– Что в нем есть такого? Это меня остановило. Повернулась. – Сам не понимаешь? – Нет. – Хмыкнул Игорь. – Просвети. – Спроси лучше у своей подружки. Она по этой же причине бегает за ним. – Кивнула в сторону мило беседующей парочки. – Гляди, как повисла. – Маша! – Заметив, что я ухожу, вдруг окликнул Рублев. Обернулась. – Думаю, самое время тебе вмешаться и предъявить на нее свои права. Это твое желание гораздо искреннее, чем якобы чувства ко мне. – Скользнула глазами по танцполу. Склонила голову набок, поражаясь тому, как нагло и как сильно Вика теперь прижималась к моему парню. Почти повисла, вцепившись пальцами в его рубашку. Вот как нужно добиваться своего. Да уж, размазней ее не назовешь. Акула, не иначе. – Поторопись! – Подмигнула Игорю. – А то еще одну свою девушку потеряешь. Быстрым шагом направилась к выходу. – Ты куда? – Перехватила меня Солнцева. – Домой, – сухо выдавила я, пряча глаза. Она схватила меня за талию и развернула к себе. – Подожди, стой. Что случилось? Где Дима? Я обернулась. Калинин уже тряс пытающегося махать кулаками Игоря за грудки. Вика скакала рядом. Танцующие испуганно расступались в стороны. – У него там разборка намечается из-за Вики. – Кивнула в сторону танцпола. – Не хочу на ней присутствовать. – Что?! – Обернувшись на визг, спросила Аня и отпустила руки. – Ага. – Горько усмехнулась я, быстро уходя прочь. Еле отыскала в горе одежды свой кардиган, закуталась в него и выбежала в темноту ночи. Красивые дома, тихая улица, фонари и ни души кругом. Спокойно, пустынно. Сначала я шла быстро, то и дело всхлипывая и вытирая слезы, потом сняла босоножки и поплелась босиком вдоль по улице уже медленнее. А куда мне был обежать? Это же глупо. Ни от себя, ни от судьбы не убежишь, как ни старайся. 18 Не чувствовались камни под ногами, веточки и песчинки. Я шла на подгибающихся ногах. Прокладывала путь вдоль незнакомых улочек, сворачивая то налево, то направо, пытаясь по каким-то внутренним приборам отыскать дорогу к реке, ведь вода всегда меня успокаивала. Еще с детства. Шла-шла. Но никак не находила. Двигалась от одного островка света, подаренного одиноким фонарем, до другого. Пока не заплутала совсем. Небо было черным, его поглотила тьма. Ночной воздух дышал прохладой, принося с собой запах черемухи и ландышей. Я брела, размазывая слезы по лицу, и думала только о том, что мы могли бы сейчас вдыхать эти ароматы вместе. Идти неспешно и болтать, держась за руки. Никуда не торопясь. Заглядывала внутрь себя, и везде находила его. Любовь к той или иной его черте, любовь ко всему, что он из себя представляет. К его нежности, к чувству юмора, к улыбке, искрящейся солнечным светом. Да. В нем столько жизни, что рядом так легко чувствовать себя живой. Наполненной, настоящей. Просто быть собой. И мне сейчас хотелось отдать ему свое сердце, душу, всю себя. Потому что люблю. И даже готова в этом признаться. Но некому. Слишком поздно. Любые слова потонут в этой гнетущей тишине. Да и вряд ли теперь это кому-то нужно. Перед тем, как отключить телефон, я получила сообщение от Ани: «Не из-за Вики. Из-за тебя! Она все ему рассказала». И что-то оборвалось. Словно вскрылся застарелый нарыв. Он тебя временами беспокоил, ты терпела, но могла жить с этим. А потом ба-бах: уже не больно, но ты вся в липком дерьме, которое изверглось из его недр. И меня заполнило что-то похуже ревности, тоски или обиды. Черный пепел. Осознание того, что больше ничего не будет. Дым, осколки несбывшихся надежд. Прах. Все исчезло. Сама все испортила. Он не захочет больше знать меня. Никогда. Где же взять силы, чтобы встать, отряхнуться и, гордо задрав кверху нос, идти дальше? Ведь могла же я раньше жить и делать вид, что все устраивает? Так почему же сейчас все как-то по-другому? И вслед за стыдом вновь накрыла волна гнева. Скрипя зубами, чтобы не зарыдать в голос, ускорила шаг. Ненавижу его! Позволил этой снобке, этой прилипале, трогать себя. Нагло, неприкрыто, у всех на виду. Не убрал ее руку со своей груди. Попадись он мне сейчас, залепила бы пощечину. Со всей силы. Похлеще, чем тогда, в первый раз! И стоило мыслям вернуться к нашему спору, к тем дням, что мы провели вместе, к вещам, которые он говорил, вдруг до боли закусила губу. Безжалостно, сильно, еле сдерживаясь, чтобы не завыть раненым зверем. Позволила! Ведь позволила развести себя, как дурочку! Влюбить в себя! Поверила каждому слову! Ничто тебя не учит, Сурикова… Провела ладонями по мокрому лицу, тыльной стороной руки размазала сопли. Остановилась, ойкнув от того, что встала босой пяткой на что-то острое. Потрясла ногой и поковыляла дальше. Отшатнулась влево, когда