Беатрис и Нед долго смотрели себе под ноги. Молчание становилось всё тяжелее и тяжелее. В конце концов Беатрис подняла голову, чтобы что-то сказать, но Нед вдруг резко вынул руку из кармана. В ладони у него лежало маленькое пятнистое пёрышко. – Папа, нет! – закричала Беатрис. Но Нед, окинув дочь печальным взглядом, сдул перо с ладони. Она не успела его остановить. Почувствовав, что сейчас произойдёт что-то ужасное, Спенсер оттащил Макса к дальней стене. Когда перо опустилось на пол, все взрослые в комнате, включая Неда, уменьшились в размерах и преобразились. Руки и ноги превратились в крылья и когтистые лапы, кожа – в перья, рты – в клювы. Они все стали птицами. Дедушка Джон – каким-то хищником, госпожа Пал – журавлём. А во главе стола сидел и кричал, распушив хвост, яркий сине-зелёный павлин. Единственным утешением для Спенсера было то, что они с Максом и Стэном в птиц не превратились. И Беатрис тоже. – Ты понимаешь, что они говорят, Стэн? – спросил Макс, пытаясь перекричать свист и крики птиц. – Я не говорю по-птичьему! – Оленя, похоже, вопрос даже немного оскорбил, хотя именно в этот момент Бол и Тун слетели с люстры и устроились у него на рогах. Беатрис в ужасе закрыла лицо руками. – Преврати их обратно! – в ярости закричал Спенсер. – Я не знаю как! – со слезами на глазах ответила девочка. – Я даже не знала, что у папы есть такая штука! Должно быть, она действует только на взрослых. – Выкладывай всё, что знаешь. И немедленно. Беатрис медленно осела на пол и опустила голову. Сейчас она казалась очень маленькой и беспомощной. – Если я расскажу, вы возненавидите меня. Но клянусь, я не знала, что всё случится вот так. Она подползла к Максу, осторожно сунула руку в его огромную шевелюру и извлекла оттуда крохотную, не больше сантиметра длиной, косточку, похожую на миниатюрную дверную ручку. – Откуда ты знала, что у меня в волосах? – Макс подозрительно уставился на косточку. – Я её там спрятала. – Зачем? – Чтобы подслушивать вас, ребята. Это как шпионский микрофон, только, ну, волшебный. Возмущённый Макс отскочил от Беатрис и начал энергично копаться в волосах – на случай, если там обнаружатся ещё какие-нибудь спрятанные устройства. Он извлёк двух мармеладных фокусников, оставшихся от игры в форте из одеял. – Я так и знал, – фыркнул Стэн и гневно стукнул по полу копытом. – Разве я не говорил вам, что она очень подозрительная? Скорее к двери, Спенсер и Максвелл, я прикрою ваше отступление! – Нет, не уходите! – закричала Беатрис. – Я слышала, что ваш дедушка рассказал об Альберте Никто и о том, что он сделал с вашей семьёй. Клянусь, я не знала, что он настолько… злобный. Сначала я думала, что он просто хочет помочь мне выиграть турнир. Но, похоже, он просто пользовался мной. Всё покатилось под откос, потому что мой дедушка хочет добраться до Кросна. Обхватив руками колени, Беатрис рассказала им всё, что знала. Много лет назад её дедушка узнал, что серьёзно болен и его болезнь неизлечима. Он очень хотел выжить, поэтому с помощью магии отделил свой дух и разум от тела. В этом странном состоянии Альберт Никто действительно остался жив, но бесплотен. С годами он осознал, что отказаться от тела, даже смертельно больного, было большой ошибкой. Его дух и разум не могли вечно оставаться в целости вне тела. После того как в доме на Скупом холме Никто вырвался из заточения в люстре, трюджюклинкоте, он попытался жить вообще без тела, но свобода стала для него проклятием. Если он не привязывался к чему-то (или кому-то), то рисковал превратиться в бездумный фрагмент души, который будет бесцельно преследовать других. Однако вселение в чужие тела оказалось не лучшим вариантом. Это всё равно что носить неподходящую одежду – даже несмотря на то, что эти тела начинали постепенно напоминать Альберта Никто, каким он был раньше. Но хуже всего было иметь дело с перепуганным и разгневанным – а иногда одновременно и перепуганным, и разгневанным – духом человека, которому принадлежало тело. Никто загонял его в далёкое тёмное место, но тот всё равно сопротивлялся, пытаясь изгнать его. И тогда Альберт Никто решил отменить своё невыносимое решение, изменив прошлое. А для этого ему нужно было Кросно Верданди, ткацкий станок времени. – Он попросил меня отправить письмо на бланке мистера Рэббла, – дрожащим голосом продолжила Беатрис, – и сообщить твоему дедушке и госпоже Пал, что у Рэббла есть информация о карте-зеркале. А узнав, что вы здесь, он попросил меня помочь вам выяснить о карте как можно больше. Это не Рэббл, а я рассказала «Ловкости Рук» о карте. – Теперь понятно, зачем ты так нас расспрашивала про Хеди и её татуировки, – сказал Спенсер. – Пыталась добыть информацию. – Нет! Дело не только в этом. Мне в самом деле нравится с вами, ребята. – Беатрис утёрла глаза кулаком. – Я слышала, что твой дедушка сказал об изменении судеб. Я боюсь того, что случится со мной, если мой дедушка воспользуется Кросном. Что, если после этого я изменюсь – или вообще никогда не появлюсь на свет? – Если ты не хочешь этого узнать, – сказал