— Ты даже не хочешь со мной поговорить, — услышал он голос жены. — Конечно, что тебе здоровье ребенка… Андрей открыл новую банку пива, вздохнул, сделал глоток. За окном завывал ноябрьский ветер. Кажется, окна едва выдерживали его напор. — Мне важно здоровье ребенка, как ты не понимаешь этого… в нашем захолустье, случись что, не достанешь никаких лекарств. Прививка — единственная гарантия. — Почему же ты сам не привился до сих пор? — спросила она, поворачиваясь к нему в пол-оборота. Красновато-синий отсвет экрана телевизора на ее лице выглядел пугающе. Андрей любил свою жену, но в такие моменты он не знал, как быть. Никакие уговоры на нее не действовали, здравый смысл был ей неведом, а хуже всего было то, что она считала себя правой — и твердила, твердила свои заклинания, смысла которых он не понимал. Эту абракадабру сквозь плотно сжатые губы, будто бы произнесенные ею могло решить все проблемы. Что она там нашептывала? — К нам прислали передвижной пункт вакцинации, на первом этаже в холле, в стационарной палатке. Сегодня первый день, было много народа, очередь и я просто не успел. — Не успел? Вот когда сделаешь сам, тогда и советуй. — Завтра сделаю, — он пожал плечами. — Он не хотел спрашивать, сделала ли прививку она сама. Конечно нет. Этот вопрос даже не стоило задавать, иначе пламя пожара грозило спалить не только сегодняшний вечер, но и все последующие дни. — Ты знаешь, — сказала она, — раньше мы так не ругались. А теперь ты стал какой-то странный. И дома тебя не бывает, постоянно занят на своем портале. И ты постоянно меня упрекаешь, что… Он опрокинул банку «Будвайзера». Пиво расслабило голову, хотя напряжение, повисшее в квартире, никуда не уходило. Наутро Андрей дождался, пока Оксана соберет дочь, положит в пакет спортивную форму, поцелует на прощание и скажет: — Вечером я тебя заберу. Папа будет на работе. Саша кивнула. Еще не до конца проснувшись, она едва шевелила руками и ногами. Серое утро не настраивало на оптимистичный лад. Иногда ей удавалась упросить родителей оставить ее дома, но теперь шел последний год перед школой, и они постоянно изучали важные вещи. Грамоту. Цифры. Которые нельзя пропускать ни в коем случае. Она вспомнила Петю Жукова, который чуть ли не каждое утро плакал, когда его приводила мама. И быстренько засобиралась. Саша всегда успокаивала Петю, почему-то она считала своим долгом подбодрить мальчика, долгом даже более значимым, чем изучение оченьважных вещей. Сегодня, несомненно, предстоял важный день. Настолько важный, по словам воспитателя Зои Викторовны, что его никак нельзя пропустить. Потому что издалека к ним приедет доктор Айболит. Петя дрожал при упоминании докторов, ему становилось плохо, он закатывал истерики, плакал, кричал — и вся группа потешалась над ним, хотя, разумеется, остальные дети боялись не меньше, а может и больше его. Зоя Викторовна, глядя как Саша успокаивающе действует на Петра, сказала, что дает ей ответственное задание — пойти к доктору Айболиту вместе. Откровенно говоря, Саша тоже побаивалась предстоящей процедуры, хотя в мельчайших деталях изучила плакат, висящий на стене в группе — как добрые крошечные волшебники хватают злой вирус и уносят его за Гору, чтобы он больше никогда не посмел трогать маленьких детей. Все дети знали, что из-за Горы пути назад нет и вирус там обречен. Но чтобы волшебники смогли схватить неприятеля, им сначала нужно попасть внутрь, через маленький укольчик. Вот этого укольчика как раз она и боялась. Представляя себе огромный стеклянный шприц с длинной как карандаш и тонкой как волос иглой. И эта игла… прикасается к ее руке и… протыкает насквозь! Саша зажмурилась, отгоняя неприятные мысли. Вышел отец с чашкой кофе в руках, посмотрел на нее — что-то в его взгляде не понравилось ей, он был какой-то отстраненный, холодный и вместе с тем, виноватый. — Андрей, мы с тобой все решили. Мое слово — нет, — услышала она голос матери из кухни. — Ты меня слышишь? Что — нет? О чем они говорят? Почему папа такой насупленный и потерянный? И почему взрослые вечно о чем-то спорят? Если они умнее детей, то давно