– Из «Страданий воина»? Нет. Священники заучили наизусть важные отрывки, но прочесть их могли только Шокан и Сира. Они написали ее. Книга написана на шевасра. В Синдере проснулось любопытство, и он обнаружил, что его волнуют и другие вещи, помимо будущего и потерянной памяти. Дипак закончил спустя несколько минут, тьма как раз одеялом накрыла деревню. Священник кивнул Питчу. Тот вышел вперед с зажженным факелом, приблизился к дрогам, на которых лежали их родители, и поджег хворост. Синдер хотел помочь, но Шеза схватила его за руку. – Только старший сын может поджигать погребальный костер. Стой и смотри. Питч обогнул погребальный костер, поджигая хворост факелом, пока почти весь он не вспыхнул. Огонь почти сразу охватил дроги, и Шеза вручила Синдеру незажженный факел. В другой руке она держала еще один, и Синдер заметил, что такие были у каждого жителя деревни, включая детей. – Зажги свою веху, – сказала Шеза, указывая на дроги. Синдер подошел туда, куда она показала. К этому времени пламя уже горело ярко, взметаясь вверх и освещая лица всех жителей деревни. Жар явственно ощущался с тридцати метров или даже больше и простирался далее, то накатывая, то отступая, словно волны огненного океана. Синдер остановился, когда Питч встал между ним и костром. Брат протянул свою веху, как выразилась Шеза, и Синдер тут же понял, что от него требовалось. Он зажег свой факел от факела Питча. Затем это сделала Шеза, а за ней – Симиал и Лок. Остальные жители деревни последовали их примеру и зажгли свои факелы от факела Питча. Вскоре погребальный костер, который к этому времени успел разгореться еще жарче, окружало море охваченных пламенем факелов. При виде этой картины глаза Синдера расширились от изумления. Это восхитительно. Питч поднял свой факел высоко в небо и прокричал: – Оникс Шейд. Инара Шейд! Никем не забыты! Вечно превозносимы! Жители деревни повторили эти слова, тоже поднимая свои факелы, и, на взгляд Синдера, их голоса звучали ликующе. После чего обитатели Ласточки разошлись по домам, освещая себе путь пламенеющими факелами, которые держали в руках. Синдер наблюдал за тем, как жители деревни идут проторенными извилистыми тропами, и судил о том, далеко ли они ушли, по подпрыгивающим факелам. Несколько человек, однако, осталось, чтобы следить за костром. Фантазиям пришел конец, когда Питч взял его за локоть и сказал: – Пойдем. Нам есть что обсудить. Судя по голосу и выражению лица брата, разговор Синдеру не понравится. И он догадывался, в чем причина. Пусть он и потерял память, рассудок никуда не делся. Нужно было определиться с будущим Синдера, поэтому Дипак шел сразу следом за ним. Судя по тому, как угрюмо поджал губы священник и нервно сцепила ладони Шеза, Синдер не будет в восторге от новостей. Они шли к дому Питча в тишине, и мысли Синдера стали для него настоящей пыткой: досада и путаница в голове мучали его. Однако в конечном итоге он утвердился во мнении, что не останется в Ласточке. Местные жители не смогут его прокормить. Странно, но мысль о том, что ему придется покинуть это место, судя по всему, единственный дом, не расстроила Синдера. В этом смысле отсутствие воспоминаний пошло только на пользу. Симиал и Лок тоже плелись следом за ними. Когда они добрались до избушки Питча, фонари уже были зажжены, а в очаге горело веселое красноватое пламя. Следуя примеру брата, Синдер затушил свой факел, окунув его в стоящую снаружи бочку с землей, прежде чем войти в дом. Все собрались в избе Питча и уселись на стулья, передвинув их в переднюю часть дома. Синдер не удивился, обнаружив, что все молча и недовольно сосредоточили свое внимание на нем, и первым нарушил молчание: – Я не могу остаться. – Как ты понял? – удивился Питч. Синдер несколько саркастично усмехнулся. – Я не помню событий своей жизни, но я не слепой. И не тупой. Ласточка – бедная деревня. Здесь нет лишней еды для тех, кто не может себя прокормить. Он был калекой и только сейчас начал постигать смысл ситуации. Это может ограничить его возможности в будущем. Здесь