— Леонидыч, что скажешь? Я бы смотался, — Саня прошелся до ящика и взял новую бутылку, — Домой все равно не попасть. И сожрать могут в любой момент, так что по сути-то и риск невелик. Зато подеремся славно, да с пользой поживем! — Экий ты философ, — улыбнулся Леонидыч, но потом вздохнул. — Тебе-то да, пивом не пои, дай подраться. А у ребят жены дома. — Леонидыч, все нормально, я понимаю и не прошу, войнушку устраивать. Только сестру прикрыть… и позаботиться, если что. Там реально крепость и даже с помощью камаджоров я не знаю, как ее взять. Но если они готовы к обмену, то мне достаточно будет знать, что вы Катю потом прикроете. — Ладно, не гунди. Завтра сгоняем, посмотрим на твою крепость. Глава 25 С самого утра отправится на разведку не получилось. Если вчера нас особо не трогали, то сегодня, стоило выйти из палатки, дорогу перегородил посыльный от МакФерси и вызвал на доклад. Я понял, что считать этот лагерь, лагерем МЧС уже не стоит, в лучшем случае — это лагерь выживальщиков, а в худшем именно МакФерси. Он сам, Джерри, Том и еще несколько человек — все специалисты бывшего охранного предприятия собрали лагерь заново, привезли жен, детей и гражданских командированных коллег и просто заняли почти пустую площадку, где в начале эпидемии под боком у полицейского участка базировались гуманитарные силы ООН, вместе с их ресурсами. Несмотря на то что в лагере в роли управляющего органа существовал некий совет, в который входили представители полезных членов общества, например, медики или инженеры, но на самом деле власть принадлежала военным. От наших спасателей в совете было двое: Леонидыч и Саня. Беспредела МакФерси не устраивал, но вылазка к «глобалам» без его одобрения не могла произойти. Я не верил, что он захочет участвовать, выделяя и так небольшие силы лагеря на самоубийственную операцию. Проблема в том, что он мог запретить идти добровольцам, угрожая отлучить их от лагеря. А добровольцы нашлись. Немного, в основном те, кто уже хоть немного меня знал. Саня с Вадиком согласились сразу. Леонидыч в очередной раз предложил не торопиться и сначала все изучить, да продумать. Но в целом явно был с нами. Остальные спасатели воздержались, у кого ранение было посильней, чем у Бати, а кто-то просто был не готов. Удивили меня Пончик с Каланчей, решив поддержать мою вылазку хоть и с оговоркой, что штурм они не потянут, но прикрыть и обеспечить огневую поддержку, готовы. На вопрос чего вдруг, Пончик задумался и повторил наш разговор в доме, где мы открывали гараж. Сказал, что не хватает ему цели и смыслов. Выживать типа хорошо, но хотелось бы ради чего-то. С ними пришла и Валькирия. На смыслы и цели ей было откровенно пофиг. Буркнула, что ей скучно и не прочь повеселиться, чем заслужила недвусмысленный взгляд Сани, нашли, похоже, друг друга два одиноких любителя подраться. Последним присоединился Джерри, но подчеркнул, что идет не от имени лагеря, а ввиду давних терок с «глобалами». В итоге трое из двенадцати членов совета по умолчанию тему поддержали. Два типа, которых я не знал раньше, проголосовали против. Некий начальник склада, довольно мерзкий мужик, упирал, что синица в рукаве, повкуснее журавля в небе, а особенно если журавль может обидеться и огрызнуться. И женщина, занимавшая пост главврача, что логично, не хотела ни возможных жертв, ни конфликтов. Большинство же воздержалось — кто-то, косясь на Джерри (гражданские его явно недолюбливали), кто-то при условии, что лагерю не придут мстить, в случае чего, и на операцию пойдут только добровольцы. МакФерси не стал спорить с итогами голосования. Подчеркнул, что мы сами по себе, а потом выставил кучу требований, что мы должны будем сделать для лагеря, если сможем вернуться домой. Действительно, будто квестов нам навыставлял, в духе: собрать пять дропов с неба, найти парочку дефибрилляторов, бензиновый генератор, а лучше все необходимое для устройства солнечных батарей. Ничего сверхъестественного, так и так бы за этим на вылазки пришлось гонять, так что никто не спорил. Дополнительно, как аванс, нам всем выдали новый камуфляж черного