уже должны решить все свои проблемы. Но, похоже, что не могут. Они только прикидываются, что умнее детей. Она натянула сапожки, потом куртку. — Я понял. Нет так нет, — бросил он в сторону кухни. — Сегодня поговорю с Лезнером, попробуем устроить тебя в администрацию. — Пап, а что нет? — спросила Саша, не в силах сдержать любопытство. Андрей посмотрел на нее, снял свой синий шарф с вешалки. — Мама говорит, что не хочет работать на свиноферме. Нет и все. — А-а, — сказала Саша, — там, наверное, холодно. И воняет. Подошла Оксана и нагнувшись, поцеловала дочь. — Не дури ребенку голову, — сказала она. — Ладно, — Андрей миролюбиво улыбнулся. — Потерпи еще немного и пойдешь в здание в центре города. Нехотя она чмокнула его в щеку — лед еще не расплавился окончательно, но по крайней мере, на работе он не будет мучительно думать, как исправить положение и вернуть мир в семью. — Аккуратнее идите, погода мерзкая, — сказала она на прощание. — Конечно, дорогая, — ответил Андрей. — Будем ползти как улитки. — Как улитки! — засмеялась с лестницы Саша. — Ползти как улитки, папа! Папа — улитка! Папа — улитка! Когда он завел дочку в группу, помогая переодеться, навстречу вышла воспитательница Зоя Викторовна. Ее улыбающееся лицо заставило Андрея тоже улыбнуться, хотя в душе боролись два непримиримых лагеря и эта борьба, не на жизнь, а на смерть, не давала ему покоя. Он чувствовал себя предателем. Саша так ждала этого дня, готовилась к нему, рассказывала, как воспитательница уже полтора месяца объясняла, что к чему и как это важно каждому маленькому человеку — сделать вовремя прививку от гриппа. А еще она поручила ей, Саше, очень важное задание. И что теперь делать, — думал Андрей. Конечно, как отец он тоже может принять решение, но… Оксана все же мать. Ослушаться ее означало крупные неприятности. Нет, она конечно, вряд ли что-то сделает, но отношения, и так не слишком теплые в последнее время, грозили замерзнуть насовсем. Он чувствовал себя виноватым и с тем, что не принял предложение из Москвы и что мало занимается дочкой и не слишком много зарабатывает… и не может устроить жену на нормальную работу. Да еще и свалка, экология ухудшается… Может быть и правда, стоило уехать? Если поступит новое предложение, он, пожалуй, согласится. Разумеется, Лезнер, главный редактор и владелец городского портала расстроится. Кажется, у него на Андрея далеко идущие планы… — Андрей Иванович, — услышал он голос воспитательницы. Она стояла в метре от него с открытой тетрадкой. — Вы не забыли? Сегодня у нас вакцинация от гриппа. Требуется ваше согласие, подпись. — Она оглянулась, отыскала взглядом Сашу, которая уже вбежала в группу и остановилась напротив детской кухни. Начинался завтрак, следовательно, и кукол тоже нужно было покормить. Саша занялась делом, расставляя игрушечные кастрюльки и тарелки. — Она у вас такая молодец, не знаю, что бы я делала без нее… Андрей замешкался, наблюдая, как возле каждой куклы появляется игрушечный столовый прибор, пластиковые ложки глухо ударяются о маленькие тарелки с оранжевыми ободками, Саша что-то приговаривает, кажется, пытается заставить съесть еще одну ложечку «за папу». — Дело в том… — он попытался придумать отговорку, с тем, чтобы воспитательница его правильно поняла, потому что он знал обо всей этой подготовке. Саша прожужжала ему все уши. — Понимаете… Зоя Викторовна посмотрела на него и, хотя она была моложе Оксаны, кажется, все поняла. Андрею показалось, что он покраснел. — Получил задание выяснить, что происходит на свалке. Разумеется, воспитательница знала, где и кем он работает. Она начинала свой день, как и большинство жителей Огненска, с чтения новостей городского портала Ognensk.ru. Андрея даже иногда узнавали в городе, так что в некотором роде, он был местной знаменитостью. — Давно пора прижечь эту язву, — сказала Зоя Викторовна строгим голосом. — От выбросов прививки точно не спасут… у детей постоянные симптомы аллергии, высыпания, кашель… — Это точно, — ответил Андрей, сминая в руках черную спортивную шапку. Саша закончила с завтраком и теперь раскладывала перед