– Вхожу? Надо твёрдо и чётко сказать «нет», встать и привести себя в порядок. Беда в том, что уже от одной мысли насчёт «встать» хочется крепко зажмуриться и пролежать ещё веков десять, для пробы. Глупо, конечно, тем более что подняться всё-таки совершенно необходимо, и желательно в самое ближайшее время… Дверь открывается. – Живёхонек, человек. Давай-ка, пока наматрасник сухой. И пока жратва не простыла. Ришка там хлопочет, чёрную жижу тебе варит, не иначе из ягоды борзяники. Сэм было начинает говорить, что вот-вот собирался уже вставать, но орчара, даже не дослушав, поднимает его в три приёма – быстро, плавно, неодолимо. Раз – тянет под локти, принуждая сесть, два – содранные ноги уже касаются лежащей на полу циновки, туда же наполовину уезжает одеяло, три – подныривает Сэму под руку костлявым плечом, вроде бы несильно приобнимает за бок – и оп! – человек уже стоит, растерянный и сердитый от такого бесцеремонного обращения. – Вот и красава. – Придерживает несколько секунд под бока, убеждаясь, что бугайчик сам собой не вздумает повалиться, и наконец выпускает. Ожидаемой боли и каких-то особенных мучений Сэм почти не замечает. Наперёд оно казалось куда страшнее. Сейчас Сэму не до пристальных размышлений, но как же так вышло, что нелюдь, одного с ним роста и при этом гораздо тощей, суше – а кажется-то намного больше Сэма, даже если смотреть вблизи? Особенно вблизи. Непростительно рядом. – Дыбки справился – шагай, – подсказывает нелюдь, посторонясь. * * * Жизнь действительно становится лучше после посещения здешнего, хм, туалета и умывания, а милая Рина ухитрилась даже сварить пристойный кофе. Страфилёныш, которого орк окрестил Саврей, охотно демонстрирует попугайские навыки – повторяет что ни попадя: слова и обрывки фраз, скрип кресла, звяканье ложечки в кружке – орк размешивает сахар в своём чае. Страфилёныш, конечно, приводит Рину в какой-то оторопелый восторг. Подсобщик говорит, это девочка. Лучше не думать, каким образом он это выяснил. Наверное, им попалась особь в самом неприглядном страфильем возрасте. Даже у вчерашнего древнего тридцатилетнего старика была своя искра, интересный и явственный след прежнего великолепия – вонь, к счастью, не передаётся через фото, и уже поэтому можно смело сказать, что портрет выйдет гораздо лучше оригинала. А эта Савря – просто какое-то носатое чучело, ощипанная растрёпка с совершенно невнятным цветом глаз. – Стол, – говорит носатое чучело. – Стул. Звякает так, что не глядя легко и обмануться, и весело тарахтит: – Кружка-ложка-сахар-чаййй, сладко, сладко! Подсобщик, улыбаясь во всю пасть, даёт ей отпить из своей кружки. Глотнув и почмокав губами, Савря оборачивается к плите, склоняет голову и произносит медленно, понизив голос, будто бы с уважением и опаской: – Печка. Печка. Широкий рот чуть приоткрыт, длинные графитовые ресницы, поворот головы, приподнятые пернатые плечи. Чёрт, возможно, фотографу не следует так уж торопиться с выводами. Страфили ведь ужасно быстро растут. А если серия снимков, как вот это вот превращается в нечто безобразно прекрасное?.. Это уже не то что искра. Это целый пожарище. Сполох идеи, надежда, риск напрасности ожидания, жажда удачи и единственное желание, истинное и высшее – есть от чего голове пойти кругом! Сэм почти счастлив в эту минуту. Он бы тотчас побежал за фотоаппаратом, но всё-таки перетруженные мышцы и вчерашние повреждения дают о себе знать. И потом, может, всё-таки разумнее немного выждать, когда у маленькой страфили подживёт эта дурацкая царапина возле глаза? * * * Орк велел сегодня отдыхать. Возмутительна, конечно, сама ситуация: подсобщик – велел. Но это хотя бы совпадает с собственным мнением Сэма, уж по крайней мере бегать и таскать тяжести он нынче не способен. После завтрака Рина вручает ему заживляющую мазь, щебечет о том, как это необходимо – написать о старике Восходящем Ветре, и конечно об Эри тоже, только нужно поточнее выяснить у Ййра, кем она Восходящему Ветру приходится и что означает её имя; и о Савре обязательно написать, ведь она же настоящее чудо. – Чудо, это точно, – горячо соглашается Сэм. Рина взглядывает на него смешно, будто ищет подвох. Сэм улыбается: – Похоже, для нас всех это большая удача, что вчера она попыталась оторвать мне голову. Мы же её вроде как спасли, ты о ней что-нибудь напишешь, а я тут присмотрелся и решил, что есть в замухрышке нечто, достойное