Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 24 из 47 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Говорят, что в древности на этом месте стояла римская вилла, где часто устраивались пышные пиры; при свете факелов и сверкании огнедышащей Этны на них веселились прекрасные римлянки. Не думаете ли вы, что древние римляне были ближе к разрешению загадки? — Какой загадки? — Зачем мы живем. — А разве мы живем? — Возможно, и нет, раз сами спрашиваем. Простите, что я завел об этом разговор, но мы, итальянцы, меланхолики, хотя выглядим совсем иначе, — и все же мы меланхолики. — Таковы люди, — сказала Лилиан. — Даже дураки — и те не всегда веселы. Услышав, что приближается машина Клерфэ, она улыбнулась. — Говорят, — продолжал Левалли, — что последняя владелица этой виллы с наступлением утра приказывала умерщвлять своих любовников. Эта римлянка была романтической особой и не могла примириться с разочарованием, которое наступало после ночи, полной иллюзий. — До чего сложно! — воскликнула Лилиан. — Неужели она не могла просто отсылать их до рассвета? Или же уходить самой? Левалли взял ее под руку. — Не всегда это бывает самым простым. Ведь от себя самого не скроешься. — Это всегда просто, если твердо помнишь, что привязанность к собственности ограничивает и сковывает. Они пошли туда, где играла музыка. — Вы не хотите владеть никакой собственностью? — спросил Левалли. — Я хочу владеть всем, а это значит не владеть ничем. Он поцеловал ей руку. — Вот в чем загадка, — сказал он. — А теперь я провожу вас к тем кипарисам. Мы устроили около них танцевальную площадку со стеклянным полом, освещенным снизу. Я видел эти площадки в летних ресторанах на Ривьере и решил сделать такую же. А вот и ваши кавалеры — здесь собралась сегодня половина Неаполя, Палермо и Рима. — * Волшебная ночь (итал.). * * * — Можно быть либо зрителем, либо действующим лицом, — сказал Левалли, обращаясь к Клерфэ. — Либо тем и другим. — Я предпочитаю быть только зрителем. Люди, которые пытаются совместить и то и другое, не достигают совершенства. Они сидели на террасе, наблюдая за женщинами, которые танцевали перед кипарисами на освещенном стеклянном полу. Лилиан танцевала с принцем Фиолой. — Она словно пламя, — сказал Левалли, обращаясь к Клерфэ. — Посмотрите, как она танцует. Вы помните помпейские мозаики? Женщины, созданные искусством, потому так прекрасны, что все случайное в них отброшено! Изображена лишь их красота. Вы видели картины во дворце легендарного Миноса на Крите? Видели изображения египтянок времен Эхнатона? Помните этих порочных танцовщиц и юных цариц, узколицых, с удлиненными глазами? Во всех них бушует огонь. А теперь посмотрите на танцевальную площадку. Посмотрите на это ровное искусственное адское пламя, которое мы зажгли с помощью техники, стекла и электричества; кажется, что женщины скользят прямо по нему. Я устроил такую площадку, чтобы увидеть все это. Снизу они освещены искусственным адским пламенем, огонь охватывает их платья, взбираясь все выше и выше, а на их лица и плечи падает холодный свет луны и звезд; над этой аллегорией можно при желании посмеяться, но можно и поразмыслить несколько минут. Как прекрасны эти женщины, которые не дают нам стать полубогами, превращая нас в отцов семейств, в добропорядочных бюргеров, в кормильцев; женщины, которые ловят нас в свои сети, обещая превратить в богов. Разве они не прекрасны? — Да, они прекрасны, Левалли. — В каждой из них заключена Цирцея. И самое смешное то, что они в это не верят. В них горит пламя молодости, но за ними уже пляшет невидимая тень — тень мещанства и тех десяти кило, которые они вскоре прибавят; тень семейной скуки, мелочного честолюбия и мелких целей, душевной усталости и самоуспокоенности, бесконечного однообразия и медленно приближающейся старости. Только одной из них не грозит все это, той, что танцует с Фиолой, той, что вы привезли сюда. Как вам удалось ее найти? Клерфэ пожал плечами. — Где вы ее нашли? Клерфэ помедлил, прежде чем ответить. — Выражаясь вашим слогом, я нашел ее у врат царства Аида. Впервые за много лет я вижу вас в таком лирическом настроении. — Не так уж часто представляется случай впасть в него. У врат царства Аида… Не буду вас больше расспрашивать. Этого достаточно, чтобы возбудить воображение. Вы нашли ее в серых сумерках безнадежности, из которых удалось вырваться только одному смертному — Орфею. Возможно. Но, как это ни парадоксально, за то, что Орфей хотел спасти из ада женщину, ему пришлось заплатить дорогой ценой — еще более страшным одиночеством. А вы готовы платить за это, Клерфэ? Клерфэ улыбнулся: — Я суеверен. И не отвечаю на такие вопросы, да еще перед самыми гонками. «Сегодня ночь Оберона, — думала Лилиан, танцуя то с Фиолой, то с Торриани. — Все здесь заколдовано: этот яркий свет, эти синие тени и сама жизнь, которая кажется и реальной и призрачной одновременно. Шагов совсем не слышно, все бесшумно скользят под музыку. Как страстно я мечтала о таком празднике, сидя в занесенном снегом санатории с температурным листком над кроватью и слушая музыку из Неаполя или Парижа. В такую ночь у моря, когда светит луна и каждое дуновение ветерка приносит аромат мимоз и цветущих апельсиновых деревьев, в такую ночь словно бы и нельзя умереть. Люди сходятся и, секунду побыв вместе, теряются в толпе, чтобы снова оказаться в чьих-то объятиях. Перед тобою все новые и новые лица, но руки остаются те же». «Правда ли это? — думала Лилиан. — Там сидит мой возлюбленный вместе с меланхоличным человеком, который на краткий миг стал владельцем этого сказочного сада; я знаю, они говорят обо мне. Наверное, говорит меланхоличный Левалли; он хочет узнать то же, о чем спрашивал меня, — о моей тайне. Кажется, есть такая старая сказка, как карлик украдкой смеялся над всеми, потому что никто не мог раскрыть его секрета. Никто не мог угадать его имя». Лилиан улыбнулась. — О чем вы подумали? — спросил Фиола. — Я вспомнила сказку о человеке, весь секрет которого заключался в том, что никто не знал его имени. Фиола улыбнулся. На его загорелом лице зубы казались вдвое белее, чем у других людей. — Может, это и есть ваш секрет? — спросил он. Лилиан покачала головой. — Какое значение имеет имя? — Для некоторых людей имя — все. Проносясь в танце мимо Клерфэ, Лилиан заметила, что он задумчиво смотрит на нее. «Он привязал меня к себе тем, — подумала она, — что, будучи со мной, ни о чем не спрашивает». — Вы так улыбаетесь, словно очень счастливы, — сказал Фиола. — Может быть, ваш секрет в этом? «Какой глупый вопрос, — подумала Лилиан. — Неужели ему еще не внушили, что никогда нельзя спрашивать женщину, счастлива ли она?» — В чем же ваш секрет? — спросил Фиола. — В большом будущем? Лилиан опять покачала головой. — У меня нет будущего. Никакого. Вы себе не представляете, как это многое облегчает. * * * — Посмотрите только на Фиолу, — сказала старая графиня Вителлеши, — можно подумать, что кроме этой незнакомки здесь нет ни одной молоденькой женщины. — Ничего удивительного, — ответила старая Тереза Маркетти. — Если бы он столько же танцевал с какой-нибудь из наших барышень, его бы уже считали наполовину помолвленным и братья этой барышни сочли бы себя оскорбленными, если бы он на ней не женился. Вителлеши пристально посмотрела в лорнет на Лилиан. — Откуда она появилась? — Она не итальянка. — Вижу. Наверное, какая-нибудь полукровка. — Как и я, — язвительно заметила Тереза Маркетти. — Во мне течет американская, индейская и испанская кровь. Тем не менее я оказалась достаточно хороша, чтобы выручать Уго Маркетти с помощью долларов своего папаши, чтобы разгонять крыс в его полуразвалившихся палаццо, строить там ванные и давать Уго возможность достойно содержать своих метресс. Графиня Вителлеши сделала вид, будто ничего не слышит. — Вам легко говорить, у вас один сын и деньги на текущем счету, а у меня четверо дочерей и полно долгов. Фиоле пора жениться. До чего мы докатимся, если богатые холостяки — у нас их и так немного — будут брать себе в жены английских манекенщиц. Теперь это стало модным. Страну форменным образом грабят. — Следовало бы издать закон, запрещающий это, — продолжала Тереза Маркетти иронически. — Хорошо бы запретить также их младшим братьям, у которых нет средств, жениться на богатых американках: ведь те не знают, что после бурной любви до брака их ожидает одиночное заточение в гареме своего мужа. Графиня опять сделала вид, будто не слышит. Она давала инструкции своим двум дочерям. Фиола отошел от Лилиан и остановился у одного из столиков, выставленных в сад. Торриани подвел Лилиан к Клерфэ. — Почему ты не танцуешь со мной? — спросила она Клерфэ. — Я с тобой танцую, — ответил он, — не вставая с места. Торриани рассмеялся.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!