Таисия прошлась по студийной зоне: – Три спальни. Джакузи. Зимний сад. Красота! А ты говоришь – «хорошая». Она не просто хорошая, она – восхитительная! Ирина подошла к окну и посмотрела вниз. – Красиво, – вздохнула она. – Удивляюсь, откуда у тебя столько денег? Таисия прошла к бару: – От верблюда. Что пить будем? Что-нибудь крепкое или вкусное? – Крепкое, – сказала Ирина, сбросила туфли и легла на диван. – Благодать! Я с Людмилой поссорилась. – Когда ты уже успела с этой ведьмой встретиться? – Таисия, удивившись, остановилась перед холодильником, забыв, зачем она его открыла. – Она к деду приезжала. Выпивши была. Потом Артур забрал ее домой. – И Бурмистрова видела? – Таисия уже выкладывала фрукты на стол. – День свиданий какой-то! Он сегодня на кладбище был. Красавчик! Фигуристый, разодетый в пух и прах. Не обижайся, но мне непонятно, почему он живет с твоей матерью? Думаю, этот вопрос не только меня мучает, но и половину города, в особенности самок, готовых на все, чтобы вскочить на бурмистровский… Сама понимаешь, на что именно. Ирина пожала плечами: – Ничего в нем красивого не вижу. Обычный дядька, которому скоро исполнится пятьдесят. – О! – протянула Таисия. – Ты ошибаешься. Бурмистров весьма хорош собой. Ухоженный, спортивный. Мой папочка в его возрасте на старую развалюху был похож. – Дед как-то сказал, что Артур любил мою мать еще со школы. Они учились в одном классе. – Меня бы кто-нибудь так любил! – Я тебя умоляю, – отмахнулась Ирина. – И тебя любят, раз такие квартиры дарят. – Любят спать со мной. – Таисия подала Ирине стаканы и бутылку виски, потом перенесла на столик перед диваном тарелки с закусками и фруктами. – А жить предпочитают со своими женами. Наливай ты, а то у меня рука тяжелая. – Твой любовник женат? – Ирина разлила виски по стаканам. – И тебе не стыдно? – Стыдно?! В моем лексиконе нет такого слова. – Таисия отсалютовала Ирине и выпила содержимое своего стакана залпом. – Еще! – показала она глазами на бутылку. – Иначе каждый раз, когда я пойду в туалет, мне придется краснеть перед своим унитазом – за то, что он не только мою голую задницу видит, но и… – Стоп! Я все поняла. – Ирина протестующе подняла руку вверх. – И все же это гадко. Как можно спать с мужчиной, который принадлежит другой женщине? – Любить мужчину, который женат, сложно. И больно. – Ты его любишь? – Ирина погладила подругу по коленке. – Котенок, я не сплю с теми, кого не люблю, – горько улыбнулась Таисия. – Не нужно так уж плохо обо мне думать. Давай лучше пить. Что-то сегодня мое настроение ни на что не годится, – она подняла стакан. – За мужчин, которых мы любим! – Я не люблю мужчин. Только деда, но он уже не мужчина. – Сделаю вид, что верю тебе. – Таисия потрепала Ирину по щеке. – Но глаза у тебя огнем горели, когда я о Каманине говорила. А что касается нашего деда, то, думаю, он еще какому-нибудь студенту-первокурснику фору даст! * * * Утром Ирина едва разлепила веки. Голова чудовищно болела, во рту все пересохло. Она поднялась с дивана, на котором уснула, когда они с Таисией опустошили очередную бутылку, потерла виски и застонала. Почему каждый раз, когда они с Таисией пьют вдвоем, она потом всегда чувствует себя так, будто по ней танк проехал? Все тело ноет и болит, тошнота подкатывает к горлу, и хочется умереть. Ирина прошла к холодильнику, достала пакет с апельсиновым соком и с жадностью напилась. Затем вернулась на диван, натянула на голову плед и заснула. Проснулась оттого, что кто-то тряс ее за плечо. – Ира, просыпайся, – шептала Таисия. – Я тебе супец привезла и еще кое-что. – Что? – прохрипела Ирина, стянув с себя одеяло. – Фу! Чем от тебя пахнет?! – Мужчиной. – Таисия принесла ей тарелку и ложку. – Ты уже успела встретиться со своим любовником? – Как видишь. Правда, пришлось изрядно постараться, чтобы на моем лице не были заметны следы сегодняшней ночи. Да, охрана передала мне цветы. Я думала, это для меня, поэтому прочла карточку. Тебе, от Каманина, – добавила она со странным блеском в глазах. Ирина посмотрела на белые розы, лежавшие у Таисии на коленях, поднялась с дивана и направилась к двери. – Ты куда? – Домой, в Брайтон, – ответила Ирина. – Нужно к деду заехать, попрощаться. Больше я сюда не вернусь. Никогда! Таисия отложила цветы в сторону: – Я с тобой. – К деду? – В Брайтон. Я до