Да, действительно, было о чем подумать. – Все, что захочу? – переспросил я. – В пределах разумного, – подала голос мама. – Все, что угодно, – ответила Леди. Я еще немного подумал, хотя ответ напрашивался сам собой. – Велосипед. Совсем новый, который никому до меня не принадлежал. – Так, – проговорила Леди и кивнула. – Новый велосипед. Очень хорошо. С фарой? – Да, мэм. – И с гудком? – Это было бы здорово, – ответил я. – Он должен быть быстрым? Быстрее кошки, когда та взбирается на дерево? – Да, мэм. – Я уже весь дрожал от возбуждения. – Конечно, я именно такой и хотел бы! – Тогда ты его получишь! Как только я смогу поднять свои старые кости с постели. – Мы очень вам благодарны за такое внимание, – сказала мама. – Значит, мы с отцом Кори можем зайти в магазин и выбрать велосипед?.. – Велосипед, о котором идет речь, в магазине не продается, – оборвала маму Леди. – Прошу прощения? – удивилась мама. – Этот велосипед в магазине не продается, – повторила Леди и немного помолчала, дожидаясь, пока смысл сказанного дойдет до моей мамы. – Те велосипеды, что продаются в магазинах, недостаточно хороши. Ведь вам, молодой человек, нужен особый велосипед, насколько я понимаю? – Я бы взял то… что дают, мэм. Леди снова рассмеялась: – А вы ко всему прочему еще и джентльмен! Нам с мистером Лайтфутом придется хорошенько подумать, но, надеюсь, мы найдем решение, которое вас устроит. Я ответил, что согласен, хотя и не совсем понимал, каким образом получу новый велосипед. – Подойдите поближе, молодой человек, – сказала мне Леди. Мама отпустила мою руку. Я подошел к кровати Леди, и ее зеленые глаза, похожие на две спиртовки, оказались как раз напротив моих. – А что ты еще любишь, кроме езды на велосипеде? – Я люблю играть в бейсбол. Люблю читать. И еще я люблю сочинять рассказы. – Так ты пишешь рассказы? – Брови Леди снова поднялись. – Боже правый! Так, значит, у нас здесь настоящий писатель? – Кори всегда любил книги, – вставила словечко мама. – Он сочиняет короткие рассказы про ковбоев, сыщиков и… – Чудовищ, – добавил я. – Иногда и про них. – Про чудовищ, – повторила Леди. – И о Старом Мозесе ты тоже напишешь? – Могу написать и о нем. – И когда-нибудь ты собираешься написать книгу? К примеру, о нашем городе и его обитателях? Я пожал плечами: – Не знаю, может быть. – Посмотри на меня, – попросила Леди, и я повиновался. – Внимательнее. Я исполнил ее просьбу. И тут произошла странная вещь. Леди заговорила, и во время ее речи воздух между нами стал переливаться каким-то жемчужным блеском. Ее глаза словно завладели моим взглядом, я просто был не в силах отвернуться. – Некоторые называют меня чудовищем, – говорила Леди, – и даже куда более скверными словами. Когда мне было чуть больше, чем тебе сейчас, Кори, у меня на глазах убили мою мать. Чужая женщина завидовала дару моей матери и убила ее за это. В тот день я поклялась, что разыщу эту женщину. На ней было красное платье, на плече у нее сидела обезьянка, которая несла всякий вздор. Эту женщину звали Ларуж. Мне потребовалась вся моя жизнь, чтобы найти ее. Я побывала даже в Леперсвилле во время паводка, плавала на лодке среди затопленных домов. В мерцающем свете морщины на лице Леди начали разглаживаться. Я смотрел на нее, и мне казалось, что она становится все моложе и моложе. – Там я видела, как ходят мертвецы, а моя лучшая подруга была покрыта чешуей и ползала на брюхе. На меня теперь смотрела молодая, обжигающе красивая женщина. – Я встретила человека, изготавливающего маски, плевала в глаза Сатане и танцевала на