цвета с опознавательными знаками местного полицейского спецназа. На этом халява кончилась, все остальное пришлось менять по условному и не особо выгодному курсу. Отдал техничку, на которой мы привезли спасателей, с пулеметом и лишними стволами. По законам лагеря — это была моя добыча. По наводке Сани — оказалось, что они их вынесли со склада дезертиров, получил советские бесшумные пистолеты «ПБ» — два мне, два ему. Не ради того, чтобы палить с двух рук, а потому что магазинов запасных не завезли. И раздобыл комплект неплохих метательных ножей. Получив все необходимые разрешения и наставления и пополнив припасы, выдвинуться все равно не смогли. Леонидыч ушел на перевязку, цепанули вчера его не сильно, но та самая главврачиха утащила его в медблок, бороться с возможным заражением. Я же отправился гулять по округе, искать место, где еще ловит сеть. Дошел до своего убежища в железнодорожном музее, убедился, что гостей не было, и к нычке со шприцами и дневником профессора доложил часть припасов — ТТ, лишние патроны и магазины для АК. Даже если «коротыша» потеряю (мысленно решил звать его так, а то с Ксюхой у меня иные ассоциации), то патроны всегда пригодятся. Сигнал, и то всего две палочки, смог найти только в церкви епископа Кроутера — той самой, куда я так и не добрался за контейнером. Постреляли здесь от души. Несколько сгоревших джипов, дырявые стены с выбитыми окнами, куча гильз и следы крови, но тел не было. Вокруг вскрытого контейнера разбросали пустые упаковки от рационов и кучу каких-то листовок. Ветер растаскал бумажки по улице, несколько штук валялось даже в паре метров от забора, за которым я прятался от редких, шастающих по площади, мертвяков. Я перебрался через забор, подхватил одну из бумажек и заскочил в разрушенную церковь. Потренировался с «ПБ», отстреляв пять мертвяков, и по ступенькам, аккуратно, переступая через засохшие пятна крови, забрался на самый верх. А оттуда, уже по деревянной вертикальной лестнице, держа пистолет наготове, в маленькую башенку на крыше. Чем выше лез, тем сильнее чувствовал трупный запах. А по звукам тишина, ни хрипов, ни рычания, только птицы крыльями хлопают. Добрался до края, замер, резко высунулся и чуть не рухнул вниз. Когда по малюсенькой будке начали метаться и хлопать крыльями птицы. Несколько пролетели надо мной, спикировав вниз. Похожи на наших голубей, только зеленого цвета. Вот и фиг знает, это местная порода или грядет полный капец для человечества в виде зомби-голубей. Так эпидемию никакая граница не остановит. Я снова полез вверх, теперь высунулся медленно, сначала оружие, потом голову. В углу лежал мертвый чернокожий то ли фермер, то ли бандит. На животе и на груди по темному дырявому пятну, на полу засохшая лужа крови. А на лохматой голове трупа сидела птица. Реально голубь. Зеленый голубь с красными лапками и такого же цвета наростом на клюве. Но ровненькие, не гнойниковая жуть, что на других мертвяках. Попытался вспомнить наших голубей. Лапки, вроде тоже розовые. Эти бедные хромые птицы с отмороженными пальцами, пожалуй, одно их самых цепких воспоминаний о птицах из дворового детства. Клюв какой, не помню. А еще, не к месту подумалось, что дожил до зомби-апокалипсиса, а ни разу в жизни не видел голубиных птенцов. Всегда те, что мелкие — это воробьи, а те, что побольше — голуби. А потом и их стало совсем мало. Но голубя все равно пристрелил. И во лбу трупа проделал дополнительную дыру для надежности. Потом уже забрался внутрь и занял свободный уголок. Есть сигнал! Первым делом позвонил по номеру, который дал Дедушка Лу. Пообщался с какой-то милой молодой девушкой и договорился, когда и где нас встретят в заповеднике. Потом позвонил отцу. Вроде толком ничего и не обсудили, не рассказывать же ему, какие тут красавцы по улицам бродят, но, казалось, что лучше один на один против прыгуна выйду, чем разговор повторю. А когда мать к трубке подошла… Десять минут не мог себя в кучу собрать, сидел, курил, разглядывал птичью тушку, а в голове только и крутилось: «Андрюша, найди Катю и вернитесь домой». На Ксюху моральных сил