Алексей кивнул. – Без проблем, но мне нужны другие брюки. Черт, с чего бы им рваться? – Почему ты упал? – спросила я. Алеша дернул плечом. – Понятия не имею. Просто ощутил, что лечу вниз. – Кто закреплял трос? – не успокаивалась я. – Михаил Степанович, – ответил Вересаев, – как всегда. Он это сто раз на репетициях проделывал, и ничего не случалось. Ладно, дайте мне другие портки, скоро мой выход. Я вернулась в кулису и стала наблюдать за актерами. Пьеса шла без сучка и задоринки. Через десять минут после начала медведь, одетый в балетную пачку, слопал Колобка и принялся исполнять дикие пляски. «Труп» хлебобулочного изделия отполз за сцену и, резво вскочив на ноги, понесся в сторону гримерок. Катя Франк спешила превратиться в Пятачка. Топтыгин отскакал положенное и замер. Сейчас должна появиться Баба Яга, но она не торопилась. Лавров постоял секунду, потом хлопнул в ладоши и пошел вприсядку. Минуты три он выделывал незапланированные коленца, и мне стало жаль артиста. Балетные па только кажутся легкими. Ну‑ка, попробуйте, нет, не сплясать, а сделать простой «пистолетик», присядьте на левой ноге, вытянув правую вперед параллельно полу. И как, получилось? А бедный Лавров отчебучивает некий гибрид гопака, краковяка и акробатического этюда, одетый в костюм медведя. Да там одна морда весит килограмма три. И где, черт возьми, Риша? Внезапно я почуяла аромат парфюма с нотами ландыша и фиалки. Баба Яга стремительно пронеслась мимо меня на сцену. Я быстро зажала нос и рот рукой. Хорошо, что в этот момент загремела музыка, и звук «апчхи» не долетел до зрительного зала. Некоторые духи вызывают у меня совершенно безудержное чихание, длящееся несколько минут. К сожалению, Ришин парфюм принадлежал к этой категории. Она решила освежиться перед спектаклем, поэтому и подзадержалась. Я кинулась в коридор, начихалась там до изнеможения, вернулась в кулису и успокоилась. Представление шло нормально, подтверждая верную примету: что отвратительно начинается, потом продолжается с блеском и завершается триумфом. Лишь в самом конце произошла крохотная накладка, Баба Яга снова опоздала к моменту выхода всех участников для последнего поклона. Ириша опять пролетела мимо меня, оставляя за собой запах шоколада. А когда она сняла маску, эффект превзошел все ожидания: публика вполне искренне восхищалась и швыряла на сцену букеты. Правда, некоторые гости, кстати, тоже с цветами, поджали губы и зашептались. Наличие завистников порадовало меня. Раз кое‑кто не смог спрятать истинные чувства под светской улыбкой, значит, Риша отлично справилась с ролью. Глава 3 После представления всех пригласили на банкет. Я не удержалась и стала пробовать блюда, которые стояли на длинных столах. Было невероятно вкусно. Около подноса с маленькими пирожками я налетела на Лаврова и Катю Франк. – Оторваться невозможно, – с набитым ртом произнесла актриса. – Ничего вкуснее я никогда не ела. – Там заливное, пища богов, обязательно попробуйте, – посоветовал мне Паша и задергал носом. – Где‑то, похоже, торт стоит. – Стыдно признаваться, но я обожаю сладкое, – сказал за моей спиной Вересаев. Я обернулась. – Почему стыдно? – Вроде это не мужская страсть, – засмеялся Алексей. – Мачо положено пить коньяк, закусывать его лимоном и кромсать ростбиф. Пойду поищу пирожные. Вам принести? – Спасибо, Лешик, – ласково ответила Катя, – но моей фигуре и так уже нанесен урон. Пять пирожков и гора салатов. – А я лучше рыбкой закушу, – потер руки Лавров. – Осетрина выглядит очень аппетитно. Вересаев обнял меня за плечи. – Вилочка, ты не откажешься? – Нет, – храбро ответила я, – и, пожалуйста, никаких диетических тарталеток с фруктами. Мне корзиночки