– Кори приготовил для нас новую сказку, – объяснил ему Дэви Рэй. – Ни единого слова правды, одно вранье с начала до конца. – Конечно же вождь! – настаивал я. – Самый молодой вождь из всех, что когда-либо были у племени! Ему было всего двадцать, а до него вождем был его отец! – Ой, мама! – Дэви Рэй подтянул к груди колени, на его лице появилась понимающая улыбка. – Если бы у нас в городе разыгрывался конкурс на лучшего трепача, то Кори наверняка отхватил бы там первый приз! Джонни тоже улыбнулся, но в его глазах горел неподдельный интерес. – Рассказывай дальше, Кори. Давайте послушаем историю этого вождя. Как его звали? – Я не знаю. Может быть… Бегущий Олень, я еще… – Нет, это имя не подходит, оно какое-то девчоночье! – заявил Бен. – У вождя должно быть имя воина. Например, Большое Грозовое Облако! – Большое Грозовое Хныканье! – хихикнул Дэви Рэй. – Очень подходит тебе, Бен. – Вождя звали Раскат Грома, – сказал Джонни, глядя мне прямо в глаза и не обращая внимания на пререкавшуюся парочку. – То есть не совсем так. Его звали Пять Раскатов Грома. Потому что он был высок, силен, мрачен и… – Косоват, – подал голос Дэви Рэй. – Скорее, косолап, как медведь, – закончил обсуждение Джонни, и Дэви Рэй перестал хихикать. Я какое-то время молчал, глядя на наконечник, который поблескивал на моей ладони. – Давай, Кори, – тихо, но настойчиво повторил Джонни. – Расскажи нам историю об этом вожде. – Вождь Пять Раскатов Грома, – задумчиво проговорил я, пытаясь соединить воедино отдельные фрагменты истории, при этом сжимая нагревшийся в ладони кусок кремня, – он был чероки. – Нет, из племени крик, – поправил меня Джонни. – Хорошо, он был из племени крик, и до него у них вождем был его отец, который погиб на охоте. Отец ушел охотиться на оленей и не вернулся. Его нашли уже умирающим: он сорвался с утеса и разбился. Перед смертью старый вождь успел рассказать своему сыну, что видел Первоснега. Да, именно так. Он видел Первоснега так близко, что отчетливо разглядел его белоснежную шкуру и рога, огромные, словно ветви дуба. Старый вождь сказал, что мир будет существовать до тех пор, пока в этих лесах будет жить Первоснег. Но если Первоснега кто-нибудь убьет, миру придет конец. После этого старый вождь умер, и Пять Раскатов Грома стал новым вождем вместо своего отца. – Мне всегда казалось, нужно быть воином и сражаться, чтобы стать вождем, – заметил Дэви Рэй. – А кто сказал, что Пять Раскатов Грома не сражался? – возразил я. – Всем была известна его воинственность. Ему пришлось вступить в борьбу со многими храбрецами, которые тоже хотели стать вождем. И все же он предпочитал жить с людьми в мире, а не сражаться. Не то чтобы он не умел драться, когда это было необходимо, он просто знал, когда лучше решать споры мирно, а когда дракой. У него был характер. Именно поэтому его звали не Раскат Грома и даже не Два Раската Грома. Пять Раскатов Грома не часто удавалось вывести из себя, но уж если это случалось, тогда берегись! Его гнев напоминал пять одновременных раскатов грома. – Скоро звонок, – сказал Джонни. – А что было дальше? – Он был вождем… гм… довольно долго. Пока ему не исполнилось шестьдесят лет. Тогда вождем стал его сын Мудрый Лис. Я оглянулся на школу: дети уже потянулись на уроки. – Люди запомнили Пять Раскатов Грома, потому что при нем все племена жили в мире. После смерти вождя индейцы взяли его лучшие наконечники для стрел и рассеяли по лесу, чтобы их нашли через сто лет. Потом люди из его племени вырезали его имя на скале и похоронили его на тайном индейском кладбище. – Вот как? – хихикнул Дэви Рэй. – А где это кладбище? – Не знаю, – признался я. – Это тайна. Мои приятели тяжело вздохнули – зазвенел звонок, возвещавший начало занятий. Я вернул наконечник стрелы Джонни, и он снова завернул его в вату и спрятал в коробку для рыболовной наживки. Поднявшись, мы направились к дверям школы, вздымая башмаками облака пыли. – Как ты думаешь, может быть, такой вождь, как Пять Раскатов Грома, действительно существовал? – спросил меня Джонни перед самой дверью. – Само собой! – подал голос Бен. – Раз Кори говорит, что он был, значит так оно и есть. Дэви Рэй издал звук, словно пустил ветры, но я был уверен, что он сделал это не ради насмешки надо мной. У него была особая роль в нашей компании – роль зубоскала и задиры, и он играл ее очень хорошо. Я отлично знал, кем был Дэви Рэй на самом деле, – ведь, в конце концов, именно он дал жизнь Пяти Раскатам Грома. И тут я услышал крик Лэдда Девайна: – Отойди от меня со своими беличьими головами! Несколько девчонок завизжали, потом кто-то закричал. Демон была в своем репертуаре. Как я и предсказывал, демонстрация киношных чудовищ всему классу вызвала недовольство Луженой Глотки. Она впала в такую ярость, по сравнению с которой гнев Пяти Раскатов Грома мог показаться детской забавой. Луженая Глотка хотела знать, известно ли моим родителям, каким мусором я забиваю себе голову. Она разразилась длинной тирадой: мол, как жаль, что все чистое и прекрасное в этом мире приходит в упадок, и почему я не читаю хорошие книги вместо этой макулатуры про монстров? Я тихо сидел за