Стэн, – то должна помочь нам остановить его. Как он собирается достать Кросно? – «Ловкость Рук» попросила Рэббла открыть для Бесса штрек, ведущий прямо к следующему месту на карте, – ответила Беатрис. – Когда Бесс пошёл в Салон Карманников, я попросила одну из терий незаметно сунуть карманные часы ему в рюкзак. Мой дедушка прячется в этих часах. – Я думал, терии только воруют вещи, а не подсовывают их в чужие карманы, – фыркнул Макс. Беатрис пожала плечами: – Они могут и то, и другое. Если им заплатить. – Итак, – сказал Спенсер, – теперь Бесс пытается догнать мою сестру, а твой дедушка прячется в его вещах. Он закрыл лицо руками и напряжённо задумался. Вот бы Хеди сейчас была рядом – она бы точно подсказала, что делать. Но, глянув в телеписец, мальчик увидел, что новые сообщения так и не появились. Тогда он поспешно написал: Хеди, дедушку Джона и госпожу Пал превратили в птиц. А Никто пытается добраться до Кросна. Он прячется в вещах Бесса. Будьте осторожны! Он сердито взглянул на Беатрис: – Как нам снять это заклинание с птицами? Твой папа, кстати, тоже останется птицей, если мы во всём не разберёмся. – Говорю же, не знаю! – воскликнула она, затем, помолчав, добавила: – Но, может быть, знает мистер Рэббл. Рэббл, моргая, уставился на Стэна, не веря глазам. – Ты что, химера? – спросил он у оленя. – Никогда ещё не слышал о гибриде оленя с какаду. Как-то… не настолько динамично выглядит, как грифоны и мантикоры. Как тебя называют? – Мы не химера, сэр, – чопорно ответил Стэн. – Я олень, которого, так уж вышло, сопровождают птицы. Они сделали всё возможное, чтобы пробраться в Салон Карманников незамеченными, но на них оборачивались всю дорогу до кабинки Рэббла. Они во всех подробностях объяснили старому фокуснику, что произошло: планы Альберта Никто насчёт Кросна, путешествие Хеди и остальных по штреку, превращение взрослых в птиц… но удержать его внимание оказалось не так-то просто. – Вы можете нам помочь, мистер Рэббл? – спросил Спенсер, пытаясь вернуть рассеянного старика в реальность. – Э-э? – Вы можете помочь нам превратить моего дедушку и госпожу Пал обратно в людей? И остановить Альберта Никто? Рэббл нахмурился. – Нельзя быть сразу в нескольких местах одновременно. Нам придётся разделять и властвовать. – Нам? – Сердце Спенсера бешено заколотилось. – Вы описали две задачи, которые нужно выполнить. Для одной вы бесполезны, а вот для другой подходите как никто другой. Вы должны остановить Альберта. А я что-нибудь сделаю с птичьей ситуацией. – Он взмахнул руками, как крыльями, словно это была просто игра. – Мы должны остановить Альберта Никто? – повторил Спенсер. – Сейчас не время отлынивать, парень. Ты, похоже, знаешь о нём больше, чем кто-либо ещё. – Рэббл посмотрел на Беатрис: – А ты, значит, его внучка? Я очень раздосадован, что ты мне об этом не сообщила. Так вот, дорогая моя, именно ты обладаешь особой силой, которая сможет сдержать дух твоего дедушки. Ты должна призвать его, сказав следующие слова: «Во имя крови и кости, я вызываю тебя. Во имя крови и кости, я призываю тебя. Во имя крови и кости, я отзываю тебя». И ты должна искренне, всем сердцем верить в слова, которые произносишь. – А я могу призвать его отсюда? – с опаской спросила Беатрис. – Это невозможно. Он должен видеть и слышать тебя. Спенсер обречённо вздохнул. – И как мы до него доберёмся? Мы ни за что не догоним Хеди и Джелли, даже если найдём, где именно они прошли в штрек. – Вы не догоните их, если пойдёте по их следам. Вам понадобится короткий путь. – Рэббл широко улыбнулся. – Я, конечно, очень стар, и меня отправили на пенсию, но, как отлично известно «Ловкости Рук», я по-прежнему лучший эксперт по штреку на всей Фантастикане. Спросите хотя бы Бесса. Глава 22 Пещера мелодий Даже не открывая глаз, Хеди поняла, что лежит на жёстких камнях, промокла до нитки и замёрзла. Неподалёку зашевелились Джелли и Сайрус. Дуг уже сидел. Вздрогнув, Хеди вспомнила последние мгновения перед тем, как всё потемнело: головокружительный водоворот, Король келпи, пузырь и… Она расслабила крепко сжатые пальцы. Кварцевое кольцо лежало в её руке, а на тыльной стороне ладони появился новый символ: ≈. Рюкзак всё ещё был на ней. Она аккуратно упаковала грузило, потом рассмотрела всё внутри. Станина Верданди, целая и невредимая, лежала в её свитере, но, к изумлению девочки, увеличилась в размерах вдвое. Телеписец пропитался водой – на его слипшихся страницах невозможно было ничего написать. Они были в какой-то пещере. Вся пещера, в том числе и камни, на которых они лежали, состояла из шестиугольных каменных колонн. Неподалёку Хеди увидела выход, а за ним – море и небо, так что, по крайней мере, они уже были не под землёй. Под уступом, на котором они лежали, шёл узкий проток, впускавший в пещеру приливные волны. Шум воды и ветра эхом отражался от потолка и стен, создавая эффект, похожий на пение хора. Она закрыла глаза и сосредоточилась на зове карты. – Карта хочет, чтобы мы шли туда, – сказала Хеди, показав на выход из пещеры и горизонт, лежащий за ним.