— Ты и Кейт, — сухо сказал Трент. — Что ты имеешь в виду? При чем тут Кейт? — Ни при чем. Но он задавал мне вопросы, на которые трудно найти ответ. Гленда знала, что в этой части озера бьют ключи, что она первой оттаивает и последней замерзает. Она помнила, что именно в этом месте утонула ее мать, и все же почему-то решила кататься на коньках именно там. Ей было известно, что это небезопасно, особенно в теплую погоду. Даже если лед с виду кажется крепким, он не годится для катания на коньках. Кроме того, Гленда никогда не приблизилась бы к центру по своей воле. Поэтому Кейт хочет знать, почему вы отправились туда вместе и как его мать могла провалиться под лед. Я удивленно посмотрела на него, и вдруг меня осенило. — Ты хочешь сказать, что он тоже обвиняет меня? Что он думает… — Он предполагает, что ты могла действовать импульсивно, и считает, что там не было никакого шарфа. — Но это чудовищно! — закричала я. — А ты? Ты тоже веришь в это?! Он грубо оборвал меня: — Не будь идиоткой! Я слишком хорошо знаю Гленду, чтобы не догадаться, зачем она потащила тебя туда. Я облегченно вздохнула. Трент все знал. Теперь можно быть с ним абсолютно откровенной. — Да, — кивнула я. — Она хотела, чтобы под лед провалилась я, но вместо этого сама попала в ловушку. Но я не могу сказать это Чандлерам — они мне все равно не поверят. — Ты должна уехать отсюда как можно скорее. Тебе нельзя оставаться в одном доме с человеком, чувствующим, что ты что-то подозреваешь. В этот момент с веранды меня окликнул голос Гленна. — Дина? Где ты, Дина? — Я должна идти, — сказала я. — Пойдем вместе. Трент открыл мою дверцу, помог мне выйти, и мы вместе поднялись в дом. Гленн вежливо поздоровался с Трентом. — Колтон ждет тебя, — сообщил он, — но хочет поговорить с тобой наедине. Когда гость скрылся в гостиной, муж повернулся ко мне. — Почему ты сидела в его машине? О чем вы говорили? Я спокойно ответила: — Ни о чем таком, что я хотела бы обсуждать с тобой. — И, пройдя мимо него, стала подниматься по лестнице. Он пошел следом за мной. — Дина! Не становись моим врагом. Я хочу тебе верить. Я хочу любить тебя — так же, как в Нью-Йорке. Я остановилась на лестнице и повернулась к нему лицом. Он стоял ступенькой ниже меня, и при виде его ярких, орехового цвета волос, которые так поразили меня в тот первый день в музее, я вспомнила точно такие же, мокрые и растрепанные, волосы на мертвой голове Гленды, неподвижно лежавшей на мокром снегу. — Так почему же ты мне не веришь? — спросила я. Гленн уклонился от прямого ответа, и это меня обрадовало. Что ж, по крайней мере, он не обвинял меня прямо. — Неважно. Но я бы не хотел, чтобы у тебя были какие-то дела с Трентом Макинтайром. Я не доверяю этому человеку. — Зато я доверяю, — парировала я. — Я доверяю ему больше, чем кому-либо в «Высоких башнях». Включая собственного мужа. В глазах Гленна что-то вспыхнуло, и он встал на одну ступеньку со мной. Когда мы поднялись наверх, он снова начал умолять меня: — Дина! Мне нужна твоя помощь. Я хочу попытаться сделать то, что предложил Колтон. Ты согласна снова позировать мне? Ты позволишь мне вырезать тебя из дерева? Так вот почему он заговорил о любви и доверии — ради себя. Он собирается использовать меня для собственного спасения, как уже не раз делал раньше. Позировать ему мне вовсе не хотелось, но все же я не смогла отказаться. Я не хотела, чтобы он прикасался ко мне или занимался со мной любовью, притворяясь, что испытывает ко мне желание, потому что я знала, что это не соответствует действительности. Но когда речь шла о его работе, мне было нечем крыть. — Хорошо, — тихо пробормотала я. — Я буду позировать тебе завтра. — Не завтра — сегодня ночью! Я хочу встретить Новый год за работой. Разве ты не понимаешь, Дина, если я начну все снова, тогда… Гленн не стал продолжать, потому что уже поверил в мое согласие. Он схватил меня за руку и быстро потащил в спальню. Там он начал вытаскивать шпильки из моих волос, как будто прежнее возбуждение охватило его. Я спокойно стояла, позволяя мужу делать все, что он хочет, и старалась ничего не вспоминать. Мужчина, которого я любила, бесследно исчез. Я не должна думать о нем больше, не должна вспоминать нашу первую встречу в музее. Не надо страдать из-за того, что было только игрой воображения. Вытащив все шпильки из моих кос, Гленн собрал их в горсть и хотел швырнуть на кровать, но вдруг изумленно застыл. — Посмотри! — закричал он. — Там, на твоей подушке… Я оглянулась и увидела лежащий на моей постели желтый ведьмин шар. Гленн стиснул мое запястье. — Зачем ты положила его туда? Что ты пыталась сделать? — Я не клала его туда, — ответила я. Он отбросил мою руку, подошел к кровати, поднял шар и поднес его к свету, как будто надеялся найти в его прозрачной глубине разгадку какой-то тайны. — Гленда говорила, что видит в этих шарах будущее, — сказал он. — Если бы только она могла вернуться и помочь мне… Мне ее так не хватает! Она всегда была сильнее меня. Я уверен, что она… — Перестань говорить