тишину ночи разрезал шум двигателя и визг тормозов. Прежняя Маша, наверняка бы, захотела прыгнуть под машину, но в последний момент бы одумалась – кишка тонка. А новая просто отошла к краю дороги. Зачем рубить с плеча? Ведь всегда можно начать новую жизнь. Переехать в другой район, сменить институт, работу. Уехать туда, где меня не знают. Стать, наконец, той, кем можно было бы гордиться. Даже хотя бы перед самой собой. От мыслей меня отвлек автомобиль, остановившийся поперек дороги. Бампер едва не чиркнул по бордюру. Замер в двух сантиметрах от бетонного выступа, у самых моих ног. Фары слепящим светом ударили в глаза. Сделав шаг назад, чуть не упала. Еле удержалась на ногах, ругаясь и размахивая босоножками, когда водительская дверь вдруг открылась, и из нее выбежал Дима. Сердце заболело от нежности. Не дав мне вздохнуть, его руки притянули к себе. Мои глаза уткнулись в крепкую грудь, лицо утонуло в любимом запахе. Замерла, боясь пошевелиться. Опустила голову, не решаясь поднять и увидеть в его чертах разочарование. Услышала тихий вздох, и сжалась в комок. Едва ослабив хватку, Дима прижал меня к себе снова. На этот раз еще крепче. Легонько оторвал от земли. Черт, наверное, так сталкиваются небесные тела, летящие с огромной скоростью навстречу друг другу. Метеориты, входящие в атмосферу планеты и сгорающие наполовину. Они пылают и остывают одновременно, меняют траекторию, разрушаясь и отбрасывая ненужное. А потом высвобождают колоссальное количество энергии при ударе, взрываясь на миллиарды сияющих частиц. И еще долго и медленно плавятся, обретая новую форму и становясь частью одного большого целого. – Зачем убежала? – Спросил хриплым голосом, сплетая сильные руки на моей пояснице. – Сумасшедшая. Зачем? – Поставь, – всхлипнула я, мечтая, чтобы он никогда этого не делал. Держал и держал в своих объятиях хоть вечность. Но Дима послушно опустил меня вниз. Голые ступни коснулись холодного асфальта. Грудная клетка расправилась, принимая в себя ночной воздух, растрепанные волосы упали на лицо и на припухшие от слез губы. – Куда ты ушла? – Спросил он, взяв меня за локти. – Убежала! – Я… я не… – После короткого вздоха слова кубарем покатились из меня. – Думала, что ты и она. Не хотела этой разборки. А потом Аня написала, что Вика… она все тебе сказала! Закрыла глаза. Так наивно. Будто это могло хоть как-то удержать поток вновь хлынувших слез. – Сказала. – Спокойно подтвердил он, не разжимая пальцев, поддерживающих мои руки. – Что? Что сказала? – Схватила его за рубашку. Почти повисла, чувствуя, как слова переходят в стон. – Про нас? Про нас с Игорем?! – Ну… – Его глаза устремились куда-то в ночное небо, затянутое серыми тучами. – Да… – Еще хуже?! – Я в ужасе хватала воздух ртом. – Что она тебе наплела? – Нет, – Дима покачал головой. – Этого я тебе точно не скажу. – Почему? – Не скажу. Ярость выпрыгнула из глубин сознания и залила густым жаром лицо. – Скажи! – Притянула к себе. – Пожалуйста… – Это все равно неправда. Она многое… приукрасила. – Его глаза улыбнулись. Лицо осталось серьезным. – Я поговорил с Игорем. Руки Димы медленно опустились. Он больше не касался меня. Видимо, не хотел мараться. – Что он сказал?! – Меня душил стыд. – Что воспользовался мной, как тряпкой, о которую вытирают ноги? Пальцы с силой потянули на себя его рубашку. Будто та была виновата в моей ошибке или как-то могла ее исправить. – Что все вышло само собой. – Дима устало покачал головой. Меня обожгли эти слова. Затошнило. Сильно, почти нестерпимо затошнило от себя же самой. – Я сама должна была тебе сказать! – Тело будто покинули все силы. – Прости. Но как я могла… Такое… Он… он… – Меня буквально разрывала на части беспощадная боль. – Я же была девственницей… Мне жить потом не хотелось! Он сделал это и всем рассказал! Всем! А я верила… верила ему… Горячие ладони опустились мне на лицо, убирая слезы, успокаивая. – Маша, – его голос бурлил от эмоций, прерывистое дыхание согревало кожу. – Многие мужчины просто боятся быть мужчинами… – Он – кусок дерьма, а не мужчина! – Сорвалась я, содрогаясь в рыданиях на Диминой груди. Большая теплая ладонь скользнула по спине вниз. Снова поднялась и зарылась в волосах. Эти приятные поглаживания и крепкие объятия все же помогли мне расслабиться. – Прости, – прошептала я через какое-то время. Его рубашка впитала всю влагу с моих ресниц. – Мужчины могут быть жестокими. – Выдохнул Дима, убирая волосы с моего лица. – И твой брат знает это, поэтому пытается тебя оградить. Не сердись на него. Я посмотрела в его глаза. В свете фар они казались темно-синими. Встревоженными, трепещущими, но полными заботы и ласки.