следующего четверга абсолютно свободна. Ирина кивнула и пошатнулась. – Брайтон подождет до завтра, если я не умру к тому времени, – сказала она, вернувшись на диван. – Дорогая, – Таисия взяла одну розу из букета и провела лепестками по лицу Ирины, – ты так и не сказала, для чего приезжала? Чтобы со мной на пару напиться? – Не только, – махнула рукой Ирина, отводя щекотавший кожу цветок в сторону. – Кстати, почему ты так хорошо себя чувствуешь? Как будто и не пила. – Практика большая. В записке Каманин просит, чтобы ты позвонила ему. Как поступишь? – Не знаю. – Тогда за тебя решу я. Таисия взяла букет и, подойдя к урне, с такой яростью затолкала его внутрь, будто это был сам Каманин. Потом она порвала записку с номером телефона и вернулась к Ирине. – Ты злая, – сказала Ирина, с горечью косясь на урну, где упокоились розы. – Разве? Никогда не считала себя такой. – Злая, – прошептала Ирина и закрыла глаза. Таисия подождала, когда дыхание подруги выровняется, достала из сумочки сигареты, закурила и подошла к зеркалу. Тонкой струйкой выпуская изо рта дым, она смотрела на себя и размышляла над словами Ирины. Нет, подруга ошиблась. Она не злая, а циничная. Люди часто путают эти понятия, считая их синонимами, хотя они не имеют между собой ничего общего. Злость – это раздражение, недовольство, враждебность. Цинизм же – особая, тонкая философия, результат жизненного опыта, сопряженного с душевными травмами, о которых никому не хочется рассказывать. Это панцирь, маскирующий беспросветную грусть и одиночество. Именно отсюда и берется жесткость, которую часто принимают за злобность. Таисия подумала о том, что таким женщинам, как Ирина, легко быть мягкими и нежными. Они никогда не сталкиваются с жизненными трудностями. Им неизвестно, какими сложными бывают финансовые проблемы, да и душевные передряги с ними редко случаются. Так, иногда тряхнет из-за любовной лихорадки, не более того. Жизнь Таисии была другой. Не такой ровной, надежной и обеспеченной, как у Ирины. Она и превратила Таю в циника. Таисия игриво улыбнулась своему отражению. «Очень красивый циник», – промелькнуло в ее глазах, с интересом рассматривающих тонкую фигуру необычайно привлекательной женщины, стоявшей перед зеркалом с дымящейся сигаретой в руке. Родители Таисии эмигрировали из России вскоре после распада Союза. Перспективные врачи у себя на родине, в новом мире они оказались никому не нужны. Но если мама быстро сориентировалась, в кратчайшие сроки выучила чужой язык и стала энергично пробивать дорогу в жизни, то отцу так и не удалось перестроиться. Не имея возможности заниматься медицинской практикой, он быстро превратился в домохозяйку, на которой лежала ответственность по воспитанию Таисии и ее двух младших братьев. По вечерам он заливал свою профессиональную непригодность дешевыми горячительными напитками, а по утрам, мучаясь от похмелья, отвозил детей в школу и занимался домашними делами. Он не был раздражительным, никогда не устраивал скандалов и все тяготы жизни принимал безропотно, с непонятным для Таисии безразличием. Типичный тихий пьяница, на которого было трудно смотреть без жалости, он вызывал массу противоречивых чувств у своих детей: братья обожали мягкого и доброго отца, Таисия же, наоборот, стеснялась его. Временами, наблюдая за тем, как он терпеливо готовит ужин в кухне, она чувствовала, что в ней вскипает гнев – такой силы, что она готова была вырвать из его рук половник и молотить им отца по спине до тех пор, пока он, бездыханный, не упадет на пол. Ей было противно ощущать себя дочерью столь безынициативного и потерявшегося человека, но еще противнее – смотреть на себя в зеркало и видеть там точную копию того, кого она так жестоко презирала. Угловатая девочка с огромным носом и жидкими серыми волосами – такой она была в свои тринадцать. Сейчас, когда ей было уже двадцать семь, Таисия иногда со страхом всматривалась в свое отражение, боясь обнаружить того, прежнего, закомплексованного подростка, ту девочку, какой она когда-то была. Но если внешность ее претерпела кардинальные изменения, то страх превратиться в человека, повторяющего судьбу отца, продолжал терзать ее, заставляя Таисию доказывать себе и окружающим, что она представляет собой особую ценность. И ценность эта выражалась в качестве жизни, вернее, в ее стоимости. Таисия