В этот момент у меня свело спазмом живот. – Все, милая, ты выиграла. Сейчас же вылезай! Я бросилась в коридор, чтобы проверить бронированную входную дверь, но она оказалась заперта на два оборота. В верхней замочной скважине на недосягаемой для ребенка высоте торчал ключ, вместе с ним на кольце поблескивал весь остальной комплект ключей. – Кэрри, вылезай! Говорю же, ты выиграла! Я очень старалась не терять голову, сдерживая накатывавшие волны паники. Кэрри не может находиться нигде, кроме дома. Ключ в двери, блокирующий цилиндр замка не позволил бы отпереть дверь снаружи даже дубликатом ключа. Окна в связи с работами по реновации были наглухо закрыты. Кэрри никуда не могла подеваться, более того, в квартиру никто не мог проникнуть. – Кэрри! Говори, где ты! Я задыхалась, как будто преодолела бегом половину Центрального парка, по-рыбьи разевала рот, но воздух не достигал легких. Этого не может быть. Нельзя просто так взять и пропасть в квартире, играя в прятки. Эта игра всегда кончается хорошо. Исчезновение – это временная символическая постановка. Иначе не может быть. Так прописано в ДНК самой игры: согласие на нее дается именно потому, что есть твердая уверенность, что играющие друг друга найдут. – Хватит, Кэрри! Мама недовольна. Мама недовольна, а главное, ужасно напугана. В третий, если не в четвертый раз я проверила все тайники, потом принялась за самые невероятные места: корзину рядом со стиральной машиной, дымоход, забитый с незапамятных времен. Я сдвинула с места тяжелый холодильник, залезла даже в коробку с предохранителями, чтобы заглянуть под подвесной потолок, туда, где проложены трубы для кондиционирования воздуха. – КЭРРИ! От моего вопля, разнесшегося по всей квартире, задрожали оконные стекла. Но эхо стихло, и снова повисла тишина. Солнце спряталось, стало холодно. Казалось, без предупреждения началась зима. Я застыла, вся в поту, с катящимися по щекам слезами. Взяв себя в руки, я увидела в прихожей розовую бархатную тапочку Кэрри и подняла ее с пола. Она была с левой ноги. Я стала искать вторую, но не смогла найти. Тогда я решила вызвать полицию. 3. Первым передо мной появился детектив Марк Рутелли из 90-го полицейского участка, обслуживающего северную часть Уильямсберга. Ему, похоже, оставалось совсем недолго до выхода на пенсию. Усталая походка и мешки под глазами не помешали ему сразу понять, что нельзя терять времени. Тщательно осмотрев квартиру, он вызвал подкрепление для обыска всего здания, потом приехала лабораторная бригада, двое пошли опрашивать обитателей «Ланкастера». Сам Рутелли стал просматривать записи камер наблюдения. Пропажа тапочки сразу побудила его задействовать протокол «тревога-похищение», но полиция штата решила собрать другие улики, прежде чем давать добро на поисковую операцию. Время шло, я не находила себе места. Я была совершенно растеряна, не знала, как помочь поискам, и сходила с ума от вынужденного бездействия. Позвонив своему редактору, я оставила на ее автоответчике сообщение: «Фантина, мне нужна твоя помощь, Кэрри пропала, ее ищет полиция, я не знаю, что делать, умираю от тревоги, скорее мне перезвони». Скоро Бруклин объяла тьма. Кэрри так и не нашлась, хуже того, нью-йоркская полиция, как ни старалась, не могла обнаружить ее следов. Казалось, моя дочь испарилась, унесена во тьму кровожадным Лесным Царем, воспользовавшимся мгновением моей невнимательности. В восемь вечера к ступенькам «Ланкастера», куда меня