом имелся договор о выдаче перебежчиков, поэтому оставаться в стране смысла не имело, но вот у Швеции — нет, и там легко предоставляли беглым советским гражданам политическое убежище… Но Паша не хотел никакого убежища — ему было достаточно хорошо и на родине. Становиться эмигрантом, все жизнь потом есть чужой хлеб и ютиться по чужим углам… Нет, это было не для него. В Советском Союзе наступало очень интересное время, и умный человек (тем более — имеющий хорошие связи) мог добиться очень и очень много. Что Паша и собирался сделать. Вот такие воспоминания неожиданно нахлынули на Пашу после посещения бани в доме отдыха. В целом же, как уже было сказано, в Красново ему очень понравился, и в Москву он вернулся полный сил, энергии и здоровья. * * * Снова потянулись серые учебные будни. Неделя шла за неделей: шесть дней — занятия в университете, один (воскресенье) — работа в «Спутнике». Время от времени по вечерам он встречался с Майей (если она была свободной), а иногда просто сидел дома, занимался или же отдыхал. Но часто — читал художественные произведения. К зарубежной литературе (Средние века) теперь прибавилась еще и отечественная, но ни та, ни другая не были для Паши интересны: в основном — скучны: длинные, сложные, занудные тексты, причем написанные так, что не сразу и поймешь, что хотел сказать автор. Он очень страдал из-за отсутствия компьютера и соцсетей: по телефону особо не поболтаешь — один аппарат на всю семью, к тому же у предков, и особенно у матери, — всегда ушки на макушке, слушают внимательно… И нужный для учебы материал, когда крайне необходим, сразу не найдешь. Как хорошо было (будет) при Инете: если требуется какая-то информация (скажем, для статьи), делаешь соответствующий запрос в любой поисковой системе и сразу же получаешь ответы — целый список на выбор. Несколько минут — и весь справочный материал у тебя уже готов. Перерабатываешь его для статьи, переписываешь, излагая те же мысли своими словами — и вуаля! Пятнадцать—двадцать минут — и вот тебе отличная статья. Теперь же приходилось (как и во времена его прошлой студенческой жизни) подолгу стоять в библиотеке. Очередь обычно занимала десять — пятнадцать минут, но до того еще требовалось основательно порыться в библиотечном каталоге, выписать на бумажку цифровой код необходимой тебе книги, а потом еще — как минимум полчаса ждать, когда ее доставят из хранилища и тебе выдадут. Причем вполне могло оказаться, что все экземпляры уже находятся на руках, и ты оставался ни с чем. Пустая трата времени и сил!