Она садится за руль фургона и подгоняет его передом к капоту машины Коул. Это стало бы подобающим завершением горестей этого бесконечного дня, если бы когда они перекинули провода, ничего бы не произошло, однако двигатель заводится с полуоборота и начинает мягко ворчать. – Не глушите его, мэм, – советует Голубые блестки. – Хотя бы какое-то время. – Спасибо, я вам так признательна! Мне просто хочется побыстрее уехать отсюда, – выпаливает Коул (спасибо за то, что помогли мне завести машину, и да, за то, что забрали тело моего умершего мужа), на грани истерики теперь, когда бегство наконец совсем близко. Чумонавтка снова становится деловой. – Распишитесь вот здесь и здесь, пожалуйста. – Но тут она замечает лицо выглядывающего в окно Майлса, круглое и перепуганное, и смягчается. – Ваша дочь? – Сын. – Вам нельзя ехать вместе с ним, – строго произносит Голубые блестки. – У нас ведь свободная страна или теперь уже нет? Между бровями Голубых блесток появляется озабоченная складка, уголки губ опускаются. – Мэм, мой профессиональный долг посоветовать вам никуда не везти его больного. Вы же не хотите, чтобы он умер у вас в машине? – Уж лучше, чем здесь, – говорит Коул. – И это не ваше дело. – А затем слова, о которых она будет сожалеть до конца своих дней. – К тому же он не умирает. Он вообще не болен. 8. Билли: Ежик-спаситель Пустота. Темнота. Что-то ее трясет. В машине есть еще кто-то. Неясный силуэт. Голос. – Прошу прощения. – Кто-то трясет Билли за плечо. Блин! Моргнуть, прочищая глаза. Перед ними все расплывается. Как будто она под водой, без очков. – Прошу прощения, мисс. Мисс, вы проснулись? Вы меня слышите? Мисс? – Каждое проблеянное «мисс» сопровождается новым встряхиванием. Она не вынесет этого больше ни секунды. – Прекратите, пожалуйста! – Билли усаживается и отпихивает руку. Дневной свет чересчур яркий. Где ее темные очки, твою мать? Блеющая женщина похожа на ежика, сморщенное личико, непропорционально вытянутый нос. Она похожа на дурочку. И говорит так же, бормочет, запинаясь, блеет. – Вы попали в аварию. Тут… мм… много крови, вас нужно доставить в больницу. Я не знаю… э… Билли отталкивает ее прочь и, высунувшись из машины, извергает из себя водянистый поток рвоты, до боли напрягая внутренности, чтобы его исторгнуть. – Вам определенно нужно обратиться в больницу. Я могу вас отвезти. По-моему, вы не в том виде, чтобы… – Сан-Франциско, – хрипло выдавливает Билли. Глотка горит огнем. Она осторожно прикасается к затылку. Спутанные волосы и спекшаяся кровь, снова леденящий душу ужас от оторванного куска скальпа, болтающегося на куске кожи. Ее опять рвет. Теперь это одна желчь. Машина съехала с дороги, устроилась в кустах, поцеловав передом дерево. Могло бы быть хуже. Она могла бы врезаться на полной скорости, и тогда сейчас она сидела бы в разбитой машине, сама вся переломанная и покалеченная. Доехать живой. Забыть про рану на голове и вести машину. Проклятие. Как долго? Попытка найти визуальные признаки в характере освещения. Но сейчас светло в любое время дня. Несколько часов? Целые сутки? Однако в голове у нее определенно прояснилось. Этот сон был ей необходим. – Мне это не совсем по пути, – говорит Пугливая Нелли, неповоротливый ежик, ежик. – Помогите мне. – Билли опирается на рулевое колесо, чтобы выбраться из машины. Земля уходит у нее из-под ног. Коварно. Ты на чьей стороне? – Да, да, извините. – Нелли ныряет ей под мышку и кряхтит, принимая на себя ее вес. – Воды не хотите? У меня в машине бутылка. Не волнуйтесь, вода не из бака. – У вас есть аптечка? – Нет. Нету. А должна быть. Я обязательно куплю. У меня будет аптечка. – Бинты? – Нет, к сожалению. У меня есть бумажные салфетки. О, у вас идет кровь. Это точно, твою мать. Билли чувствует, как по шее стекает теплая ленточка. – Все в порядке. – На вас напали? – Мне нужно в Сан-Франциско. Это срочно. – Да. – Женщина виновато втягивает воздух. – Мне не в ту сторону. Но по пути есть больница… Драмарама – игра, в которую они с Коул играли в общественных местах, выдумывая на ходу сценарии в духе телеведущего Джерри Спрингера, чтобы получить удовольствие, добившись