— Скажите, а вы верите в зверя? — вдруг спросил Михаил. — В кого? — Настя понадеялась, что он не заметил, как она вздрогнула. — В монстра, который девок дерет, — охотно пояснил ее провожатый. — Говорят, уже несколько погибло, и государыня весьма недовольна нерасторопностью графа Шувалова в этом деле. Настя только пожала плечами, не желая отвечать. Долгорукий вполне мог знать, что Шувалов посещал Бутурлиных, и как всякий царедворец пытался выведать подробности визитов. — Нам лучше пройти в главные ворота, — заметил Михаил, когда они в молчании дошли до уже знакомого Насте фонтана. Чугунный Нептун с неодобрением смотрел на людей, осмелившихся потревожить его покой. Что-то было в нем неправильное, но Настя не могла сообразить что. Черная ворона, которую девушка приняла за чугунную, вдруг сорвалась с гарпуна, на котором сидела, и, громко каркая, полетела над липами в сторону золоченых куполов дворцовой церкви. — Плохая примета, — заметил Долгорукий, зачем-то крестясь. — Ворона у церкви каркает — смерть вокруг ходит! — Что за глупости! — воскликнула Настя. — Это просто птица. — Думайте, как хотите, только примета верная, смерть ждать надо! — ответил её спутник. Девушка смерила офицера строгим взглядом и собиралась сказать, что все это — чушь, но слова застряли в горле: по аллее прямо к ним шел отец Григория Белова. Судя по мрачному взгляду, Петр Григорьевич заметил неугодную невесту сына и теперь направлялся к ней. Не желая выслушивать новые оскорбления, Настя подхватила под руку изумленного таким обращением Михаила и спешно направилась к видневшимся воротам, но Петр Григорьевич легко обогнал девушку и преградил путь. — Стой! Нам поговорить надо! — заявил он. Настя хотела было возразить, что говорить уже не о чем, но заметила, что несколько человек с интересом посматривают в её сторону. — Простите? — Долгорукий тем временем окинул подошедшего холодным взглядом. — С кем имею честь? Петр Белов нахмурился еще больше. Не желая быть причиной очередной сплетни, которая легко достигнет ушей государыни, девушка с сожалением разжала руку. — Михаил Иванович, благодарю, что проводили, — Настя попыталась изобразить улыбку. — А теперь, простите, мне с Петром Григорьевичем действительно надо обсудить… — Всегда к вашим услугам, — Долгорукий задумчиво посмотрел на Белова-старшего, все еще преграждающего путь, затем поклонился девушке и направился ко дворцу. Настя выжидающе посмотрела на будущего свекра. Судя по его лицу, ничего хорошего от разговора ожидать не приходилось. — Замену присматриваешь? — фыркнул он, кивая в сторону ушедшего Долгорукого. — Гришка мой без денег остался, так решила другого окрутить, кто побогаче? Тон был настолько оскорбителен, что Сила моментально вспыхнула на кончиках пальцев. Пришлось сжать кулаки, сдерживая её. — Даже если и решила, вам что с того? — холодно поинтересовалась девушка. — Вы радоваться должны, что от сына вашего отступлюсь. — Радоваться… Гришка гордый и с отказом не смириться. Долгорукого на дуэль вызовет, а потом оба на каторгу… — Петр Григорьевич внимательно смотрел на девушку. — А тебя в монастырь упекут. Уж об этом я позабочусь. Настя с трудом сдержала все резкие ответы, вертящиеся на языке, лишь сжала кулаки еще сильнее. — Сын ваш едва жизни не лишился, еще от ран не оправился. А вы его уже все за него решили и на каторгу отправили, — только и заметила она. Разговор начинал тяготить. — Сколько ты хочешь? — между тем продолжал Петр Григорьевич. — Что? — не поняла Настя. — Денег сколько хочешь, чтобы от сына моего отступиться и уехать? — К-каких денег? — глаза девушки широко распахнулись, — Гриша тебе слово дал. Согласно регламенту Петра Великого, откажется, штраф тебе должен выплатить. Только коли скандал случиться, и государыня прознает, деньги в казну уйдут. Так что для тебя лучше, когда по-тихому. — Вы хотите сказать, что готовы заплатить мне, чтобы я уехала? — ахнула Настя. Откупиться? — Верно, — тяжелый взгляд прожигал насквозь. — Сколько? Настя