плёнки. – Замечательно, – радуется Рина, отведя взгляд. – И… спасибо за кофе. Ты молодец! Вовсе даже не плохо получилось. – Всегда пожалуйста, – тихо отвечает Рина, помолчав. Наверное, задумалась о своей писанине. * * * Чуть позже к Сэму в Дальнюю опять является орк. Оба нелюдя собираются пойти в лес, потому что орк говорит – на одной каше с консервами здоровенную страфиль не продержишь, крылатой непременно дичина потребна. У орка в руках стопка разномастных книжек, должно быть, добытых из чулана-хламовника. – Ты грамотный? – осведомляется подсобщик, и после согласного кивка Сэма сгружает книги к нему на тумбочку. – На вот, пока оклемаешься. Чтоб со скуки не дурить. Сэм до сих пор без понятия, как можно было бы правильно отреагировать на утреннее происшествие, ну, когда бледноглазый взял и вынул его из кровати. Поэтому инцидент следует как можно скорее выкинуть из головы. – Благодарю, – говорит Сэм сдержанно. – Ришка без меня за старшую. Шибко не скачи. Лытки хоть пальцами проминай, будет толк, – говорит орк, никак не отреагировав на его благодарность. – Подживёшь – поучу тебя, что ли, хоть портянки мотать. После того, как бледноглазый с шумно радующейся Саврей покидают станцию, Сэм некоторое время сидит на кровати, уставившись в одну точку. Из-за стены уже доносятся бодрые звуки печатанья на машинке. Рине хорошо, может в любой момент заняться своей писаниной, а он… Первая книга в стопке оказывается потрёпанным женским романом. Наверное, принадлежала этой Элис Вест-как-там-её. Вторая книга является скучнейшим в мире пособием по козоводству, а третья и вовсе написана на каком-то неведомом иностранном языке. Нет, всё-таки орк над ним издевается. Название четвёртой и последней книги смутно знакомо Сэму, вроде она наделала шуму лет восемь назад, а вот экранизация провалилась, Сэм её никогда не смотрел. На задней стороне красивой обложки значится, что книга удостоена каких-то там премий и наград. Очень долгих полчаса или около того Сэм старается вникнуть в чрезвычайно муторное начало. Оставляет попытки. Вздохнув, откладывает знаменитую книгу на тумбочку. Наверное, Ринино печатанье не даёт ему как следует сосредоточиться. Ещё через некоторое время Сэм тянется за первой потрёпанной книжкой. Если что, Рина же без стука не вломится; Сэм точно успеет это чтиво спрятать, и умирать от стыда ему не придётся. Глава 16 Взрослая летунья переносит охотничью неудачу с достоинством. Так говорит мамушка, но ей-то легко рассуждать о неудачах! Разве Тиу-Стремительная не самая ловкая и хитрая охотница всего южного мыса, всего края вплоть до кривого березняка, а может быть, и всего острова? Жирная старая крольчиха обманывает Саврю. Миновав когти, улепётывает прочь. Белка всё видит, цыкает глумливо с сосны: шиш тебе, Савря, не достанешь, не набьёшь живот беличьим мясом! Хорьки сейчас, верно, все попрятались по норам, потому что днём они любят спать; ежа колючего ещё попробуй возьми; а птахи и всякая дневная лесная шушера убралась прочь далеко от Савриных злобных воплей, когда страфилька упустила крольчиху. Надо было сердиться молчком! Но где уж тут стерпеть. Мать Гиблых всё помалкивает, но кажется ничуть не огорчается Савриным досадным промашкам. Они просто вновь идут искать дичины. С сердитым клёкотом на ближнюю валежину опускается летунья, грозная, тёмная! Савре остро хочется сжаться в комочек и припасть куда-нибудь в ямку, но она храбро выпрямляет ноги и чуть-чуть подымает перья, чтобы казаться больше. Земля ведь её в обиду не даст. – Шумишь! – шипит тёмная. – Еду пугаешь! – Кто в ученье не ошибался, Эри. – Ийр-Земля пожимает плечами. – Одна умница, я помню, на своём первом холостом году головой в дупле застряла, всей ватажкой вызволить не могли. Что ж, Эри-то отлично помнит, каково это было – маяться с головой, плотно встрявшей в дупле и мучительно держась всеми когтями за проклятый ствол, пока подруги не привели Ййра на выручку. Тот и ножа не стал доставать. Не стал и тянуть Эри наружу – устроился поудобнее на ближнем суку, перевёл дух после долгого бега, а потом велел ей просунуть голову дальше в дупло и повернуть чуть набок, подбородком вправо. В таком положении, как по волшебству, Эри тотчас же легко освободилась сама, а Ййр слез к корням, сел и хохотал долго и обидно. Савря видит, что могучая летунья словно бы немного втягивает шею в плечи, становясь чуть меньше и не такой грозной.