реакции от окружающих. Поспорить в супермаркете о несуществующем хахале, которого одна якобы отбила у другой, или вывести из себя кассира в кинотеатре, притворившись влюбленными лесбиянками, а однажды они разыграли арест магазинного воришки, Билли прижала сестру к стене, делая вид, будто надевает на нее наручники, и все было хорошо до тех пор, пока не решила вмешаться охрана магазина. Коул тогда сдрейфила и больше в эту игру не играла. Трусиха. Стерва! Мы этого не забудем. – Я из полиции. Дело чрезвычайной важности. Вы будете награждены за свою помощь. Потому что это крайне важно, – повторяет Билли, потому что сейчас для нее выговаривать слова – это все равно что вытаскивать упирающегося осьминога из подводной пещеры. Самое страшное на свете похмелье. Эта мысль уже приходила ей раньше. Когда? Вчера. Сегодня утром. В темноте. – Я бы с радостью, с радостью, – жалобно блеет девушка-ежик. – Но у меня график. Меня ждут. – Я же сказала, твою мать, дело чрезвычайной важности! – «Ах ты никчемная долбаная дура!» – думает Билли. – Ты можешь мне помочь, иначе я арестую тебя за то, что ты мешаешь следствию! – Ругаться необязательно, – бормочет ежик. «Дайте мне силы, твою мать!» Гул в голове возвращается. Тупые басы. – Извините. Я ранена. Простите меня. Мне нужна ваша помощь. Вам заплатят, если вы отвезете меня в Сан-Франциско. Больше, чем вы получаете в своей службе доставки. Обещаю. – Нет, я занимаюсь санитарной обработкой. Откачка септиков. – Понятно, – говорит Билли. В кузове пикапа четыре огромные пластмассовые канистры с дерьмом. Твою мать! Но у нее бывали попутчики и похуже. Вроде Кайла Смитса, когда она училась в одиннадцатом классе. Бедняга. Он умер, как и все ее бывшие ухажеры. – Вам обязательно нужно в больницу. – Пять тысяч долларов за то, что вы отвезете меня в Сан-Франциско. – Ведь миссис Амато заплатит такие деньги за ее возвращение? Или вычтет их из ее доли. В настоящий момент это не имело значения. – Деньги правда большие, но… – Десять тысяч. И сознание того, что вы действовали в интересах национальной безопасности. Женщина колеблется. Билли чувствует, что это у нее болезнь. Всю свою жизнь она делала неправильный выбор. «Ты только подумай, как далеко бы ты ушла, если бы не колебалась каждый раз, твою мать, когда тебе преподносят шанс, Нелли, на блюдечке с голубой каемкой!» Нужно надавить сильнее. – Я не хотела вам это говорить, – понизив голос, говорит она. – Я не хочу подвергать вас опасности. Речь идет о пропавшем мальчике. – Пропавшем мальчике? – как попугай повторяет ежик. – Похитители пытаются оторваться от погони. Они столкнули меня с дороги. Но они не знают, что у них в машине установлен «маячок». Вы мне поможете, Нелли? – Меня зовут не Нелли. – Мне лучше не знать вашего настоящего имени. И я также больше не раскрою вам никаких подробностей. Пять тысяч долларов, и вы станете героем. – Разве не десять? Кажется, вы сказали, десять тысяч? – Вы ошибаетесь. – Хорошо, – говорит дура. – Хорошо. Но только если вам обеспечат надлежащую медицинскую помощь. – Обеспечат. – Билли пытается улыбнуться, но у нее во рту стоит вкус блевотины. 9. Майлс: Перекати-поле – Мы поступили ужасно, – говорит мама, уносясь из городка подобно гонщику «Формулы-1», оставляя позади в клубах пыли бар «Бычья голова». Как будто они оба не сияли торжествующими улыбками, возбужденные до предела. – Больше мы так делать никогда не будем. Мы обязательно вернем этой женщине деньги, отправим их на адрес бара. Или отдадим их кому-нибудь еще, кому они действительно нужны. – Они действительно нужны нам. – Сердце у него бешено колотилось, руки зудели. Но все получилось так просто. Ловкость рук. И как только его пальцы прикоснулись к банкнотам, вытащили их из бумажника, все стало таким… чистым. Все вокруг застыло и четко сфокусировалось, и Майлс ощутил сдвиг реальности, основанный на молниеносном решении, это мгновение контроля. – Да, нужны. И ты просто молодец, я тобой горжусь, но… – Это не должно войти в привычку, – заканчивает за маму он. Добавить это в каталог. Появляющееся окно с новым меню, новообретенные навыки: воровство.