была дорогой женщиной, с маниакальной алчностью окружавшей себя не менее дорогими игрушками, предназначенными для того, чтобы скрыть ту лишенную подарков жизнь, которую она пыталась забыть. Она боялась говорить о своем детстве, но не потому, что оно было слишком траурным и суровым, напротив, в нем было много смеха и веселья. И все же, отличаясь безмерным снобизмом, Таисия не любила вспоминать свое прошлое: она смущалась той простоты, в которой выросла, стыдилась родителей и того, как именно она добилась нынешнего положения в обществе. В детстве Таисия редко видела маму – она все время отдавала работе, стремясь обеспечить достойную жизнь своей большой семье. Трудно быть единственным кормильцем, обеспечивая нужды трех быстро растущих подростков, и к тому же удерживать на плаву мужа. Впрочем, мама Таи ни разу не упрекнула свою вторую половинку за бесхребетность и «нереализованность». Ведь это по ее инициативе они покинули развалившуюся страну, решив покорить Запад. Вершина не поддалась, но если один хотя бы пытался идти в гору, то второй так и стоял у подножия, растерянно оглядываясь по сторонам. Жизнь стала намного ярче, когда со стороны пришла помощь. Брат отца, оставшийся в России, сумел выстроить свой – небольшой, но доходный – бизнес. Связи с родственниками он не потерял и, зная об их финансовых трудностях, предложил оплатить обучение племянников в приличном заведении. Выбор пал на известную частную школу, которая сулила высокий уровень знаний и гарантировала своим выпускникам поступление в хороший университет. Деньги, предложенные дядей, предоставляли подобную возможность его племянникам. Так Таисии Каманиной, дочери ничем не проявивших себя эмигрантов, повезло – она училась в школе с детьми очень состоятельных родителей, членов королевских семей, внуками арабских шейхов, будущими премьер-министрами, президентами банков и корпораций, знаменитыми юристами и докторами. Годы учебы были сложными, но не из-за огромного количества предметов, строжайшей дисциплины и расписанного по минутам дня, а из-за насмешек, чванства и хвастовства всех этих юных аристократов и буржуа. Утверждалось, что в известных школах спесь с учеников немедленно сбивается, однако на деле все было иначе. Наследники семей с миллионными состояниями, конечно же, открывали дверь перед старшими, изысканно изъяснялись и в конце каждой фразы прибавляли уважительное «сэ-эр», однако на этом проявление вежливости с их стороны заканчивалось. Суровость условий проживания не отбивала у учеников желания покичиться деньгами родителей и их социальными достижениями. К этому добавлялись: безграничная любовь к самим себе, высокомерное пренебрежение ко всем остальным и, как следствие, унижение тех, кто считался недостойными их высокого внимания. Элита мира отличается завидным постоянством в нравах. Ни возраст, ни гендерные различия не имеют значения: либо ты в элите, либо – нет. Если нет – извини, братец, тебе не повезло. А раз так, не обижайся, получая тумаки в спину и плевки в лицо от сильнейших мира сего. Как только Таисия появилась среди благородных господ, она сразу же увидела глубину этой пропасти, разделявшей их. Причиной этому было ее низкое происхождение и ко всему прочему внешняя непривлекательность. «Страшная, как ночь», – шептались за ее спиной, что причиняло девочке ни с чем не сравнимую боль и вызывало у нее желание навсегда исчезнуть из этого недоброго и насмешливого мира. По окончании учебы Таисия приняла решение вернуться в Москву, где, блестяще выдержав экзамены, поступила в МГУ. Она всегда была непоследовательной в поведении. Сказав одно, она могла поступить абсолютно по-другому, а затем доказывать, что именно это и планировала сделать. Так, желая с детства стать юристом, Таисия выбрала факультет иностранных языков, а потом утверждала, что лингвистика влекла ее всегда, а мечты о блестящей карьере адвоката были навеяны яркими образами героев из книг и фильмов. Ирину подобная нелогичность приводила в исступление. Подруга не терпела подобной неорганизованности, в ее жизни все было взято под контроль, даже мелочи Ириной тщательно продумывались и планировались. Именно благодаря своей рациональности и методичности Ирина и получила должность руководителя экономического отдела в крупном банке Лондона. Работа была для Ирины