уже не хватило. Только проверил свою почту и увидел кучу писем. Как по делу, что все материалы с Катькиной почты забрала, так и «философские» в ее стиле. Поругала меня, попрощалась со мной, похвалила и подлизалась, пригрозила, сама меня прибить — в общем, перепады настроения и риторики, которые я отложу, чтобы почитать вместе с ней при встрече и хорошенько поржать вместе под бутылочку чего крепкого. Она прислала все свои контакты. Я их выучил, а заодно отправил сообщение с обещанием позвонить позже. Бумажка, подобранная из контейнера, оказалась листовкой от всемирной организации здравоохранения. Много букв и витиеватых конструкций, смешные рекомендации не приближаться к зараженным и тщательно мыть руки — все это выглядело как издевка человека с плохим чувством юмора. Мол, ждите — вас спасут. Когда и где, не уточнялось, хотя говорилось о неких точках сбора где-то по дороге на Гвинею. Там можно получить помощь, найти убежище и дождаться, когда ВОЗ найдет лекарство. Пока же строго-настрого запрещалось покидать страну и даже приближаться к границам. Хоть водным, хоть к воздушным, хоть каким — везде встретят напуганные до усрачки пограничники вместе с коллективным противоэпидемиологическим отрядом ООН. Чуть мягче, конечно, было написано, но смысл верный. *** К месту встречи с камаджорами мы с Леонидычем приехали только к шестнадцати часам. Без приключений и без пробок проскочили на мотоцикле. Улицы вымерли, причем не по принципу, что мертвые с косами стоят, а полностью. Так жарко, мне кажется, здесь еще не было — сорок с хвостиком, градусника под рукой не было, но зато был опыт Вадика. А ему как бывшему пляжному спасателю в этом вопросе я верил. И либо у всех зомбаков окончательно расплавился мозг, либо мир знал о наших планах и притаился в предвкушении. Типа как затишье перед бурей. Камаджоры опаздывали, ну или задерживались. Чтобы отвлечься, еще раз рассказал Бате все, что о них знаю. Я уже думал идти самостоятельно. Направление я знал, дорогу, которой меня выводили из леса, плюс-минус помнил, точно знал, в какой стороне питомник, чтобы держаться от него подальше. Обезьянка, кстати, была с нами. Дети ее подзамучили, в хорошем смысле этого слова и, когда я ее в итоге забрал, рада мне была так, будто мы с первого класса вместе, а не пару лесных дней знакомы. И имя я ей дал другое. Народ в лагере, как услышал, что я зову ее Мартышкой, долго надо мной ржал, а Вадик так вообще прочел лекцию, чем шимпанзе отличаются от мартышек. Смешно было слушать его «мартыфки» да «фымпанфе», но зато пушистый комок теперь носил гордое имя — Читер. В честь моей плюшевой игрушки с добавлением приставки мужского рода, которую я сначала не заметил, точнее и не искал особо, плюс его везучесть. Может дети ему нюх отбили, но посланника камаджоров он проглядел. Из-за тени дерева, практически в паре метров от нас, сначала звякнули колокольчики, а потом бесшумно, чуть ли не из жаркого марева, соткалась фигура туземца. Если бы не колокольчики, то и пальнули бы от неожиданности. Туземца этого я раньше не видел, поджарый, лысый, черный, с головы до пят в татушках — возраст вообще не определить, могло быть и тридцать и все пятьдесят. Говорить мог, но не хотел. Все, что смогли вытянуть, так это то, что нас проводят, куда нам надо, а потом ждут на встречу. Нас это устроило и через час мы с Леонидычем залегли под тем самым деревом, на котором Читер срисовал часового. Все как в прошлый раз, только у причала появилась еще один катер. Небольшой, туристический на шесть полноценных мест. Два на носу, два сзади и еще два вместе с рулем посередине. Леонидыч назвал его «боурайдером», а по мне так в данный момент обычная бандито-возка. Один чернокожий туземец в военной форме сидел в лодке, а еще два лениво терлись на причале. Все при оружии. Выглядели так, будто заехали в гости и теперь ждут своих. Где-то через час, парни засуетились, завели катер и чуть ли не по струнке вытянулись. А еще минут через пять, калитка в заборе открылась и оттуда вышел здоровый негр в обтягивающей мышцы футболке, берете и солнечных очках «Авиаторах». И как-то знакомо выглядел это негр, очень похож был на того самого «Рембо», с которым я познакомился, когда спасал пленных местных. М-да. А потом еще и Леонидыч добавил. — Смотри, это Соломон, это с ним мы за контейнер схлестнулись. Жалко, что он свалил тогда, гаденыш, только своих людей оставил, когда вы нас вытащили. — Прошептал он, не понимая, чем вызвал мой нервный смешок. — Тише ты, чего ржешь? — Да, вот думаю, умею же я друзей выбирать, — я подкрутил резкость на бинокле. Точно он, вон и мачете в чехле на поясе. Но, может, раз он тут плавает, то и сам как рыбка, да и забыл уже меня? Рыбка — не рыбка, а Соломон махнул парням на причале, чтобы те подошли к калитке, где им передали два армейских ящика и один дипломат. Дипломат сразу забрал Соломон, а ящики парни за две ходки, сгибаясь под тяжестью, перенесли в лодку. Загрузились, отчалили и уже метров через пятьдесят скрылись за деревьями, растущими на повороте. Больше ничего интересного не произошло. Почти все, как в прошлый раз. Люди копошатся на огородах. Рабочие, которые раньше валили деревья, строят из них же укрепления — рогатки, перекрещенные и скрепленные брусья и колья, сверху дополнительно запутанные колючей проволокой. Бронетранспортер такая не остановит, а вот зомбаков цеплять, да неспешно их расстреливать, в самый раз. Начали возвращаться грузовики с дневной ловли экспонатов. Их спокойно, по одному, начали пускать через первые ворота, а там тормозить перед вторыми. Водитель и пассажиры вышли и отправились в небольшое здание сбоку, может, КПП, а может некий предбанник с временным карантином. А из соседнего домика выбежал боец, заскочил на места водителя и уже въехал на территорию базу. Очень уверенно себя чувствуют «глобалы», даже расслаблено. Охраны много, но все будто на тупых мертвяков рассчитано. На воде охраны меньше всего и не сказать чтобы бдят. Грузовики не шмонают, если только дальше (за забором не видно) какую-то санобработку проводят. Мы немного прогулялись вдоль берега, чтобы оценить лагерь со всех сторон. Чутка только заглянули за условный угол, но этого было достаточно, чтобы отметить те варианты, как интересные. Три стороны по периметру базы «глобалы» превратили в полосу отчуждения с рогатками, колючкой, и не удивлюсь, если и минами. Так что варианта попасть внутрь было только два: главные ворота и калитка у причала. Мы дождались темноты, посмотреть, изменится ли что-нибудь, но только прожектора зажглись, подсвечивая периметр. Проводник-камаджор растворился где-то в лесу и все это время нас не беспокоил, но стоило нам начать собираться, будто почувствовал и тут же рядом зазвенели колокольчики. Мы подхватили задремавшего Читера и поспешили на звук, боясь потерять проводника в темноте. В пещере камаджоров прибавилось людей. Пока Леонидыч откровенно офигевал от всей этой колдовской братии и знакомился с Дедушкой Лу, я насчитал почти три десятка людей. Вот только они были кем угодно — колдунами, борцами с демонами, чертовыми темными эльфами, но только не бойцами. У каждого была их фирменная острая палка, которая, скорее всего, отлично пробивает черепушки мертвякам, а, может, еще и заряжена местной магией так, что поборется с конечностями циркулей. Но с огнестрелом была полная беда. Тут даже не эхо войны, причем явно не последней, а эхо от эха, да еще и в наушниках. Нет, конечно, «Мосинки» и «Арисаки» выглядели мощно в их худых руках, а винтовки «Бертье» и «Веттерли» я с детства сам мечтал покрутить да разобрать, облизываясь на них на картинках. Но вот сейчас, все это было как-то неуместно. И пусть «ППШ» в руках худого туземца смотрелся, настоящим пулеметом, но против «глобалов» лучше сразу вычеркнуть камаджоров из списка помощников, только помрут зря. — Мы готовились не к этому, — Дедушка Лу заметил мой удивленно-расстроенный взгляд, — Наше оружие не против людей, а против демонов. Но не грусти раньше времени, истинная мощь в силе духа, а не в оружии. — Нормально все, — подошел Леонидыч, держа в руках снайперскую «Мосинку», — главное, что патронов полно. Пойдем, идеями обменяемся. Глава 26