У нее золотистые пальцы и глаза, что ночи черней, У нее такая улыбка, что вовек не забыть о ней. День-деньской поет на пороге: «Вы куда уходите, дни? Неужели на белом свете только прерии есть одни, И в далекой Стране Восхода, ненасмешлива и робка, Дева иглами дикобраза украшает шкуру быка?» На просторе западных прерий, где в тумане солнце встает, Вдалеке от людского гула Нейкья плащ любимому шьет. Так зачем же белым торговцам проводить здесь долгие дни, Ждать улыбки и кроткого вздоха — неужели не знают они Об охотнике краснокожем, о недавнем госте отца? Он с вождем выкуривал трубку и на дочь смотрел без конца. Через десять лун он вернется из-за синих гор, а пока Нейкья иглами дикобраза украшает шкуру быка. ИНДЕЙСКИЙ ПАХАРЬ Он в чаще больше не затравит зверя, Добычу не догнать его стреле — В завет богов охотничьих не веря, Молитвы обращает он к земле. Дымок костра и звезды в зимнем небе, Девичий смех, постель из одеял Он на заботы о насущном хлебе, Голодный, поневоле променял. Он начал сев с котомкой небольшою, Отныне дождь ему всего важней. Он понял мир языческой душою, Как смену вечную ночей и дней, Зимы и лета, пахоты и жатвы, И почва в эту первую весну Дает приют, не нарушая клятвы, По-матерински каждому зерну. В ТЕНИ БЕРЕГОВ Я с теченьями не спорю, По реке равнинной к морю Я плыву, И весло в прохладе сонной Ил подхватывает донный И траву. Дальний берег в дымке тает, Зыбкий зной не долетает До реки; Где-то крылья прошумели, Опускаются на мели Кулики. На постель реки с обрыва Уронила ветки ива, Спит в тиши; Вдалеке за островами Закачали головами Камыши. Где протоки сон разлили, Разбудил семейство лилий Птичий писк. Утро все они проспали В перламутре и опале Росных брызг. Что за чудо! А какие Здесь легенды колдовские Рождены! Но плывешь без опасений: Не спугнут они осенней Тишины. От лесов, скользящих мимо,