это определенно было так, и ему не хватало знаний – о своем прошлом и настоящем – чтобы надеяться на лучшее. Питч казался пристыженным. – Я бы взял тебя к себе, но… – Он осекся. – У меня будет ребенок, – сказала Шеза. – Даже с этой обузой мы едва способны справиться. Мы не сумеем прокормить еще один рот. Не сейчас. – Проблема в твоей чахлой ноге, – добавил Дипак к тому, что она сказала. – Твои родители работали вдвоем и могли позволить себе позаботиться о тебе. Теперь, когда они погибли, никто не сможет сделать для тебя то, что делали они. Я поговорил с другими жителями деревни. Судя по их напряженным лицам, они, должно быть, ждали, что Синдер начнет орать и ругаться, спорить с их решением, но он этого не сделал. Он всего лишь понимающе кивнул, скорее задумчиво, нежели недовольно, и спросил: – Что тогда со мной будет? Облегчение, которое все испытали, стало осязаемым, когда они обменялись обнадеживающими взглядами. На вопрос Синдера ответил Дипак. – Я отведу тебя в Быстромечие. Там есть сиротский приют. Тебе шестнадцать, и ты слишком взрослый для большинства подобных заведений, но я знаком с директором. Он примет тебя. Синдеру захотелось улыбнуться. По крайней мере, теперь он знал свой возраст. Тем не менее постичь все это было сложно, и у него еще осталось множество вопросов. – Что такое Быстромечие? – Наша столица, – сказал Питч. – Она находится в трех неделях пути летом, а зимой дорога к ней непроходима. – А поближе нет приютов? – Есть, – ответил Дипак, – но у них не такая хорошая репутация, как у того, что в Быстромечии. – Кто оплатит мое проживание? – спросил Синдер. – Уверен, это не бесплатный приют. И снова ответил Питч: – Ты заплатишь, трудясь на благо города. – А дорога туда безопасна? – Синдер вспомнил, какой ужас вызвала у Питча, Симиала и Лока мысль о том, что поблизости бродит проклятая эфиром кошка. Дипак подался вперед на стуле. – Когда-то я служил в высшей армии Ракеша. Пусть тебя не смущает мой тощий вид, я крепче, чем многие, с кем ты когда-либо встретишься. Мы доберемся в целости и сохранности. После этого Симиал и Лок поднялись на ноги, и Синдер понял, что они присутствовали лишь на тот случай, если он взбрыкнет. – Уже поздно, – сказал Симиал. – Мне завтра рано вставать. – Нам всем рано вставать, – сказал Лок. – Как и всегда. Симиал ухмыльнулся и шлепнул его по плечу. – Будь благодарен. Такова славная доля крестьянина. Дипак тоже поднялся. – Выспись, – сказал он Синдеру. – Мы выступаем с первыми лучами солнца. Все ушли, и между Синдером, Питчем и Шезой повисло молчание. Он не был расстроен тем, что покидает Ласточку, но они были. Он понял, что они испытывали недовольство и замешательство. Забавно. Это ему суждено было покинуть Ласточку, но утешать нужно было их. Его брата и вадину. Синдер нахмурился, когда ему в голову пришло это слово. Он не знал, каким образом, но оно просто возникло у него в голове. Он отбросил эти случайные мысли. Питч и Шеза все еще не отрывали от него виновато-грустных взглядов. – Я вас не виню, – сказал Синдер, – и не ненавижу. Вам нужно заботиться о себе и оставаться сильными ради малыша. Глаза Питча снова заблестели, и он сжал плечо Синдера. – Ты хороший брат. – Он покачал головой. – Хотел бы я, чтобы все сложилось иначе. Шеза снова начала сжимать ладони, и в ее глазах блеснули слезы. – Нам очень жаль, что так вышло. Синдер улыбкой заставил их замолчать. – Быть мудрым – значит принимать и то, что можно сделать, и то, чего нельзя. Это знание приносит понимание, если не покой. Питч нахмурился. – Где ты это услышал? Синдер пожал плечами. – Я это выдумал. – По крайней мере, он так считал, хоть и не знал наверняка. После этого он снова почувствовал сонливость и зевнул. – Думаю, я последую совету Дипака. Пойду спать. Он забрался в постель, пока Питч и Шеза тушили фонари, и слышал, как они перешептывались, все еще печально, забираясь по лестнице в свою постель. Синдер тем временем провалился в беспокойный сон, оставивший непонятное чувство тоски, когда он проснулся следующим утром.