глупости! — крикнула я. — Мертвые не возвращаются, чтобы руководить живыми. — Даже когда умирают насильственной смертью и оставляют что-то незавершенным? Он снова напомнил мне о том, что мучило Кейта и всех остальных… кроме кого-то одного, кто знал правду. — Если это и была насильственная смерть, я не имею к ней никакого отношения, — сказала я. — И не лгала тебе, когда говорила, что пыталась спасти твою сестру. Гленн держал шар в руках, поворачивая его к свету, и тот мерцал, как огромный желтый глаз, отбрасывая радужный отблеск на потолок. — Возможно, это знак, — пробормотал он. — Возможно… Я протянула к нему руку. — Дай сюда. Я отнесу его на место, в комнату Гленды. Мне не хотелось гадать о том, кто именно принес шар в нашу комнату и чего этот человек добивался: хотел расстроить Гленна или рассчитывал напугать меня. Муж быстро отдернул руку. — Нет! Его появление в этой комнате должно что-то означать. Пока я не знаю, что, но надеюсь узнать. Поэтому шар останется со мной, пока я буду работать над деревянной головкой. Возможно, он поможет мне. Мы поднялись в мансарду, и Гленн положил желтый ведьмин шар на полку. Номи тоже была там, она устраивала удобный уголок для Кейта. Раскладушка была поставлена на территории студии Гленды. Номи нашла стул и секретер, чтобы мальчику было где разложить свои вещи и делать уроки. Кейт послушно выполнял все ее указания. Он выглядел ошеломленным и явно сам не понимал, что с ним происходит. Тем не менее мальчик первым делом водрузил на мольберт матери картину с изображением горящей гостиницы. Гленн не обращал на них никакого внимания. Покидая мансарду, Номи прошла мимо нас очень тихо, не желая мешать ему, и удивленно подняла брови, увидев, что я снова позирую мужу. Когда она ушла, Кейт уселся на свою кровать, зажав руки между коленями, стал наблюдать за нами напряженным загадочным взглядом, который выводил меня из равновесия. Нужно как можно скорее поговорить с мальчиком, решила я, чтобы еще раз попытаться переубедить его и объяснить, что его представления далеки от истины. Гленн снял тряпку с куска красного дерева, который занял на вращающемся столике место алебастра. Я увидела, что он уже отрезал лишние куски дерева и был готов приступить к непосредственной работе над головкой. Он усадил меня так, как ему было нужно, несколько раз обошел вокруг, приподнял мой подбородок, наклонил голову и наконец заговорил: — Я хотел бы, чтобы ты смотрела на что-то, находящееся высоко над тобой, словно на вершину одной из башен Серых камней. Твои волосы должны быть откинуты назад и создавать впечатление, что их треплет ветер. Возможно, я даже использую электрический фен, чтобы получить нужный эффект. Вернувшись на свое место, Гленн снова посмотрел на кусок дерева, и недовольное выражение появилось на его лице. — Они слишком светлые, — сказал он. — А у Гленды они были такими же яркими, как это дерево, — глубокого махагонового цвета. Но это неважно. Я что-нибудь придумаю. Гленн уверенно приступил к работе, а я сидела, спокойно наблюдая за ним. Он, казалось, не только не замечал этого, но даже не воспринимал меня как реальную персону, видя только мои волосы, словно они существовали отдельно от меня и могли принадлежать какой угодно девушке. Во время работы над алебастровой головкой он рассказывал мне, что делает, и теперь я хорошо представляла себе все ее этапы. Резка по дереву — несмотря на то, что текстура и материал были другими, — тоже представляла собой один из видов скульптуры. Гленн не вырезал кропотливо каждую складочку драпировки или завиток волос, а стремился выявить то, что скрывается внутри материала. Сейчас он ловко действовал деревянным молотком, резцом и полукруглым долотом, пытаясь добиться, чтобы плоская поверхность дерева становилась похожей на что-то волнистое, шелковистое и воздушное. Но у него что-то не получалось. Я видела это по лицу мужа, по тому, как он резко отбрасывал в сторону молоток или резец. Это состояние было объяснимо. В воображении художника уже сложился законченный образ будущего произведения, и невозможность воплощения своего замысла заставляла его страдать и раздражаться. Я, сжавшись, напряженно сидела на своем стуле, так что даже мышцы шеи заболели. На мгновение повернув голову, я увидела, что Кейт не сводит с меня глаз. Он смотрел на меня, как на что-то неприятное, даже уродливое. Я попыталась улыбнуться мальчику, но он отвел взгляд. Оставив его в покое, я перевела взгляд на желтый ведьмин шар, так же пристально следящий за мной с полки, на которую его положил Гленн. — Перестань вертеться! — резко бросил мне муж. — Если ты устала сидеть в одной и той же позе, встань и походи. Мне это не помешает. Все равно у меня не получается то, что я хочу. Под волосами совсем не то лицо. Это прозвучало грубо, но я не почувствовала себя оскорбленной. Меня не заботило, что он хотел увидеть. Я встала и потянулась. В мансарде громко тикали часы, и я удивилась, что еще существует время. — Новый год еще не наступил? — спросила я у Кейта.