стояла и молча смотрела на этого высокого человека, так похожего на Гришу. Те же глаза. Тот же нос, упрямо выпирающий подбородок. Только в глазах нет того яркого огня, что у сына. — Гришке, понятно, вожжа под хвост попала. Супротив меня решил пойти, ну с тобой тоже все ясно, — продолжал Петр Григорьевич с кривой ухмылкой выразительно разглядывая Настю. — Род знатный, богатый, единственный наследник… так что можешь смело сумму называть, я заплачу́. Девушка зло сверкнула глазами. Пальцы засветились, с них сорвались золотистые искры и упали около ног Петра Григорьевича. Там, где они упали, земля начала трескаться. Белов попятился и испуганно перекрестился. Искры срывались одна за другой, трещины становились все шире, гравий с шелестом начал осыпаться в них. Внезапно поднявшийся холодный ветер остудил голову, и ведьма опомнилась. — Как вы смеете! — произнесла она, срывающимся голосом. — Как вы смеете так оскорблять собственного сына! Не говоря больше ни слова, Настя резко повернулась и направилась к воротам. — Ну и дура! — крикнул вслед Петр Григорьевич, даже не стесняясь людей, с интересом оборачивающихся на него. — Лучше синица в руке, чем журавль в небе. Гришке ты все равно надоешь. Настя сжала кулаки, изо всех сил сдерживаясь. Больше всего на свете хотелось выпустить свою Силу, начать колдовать, заставить на коленях просить прощения. Но это были отец Григория. Тот, кто дал ему жизнь, вырастил его, и девушка сдержалась. — Пусть так, — она зло посмотрела на одиноко стоящую фигуру. — Но это все лучше, чем взять у вас тридцать серебряников! Глава 7 До дома Бутурлиных Настя почти бежала. Девушка даже не знала, на что она злиться больше: на то, как Петр Григорьевич разговаривал с ней или на то, как он отзывался о собственном сыне. Охваченная яростью, Настя и сама не заметила, как оказалась возле того самого дуба, где так часто разговаривала с женихом. — Барыня, постойте! — взмолился Тихон. Он еле ковылял, согнувшись и прижимая ладонь к правому боку. — Фух, — слегка отдышавшись произнес лакей. — Еле догнал! Девушка хмыкнула. Привыкший к сытой городской жизни у никогда не спешащих Бутурлиных, лакей действительно не мог выдержать быстрого Настиного шага. Его лицо раскраснелось, а волосы растрепались. Девушка с сочувствием взглянула на крепостного. — Тихон, ты домой иди, — распорядилась она. — А я к подруге зайду. Да догоню позже! — Как прикажете! — парень явно обрадовался. Он неспешно зашагал по улице, с каждым шагом его походка делалась все более вальяжной. Настя только покачала головой и направилась к фрейлинскому домику, надеясь, что подруги никуда не ушли. — Настя! — обрадовалась Даша, открывая дверь. — Вот уж не ожидала! Проходи! Она посторонилась, давая подруге зайти внутрь. — Чай будешь? — даже не дожидаясь ответа, фрейлина засуетилась, ставя на стол чашки. Настя присела на один из стульев, с улыбкой смотря на подругу. После всех событий, свалившихся на голову, эта суета успокаивала, бальзамом проливаясь на израненyю душу. — К чаю только мед, — предупредила Даша, протягивая гостье чашку крепкого ароматного напитка. — Вот и хорошо, — Настя сделала несколько глотков, наслаждаясь спокойствием, царившим в комнате. — А Лизка где? — На службе, дежурство у нее, — Даша тоже пригубила чай, поморщилась и добавила меду, — Да она здесь редко появляется. Амур у нее приключился. Показалось, что в голосе подруги слышится осуждение. Настя отставила чашку и внимательно посмотрела на хозяйку: — Надо же! — Представь себе! — фрейлина довольно улыбнулась, уже предвкушая, как они будут сплетничать. — И кто он? — Настя не смела обманывать ожиданий. — Сосед твой. Волков. Михаил Ефремович. Говорит, он её замуж звал, — Даша нахмурилась. — А что ты так побледнела? — Нет, ничего… — Настасья поднесла к губам чашку, поглядывая на подругу из-под полуопущенных ресниц. Та озадаченно посмотрела на свою гостью. Настя замялась, а потом все-таки начала свой рассказ про то, свидетелем чему она стала много лет назад.