смыслом жизни, она занимала все ее свободное время, не давая возможности отвлекаться на что-либо другое. Зато Таисия не теряла ни единой драгоценной минуты своей жизни, полностью поглощенная удовольствиями, устраиваемыми только для себя, любимой. У нее не было хобби, увлечений, работы. Все, что ее интересовало, была она сама. Остальное отметалось, как ненужный мусор, отвлекающий ее от главного – от Таисии Рихтер. Еще в университете она познакомилась со своим будущим мужем и стала госпожой Рихтер, что казалось многим весьма удивительным событием, учитывая ее непримечательную внешность. Впрочем, и ее супруг, Стефан, не отличался особой красотой. Этого рыжего толстого австрийца Таисия покорила в первую очередь живостью своего характера и веселым нравом. Обладая немаленьким состоянием, он мог выбрать в качестве близкой подруги любую красотку, однако отдал свое сердце Таисии, которая быстро поняла, какой шанс приплыл ей в руки, и немедленно им воспользовалась. Свою истинную натуру она тщательно от мужа скрывала. Стефану демонстрировались лишь высокий уровень ее интеллекта, любознательность, мягкость и легкость в общении. Замужем она была недолго, ровно столько, сколько понадобилось на усовершенствование черт лица и придание соблазнительных форм фигуре. Превратившись за два года из серой мышки в яркую бабочку, Таисия без сожаления покинула мужа. Подобное равнодушие заставило Ирину резко высказаться в ее адрес. До этого она весьма лояльно оценивала поведение подруги. – Подлая гадина, – рассвирепела тогда Ирина, жалея буквально убитого известием о разводе Стефана. – Разве можно так жестоко вести себя с людьми?! Ты его использовала и выбросила! Почувствовала себя красавицей, а в душе так и осталась свиньей – с оттопыренными ушами и огромным пятаком! Члены семьи Стефана оказались далеко не такими глупыми, как сам Стефан, и после развода Таисия, мечтавшая о хороших отступных, получила лишь дом в Праге и какую-то мелочь, закончившуюся через несколько месяцев. Позже она горько плакала, обнимая Ирины колени, жалуясь на несправедливость жизни и жадность бывших мужей, а Ирина, забывшая о своем недавнем возмущении, утешала подругу и соглашалась с ней. Тем же летом Таисия официально получила статус свободной женщины, а уже осенью наслаждалась обожанием своего нового богатого поклонника. Этот джентльмен, имени которого никто не запомнил, в том числе и сама Таисия, значился номером один в длинной очереди меценатов, как называла любовников Таисии Ирина. Они отличались друг от друга лишь размерами состояний. Причем каждый последующий непременно был старше и богаче предыдущего. – Не всем посчастливилось иметь состоятельного отчима, – оправдывала Таисия свое стремление к богатой жизни. – Да и в мужья редко кому-то удается заполучить крупную добычу. Но я не унываю, а пока что просто пребываю в той роли, в которой мне очень комфортно. – Быть на содержании нынче считается достойным? – высокомерно спрашивала Ирина. – Между прочим, Артур не имеет никакого отношения к моему финансовому положению. Я сама себя обеспечиваю. – И я, – отвечала ей в тон Таисия. – Для чего же ты получила такое хорошее образование? Впустую? Работать по специальности не пробовала? – Так я и работаю по специальности! – с деланым возмущением округляла глаза Таисия. Обычно такие разговоры заканчивались громким смехом обеих подруг, однако в душе у каждой оставался неприятный осадок. Таисия прекращала разговоры о своем унизительном, с точки зрения Ирины, поведении, превращая все в шутку, охотно одаривала Иру дорогими вещицами и благополучно возвращалась в Москву, с облегчением окунаясь в привычную жизнь, в которой у нее не было нужды перед кем-либо отчитываться и бояться стороннего осуждения. Однако жил в Москве человек, чьим мнением Таисия особенно дорожила. Им являлся дед Ирины – Алексей Лазаревич Линдерман. Встречались они часто, каждую неделю, и в эти часы Таисия проявляла себя с наилучшей стороны, наслаждаясь долгими беседами с милым стариком и чувствуя себя благородной дамой в обществе обаятельного кавалера. Пожалуй, он был единственным человеком в этом мире, рядом с которым ей хотелось быть мягкой и нежной. «Жаль, что у меня не было такого дедушки, – подумала Таисия. – Только пьяница-папаша и вечно занятая мать. Мною никто не интересовался. Жаль!..»