куклами десерт, вторая девочка в темном трикотажном платье с Микки-Маусом на груди наливала из маленького чайника воображаемый чай в голубые кружечки с блюдечками и подавала их Саше. — Кто хорошо позавтракал, получит пирог, — услышал Андрей Сашин голос. С другого края ковра, где обосновались мальчишки, он заметил ребенка, безучастно сидящего на стульчике, расписанном под хохлому. Мальчик смотрел в окно и изредка, чтобы никто не заметил из играющих поездами сверстников, поглядывал в сторону девочкиной кухни. Что-то невероятно одинокое было во всем его облике. Наверное, это тот самый Петя Жуков, подумал Андрей. То и дело вскакивающие мальчишки будто намерено задевали его, но он не обращал на них никакого внимания. — Петя Жуков, — поймав его взгляд, сказала Зоя Викторовна. — Вы же знаете, что ваша Сашенька пойдет с ним в паре, они очень сдружились, а Петя очень сильно боится. Очень сильно. Прямо не знаю, что с ним делать. Андрей сглотнул образовавшийся в горле ком. Он вспомнил себя в том самом возрасте и жуткий страх перед уколами, — ненасытный, парализующий, превращающий тебя в дрожащий комочек. — А что… его мама подписала уже? — Он попытался вспомнить, как выглядит родители Пети и не смог. Зоя Викторовна провела ручкой вправо по линии от фамилии «Жуков Петр» — там стояла какая-то наивная подпись из пяти букв — без всяких завитушек и выкрутасов. — Вчера вечером, да. Андрей еще раз взглянул в помещение, где совершенно непринужденно играли дети. И только один сидел с краю, как гадкий утенок. Задержав дыхание, он взял у нее ручку и поставил рядом с фамилией «Лосева» свою подпись. — Конечно, они должны пойти вместе. Саша столько об этом рассказывала. — Она чудная девочка. А Петя отличный парень. Ему просто очень трудно. Понимаете? — Она пытливо взглянула в его глаза. — Спасибо вам. Саша оглянулась, она увидела папу, стоящего рядом с любимой воспитательницей и помахала ему. Потом, оставив кухню на двух девочек, подошла к Пете, взяла его за руку и потащила к столу с альбомами и красками. — Вот видите, — улыбнулась Зоя Викторовна. — Все будет хорошо. Езжайте и разберитесь, чтобы наши дети дышали чистым воздухом. Ему не хотелось уходить, он поймал себя на мысли, что стоял бы и смотрел, как беззаботно играют дети — искренне, по-настоящему. Но не все… от его взгляда не скрылось, что в группе, на вид совершенно невинной, непорочной, кроется что-то еще — совершенно незаметное, скрывающееся в украдкой брошенных взглядах, полных ненависти и злобы, как бы случайных тычках, едва понятных словах, произнесенных так тихо, что до него доносилось лишь шипение. Андрей тряхнул головой. Вечер, да и утро тоже, выдались трудными — он не хотел ссориться с женой, но так вышло. Теперь странное наваждение. Откуда в детях может взяться подобное зло? Нет, ему просто показалось. Он попрощался и вышел в холодное ноябрьское утро. Глава 3 Осень 2012 года — Кирилл! Мышкин! Я к тебе обращаюсь! Ну-ка поделись машинкой с Петей. Это что еще за поведение? Нельзя забирать все машинки, они не только твои, а общие, на всю группу! — Они мои! — упрямо твердил толстый веснушчатый мальчишка, заграбастав весь транспорт на свою половину ковра. — Кирилл! — Зоя Викторовна, молодая воспитательница, симпатичная, с большими голубыми глазами и волосами, заплетенными хвостом, чуть привстала, показав, что готова надавать кое-кому по мягкому месту. Она устала делать замечания, мальчишка на них просто не реагировал, и она, по правде говоря, уже не знала, как себя вести, чтобы вынудить забияку соблюдать основное правило детского сада «Играй сам и дай поиграть другим». Обиженный Петя, у которого в глазах стояли слезы, присел на краешек стула. С каждым днем Зоя Викторовна замечала, что ему все меньше и меньше хочется приходить сюда — по утрам она видела его опухшие от слез глаза, и, хотя он крепился, заходя в группу, обмануть ее не мог. Она попробовала поговорить со старшим воспитателем, Анной Федоровной, энергичной, волевой женщиной лет сорока пяти, но та сурово взглянула на нее и покачала пальцем, увенчанным золотым перстнем с изумрудом.