попросили спуститься полицейские, обыскивавшие принадлежавший мне отсек подвала, подъехала лейтенант Франсис Ричард, начальница детектива Рутелли. – Мы поставили ваш телефон на прослушку, – сообщила она мне, поднимая воротник плаща. По перекрытой полицией Бэрри-стрит гулял ледяной ветер. – Не исключено, что похититель или похитительница вашей дочери свяжется с вами, чтобы потребовать выкуп или с какой-нибудь еще целью. А пока вам придется проехать с нами в участок. – Зачем? Как ее могли похитить? Дверь была… – Это мы и пытаемся выяснить. Я задрала голову. На фоне черного неба громоздилось наше здание. Что-то мне подсказывало, что Кэрри все еще там и что я сделаю ошибку, если уеду. Я оглянулась на Рутелли, надеясь на поддержку, но он занял сторону своей начальницы. – Вам придется поехать с нами, чтобы точнее ответить на некоторые вопросы. Выдержки из протокола допроса Флоры Конвей Проведен в понедельник 12 апреля 2010 г. детективом Марком Рутелли и лейтенантом Франсис Ричард в помещении 90-го участка полиции, 211, Юнион-авеню, Бруклин, Нью-Йорк, 11211. 8.18 pm Лейтенант Ричард (читая свои записи): По вашим словам, отца Кэрри зовут Ромео Филиппо Бергоми, он танцовщик в «Опера де Пари». Верно? Флора Конвей: Он солист второго состава балета. Детектив Рутелли: Как это понимать? Флора Конвей: В иерархии Парижской оперы есть танцовщики-звезды, первые солисты, танцоры и солисты второго состава. Лейт. Ричард: Хотите сказать, он неудачник? Флора Конвей: Нет, просто отвечаю на ваш вопрос. Лейт. Ричард: Мистеру Бергоми сейчас 26 лет? Флора Конвей: Полагаю, вы навели необходимые справки. Дет. Рутелли: Да, мы с ним связались, хотя это должны были сделать вы. Кажется, он сильно встревожился и срочно вылетает в Нью-Йорк. Завтра утром он будет здесь. Флора Конвей: Первый случай, когда он тревожится за дочь. До сих пор он ею не занимался. Дет. Рутелли: Вы на него злы? Флора Конвей: Нет, меня это вполне устраивает. Дет. Рутелли: Думаете, мистер Бергоми или кто-то из его окружения мог бы причинить вред Кэрри? Флора Конвей: Не думаю, но ручаться не стала бы. Я плохо его знаю. Лейт. Ричард: Вы не знаете отца своего ребенка? 8.25 pm Дет. Рутелли: У вас есть враги, миссис Конвей? Флора Конвей: Насколько я знаю, нет. Дет. Рутелли: Есть, без сомнения, недоброжелатели. Кто бы мог затаить злобу на признанную романистку вроде вас? Может быть, менее удачливые коллеги? Флора Конвей: У меня нет коллег. Я не хожу на завод или в офис. Дет. Рутелли: Вы понимаете, что я хочу сказать. Люди читают все меньше, так? Хлебные местечки дороги, это неизбежно рождает между вами напряженность, зависть… Флора Конвей: Может быть, но не до такой степени, чтобы похитить ребенка. Лейт. Ричард: К какому жанру принадлежат ваши романы? Флора Конвей: Не к тому, который предпочитаете вы. Дет. Рутелли: А как насчет ваших читателей? Вы не замечали среди них совершенно сбрендивших поклонников, как в той истории, «Мизери», кажется? Не получали писем, мейлов от излишне навязчивых читателей? Флора Конвей: Я не читаю письма от моих читателей, но этим, без сомнения, занимается мой редактор, спросите у нее. Дет. Рутелли: Почему не читаете? Вам не интересно узнать, что они думают о ваших книгах? Флора Конвей: Нет. Лейт. Ричард: Почему? Флора Конвей: Потому что читатели читают ту книгу, которую хотят читать, а не ту, которую вы написали[1]. 8.29 pm Дет. Рутелли: Писательский труд хорошо оплачивается? Флора Конвей: Когда как.