балу Общества Тьмы. Леди превратилась в гордую девушку с высокими скулами, острым подбородком и длинными темными волосами, в глазах которой отражались воспоминания о чем-то страшном. – В ту пору я действительно жила, – проговорила она своим чистым и сильным голосом. – Я успела прожить сотню жизней и так и не умерла. Вы видите, какой я была в ту пору, молодой человек? – Да, мэм, – ответил я и поразился, услышав свой голос, который доносился откуда-то издалека. – Я вижу вас. В следующий миг наваждение рассеялось. Еще секунду назад я смотрел на лицо прекрасной молодой женщины, но вот передо мной вновь возникла Леди, такой, какой она была в свои сто шесть лет. Пламя ушло из ее глаз, а меня трясло как в лихорадке. – Может, когда-нибудь ты напишешь историю моей жизни, – сказала Леди, и ее слова показались мне скорее приказом, чем пожеланием. – А теперь почему бы тебе не пойти поболтать с Амелией и Чарльзом, пока я тут перекинусь парой слов с твоей мамой? Я сказал, что так и сделаю. На подгибающихся ногах я прошел мимо мамы к двери. Моя рубашка вся была мокра от пота. Когда я наконец взялся за дверную ручку, меня осенила идея, и я обернулся. – Прошу прощения, мэм, – нерешительно начал я. – Нет ли у вас… средства, которое помогло бы мне сдать математику? Какой-нибудь волшебный напиток или что-нибудь в этом роде? – Кори! – потрясенно воскликнула мама. Но Леди только улыбнулась. – Молодой человек, – ответила она, – у меня есть то, что вам нужно. Передайте Амелии, что я велела дать вам стаканчик Напитка номер десять. После этого вы должны будете отправиться домой и проявить свое прилежание. Нужно по-настоящему приналечь на учебу, и тогда вы сможете решать задачки даже во сне. Леди подняла палец: – В этом-то весь фокус. Я вышел из спальни Леди и тихонько прикрыл за собой дверь, готовый испить волшебное зелье. – Напиток номер десять? – переспросила мама. – Стакан молока, настоянного на мускатном орехе, – объяснила Леди. – У нас с Амелией есть целый список напитков для тех, кому необходимо приобрести чуть-чуть уверенности в себе. – Так в этом и заключается все ваше колдовство? – По большей части да. Главное – дать людям ключ, а собственные замки они откроют сами. Леди склонила голову к плечу: – Но есть и магия другого сорта. Об этом я и хотела бы с вами поговорить. Моя мама, не понимавшая, о чем пойдет речь, молча ждала. – Я вижу сны, – сказала ей Леди. – Сны по ночам, когда я сплю, и наяву. Заданный порядок вещей нарушился. Ткань мира порвалась и на нашей, и на другой стороне. – На другой стороне? – Там, куда уходят мертвые, – объяснила Леди. – На другом берегу реки. Не Текумсе, конечно. Широкой и темной реки, через которую и мне довольно скоро предстоит переправиться. Там я оглянусь назад, рассмеюсь и скажу: «Так вот из-за чего был весь сыр-бор». Мама покачала головой, все еще не понимая, к чему клонит Леди. – Мир дал трещину, – продолжала Леди. – И в мире живых, и в мире мертвых все пошло иначе. Когда Дамбалла отказался от угощения, я впервые почувствовала: что-то пошло не так. Дженна Вельвадайн рассказала мне, что случилось в вашей церкви в пасхальное утро. В этом тоже замешан мир духов. – Но ведь там были просто осы! – изумилась мама. – Для вас это были просто осы. А для меня – некое послание. Кто-то, находящийся на той стороне, испытывает ужасную боль. – Я не… – Вы не понимаете, – закончила за маму Леди. – В этом нет ничего удивительного. Я тоже многого не понимаю. Но мне известен язык боли, миз Маккенсон. В детстве я хорошо научилась этому языку.