партой и молча внимал поучениям стоявшей рядом Луженой Глотки, как и подобало в моем положении. Но тут Демон открыла свою коробку, ткнув ее чуть ли не в лицо Луженой Глотки, – и зрелище четырех отрезанных беличьих голов с выковырянными зубочисткой глазами, по которым ползали муравьи, заставило учительницу поспешно вернуться на свою кафедру. Наконец в три часа прозвенел звонок, и мы радостно покинули школу до следующего утра. В классе осталась лишь Луженая Глотка, крики которой скрипучим тихим эхом все еще звучали в наших ушах. На игровой площадке в теплом дневном воздухе стлались клубы пыли: школьники спешили воспользоваться дарами свободы. Как обычно, Дэви Рэй поддразнивал Бена, Джонни поставил на землю свою коробку, чтобы отомкнуть велик, я тоже опустился на колени, пытаясь разобраться с цепью, которой Ракета крепилась к ограде. Дальнейшее произошло очень быстро. Обычно так и бывает. Они появились из клубов пыли. Я почувствовал их прежде, чем увидел, и покрылся мурашками. – Все четыре сосунка тут! – прозвучала первая насмешка. Я резко повернул голову, потому что узнал этот голос. Дэви Рэй и Бен прекратили свою перепалку. Джонни поднял голову, и его глаза потемнели от страха. – Вот мы их и накрыли, – проговорил Гота Брэнлин, из-за спины которого выглядывал Гордо. Их улыбки напоминали лезвия опасной бритвы, позади виднелись черные велики. – Ты только посмотри на этих щенков, Гордо! – Точно, щенки и есть. – А это что такое? Молниеносным движением Гота выхватил у меня из рук журнал. Обложка, на которой граф Дракула в исполнении Кристофера Ли шипел от бессильной ярости, разорвалась на две половинки. – Гляди, что за дерьмо! – толкнул локтем в бок своего братца Гота. Гордо мерзко захохотал, кивая на изображение холеной женщины-робота из «Метрополиса». – Все видать, вплоть до ее долбаных титек! – воскликнул Гордо. – Дай-ка мне взглянуть! Он попытался вырвать у Готы страницу, но тот не хотел расставаться с добычей, и страничка журнала исчезла в их ладонях, словно разъеденная кислотой. У Готы осталась бо́льшая часть картинки – та, где через отливавшую металлом одежду проглядывали груди, – скомканная и грязная, она исчезла в кармане его джинсов. Гордо завопил: – Ты, засранец, ну-ка верни ее! Он вцепился в остатки журнала, однако Гота тянул его к себе. В следующее мгновение скрепки не выдержали такого напора, и страницы журнала, запечатлевшие мрачные и великолепные сны, героев и злодеев, фантастические видения, заколыхались в пыльном воздухе, как летучие мыши, вдруг оказавшиеся в потоке дневного света. – Тыпорвал его! – завопил Гота и так сильно пихнул братца в грудь, что тот грохнулся в пыль на спину, а изо рта у него брызнул фонтан слюны. С перекошенным от гнева лицом Гордо поднялся с земли и сел. Выражение его лица было трудно передать словами. Гота стоял над братом с занесенным кулаком, словно Годзилла над Гидрой. – Ну что, мало тебе? – вопросил Гота. – Вставай – и получишь еще! Гордо и не думал двигаться с места. Его локоть упирался в картинку с Кинг-Конгом, сражающимся со скользким гигантским змеем. Даже у чудовищ случаются столкновения и смертельные битвы. На лице Гордо застыло выражение злобы и обиды. Любой другой мальчишка, получивший такой сильный удар, непременно заплакал бы. И я понял, что слезы для Брэнлинов такая же диковина, как зубы дракона, и что все непролитые слезы и кипящая на медленном огне ярость превратили Гордо и Готу в тех, кем они были, – в диких зверей, лишенных возможности покинуть свои клетки, как бы отчаянно они ни дрались и как бы далеко ни заезжали на своих хищных велосипедах. Возможно, поразмыслив, я бы даже пожалел их, но они не дали мне на это времени. Прежде чем Джонни успел схватить свой ящичек для рыболовной наживки, Гота сгреб его с земли и спросил: – А тут у нас что такое? Когда Гота откинул защелку и поднял крышку, Джонни издал жалобный, всхлипывающий звук. Здоровенная грубая лапа забралась внутрь и стала разворачивать ватные комочки. – Эй, приятель! – крикнул Гота, повернувшись к Гордо. – Погляди, что тут прячет этот недобитый индеец! Наконечники для стрел! – Почему бы вам не оставить нас в покое? – начал было Дэви Рэй. – Ведь вас никто не трогает… – Заткни пасть, придурок! – заорал на него Гота. Гордо, ухмыляясь, поднялся с земли. Братья, враз забыв о вражде, принялись перебирать коллекцию Джонни, хватая то один, то другой наконечник, – это было отвратительное зрелище, напоминавшее пиршество стервятников. – Отдайте, они мои, – подал голос Джонни. Увы, слова не могли остановить Брэнлинов раньше, не остановили они их и на этот раз. – Эти наконечники мои. Отдайте, – повторил Джонни, его щеки блестели от пота. В голосе Джонни прозвучала нотка, заставившая Готу поднять на него глаза. – Что ты там бормочешь, черномазый? – Это мои наконечники, и я хочу… чтобы вы отдали их мне. – Он хочет получить их обратно! – прокаркал Гордо. – Вы, мерзкие щенки, принесли нам кучу неприятностей. – В правой руке Гота держал пригоршню наконечников. – Пошли плакаться шерифу, чтобы он заставил нашего папашу надрать нам задницы. Этот выпад не мог отвлечь Джонни от поставленной цели.