со взбитыми сливками или эклеры с жирным кремом. Он рассмеялся и ушел. – Забавно, что Лешик считает себя мужчиной, – прокурлыкала Катя. – Ну, в принципе, он на него похож, – усмехнулся Паша. – Брюки и все такое. Откуда несет шоколадом? – Это мои духи, – сказала Франк. – Какая гадость, – оценил парфюм Лавров. – Много ты понимаешь, – обиделась Катя. – Самый модный и сексуальный запах сезона. Флакон бешено дорогой. Жаль только, почти у всех есть. От Риши, например, так же пахнет. – Я не поклонник этого аромата, – скривился Паша. – Вот Алешенька от него впадет в восторг, но он не мужчина, а голубое недоразумение. Я пошел за рыбой. – Идиот, – резюмировала Катя, когда Павел ввинтился в толпу. – Может, Вересаев и голубой, но он вежливый, воспитанный. Погнал за пирожными и всем принести предложил. Пашка натурал, а о том, чтобы женщинам тоже рыбки предложить, не подумал! – Алексей мало похож на гея, – удивилась я. – Свечку не держала, не знаю, – фыркнула Франк. – Думаю, Пашка от зависти злобствует, он просто Лешику завидует. Тот симпатичный, душка, комплиментами сыплет, не хам, не грубиян. Никогда простого человека не обидит, автографы раздает, улыбается всем. Его народ обожает. Думаешь, почему Филипп Леонидович Вересаева в спектакль позвал? Говорят, Лешик от олигарха в последнее время не выходит, ведет у него тусовки, работает личным шутом. А еще шушукаются о его отношениях с Иришей, их видели вместе в ресторанах и кино. Лаврову чужая удача, как нож в спину. – Вересаев – хорошая партия, – необдуманно сказала я. Катя снисходительно улыбнулась. – Для многих, но не для Ирины. Филипп не отдаст дочь за нищего телеведущего, найдет ей ровню по капиталу и положению. – Если она прогуливается с Алексеем, значит, ее родители не против, – возразила я. Катя сморщила курносый носик. – Думаю, Филипп Вересаеву заплатил, велел Ирину в тусовку ввести, познакомить со всеми. Сам‑то он на вечеринки молодежи не ходок, а дочке развлекаться хочется, полюбоваться потом на свои фото в глянце. Олигарх не дурак, знал, кому дочурку вверить. Если Ирина с Алексеем пару месяцев потаскается, о ней все заговорят. Вероятно, Рише Лешик по сердцу, но она ему точно нет, это работа – пиарить дочурку богатого дяди. Кое‑кто зарабатывает на этом неплохие деньги. Вау, глянь, Борьку волокут. Совсем напился. А насчет Риши, думаю, Лешка ей нравится. Я видела, как она что‑то Вересаеву на ухо шептала, а потом его в щечку поцеловала и убежала. Леша лицо вытер и буркнул: «Жвачка». Совсем на страсть не похоже! О! Там Филипп Леонидович собственной персоной появился, пойду лизну золотую глыбу, авось немного презренного металла на язык налипнет. Катя выпрямила спину и поспешила туда, где маячила фигура хозяина. – Умелась гидра? – спросил Паша, подходя ко мне. – Рыба блеск! Куда Катька подалась? – Отправилась поговорить с Верещагиным, – ответила я. – Сейчас будет роль выпрашивать, – скривился Лавров. – До чего некоторые люди неразборчивы! Деньги им все заменили. Катюха готова за бабло голой по Тверской пробежать. А Ленка Минская! Та еще хлеще! Неужели не противно? Ведь может хорошей актрисой стать, а согласилась балдой сидеть. До сих пор мое общение с артистами ограничивалось исключительно работой. Все они казались мне талантливыми, приятными людьми, профессионалами, уважающими друг друга. Но сейчас Паша и Катя открылись с другой стороны, которая мне совсем не понравилась. – Катюха ищет кого побогаче, – продолжал сплетничать Лавров, – понимает, что товар надо продать подороже. Спелый персик быстро гниет, вот она и бьет копытом. М‑да, Верещагин плохая идея, всем известно, что Филипп Леонидович примерный семьянин. Не на что Франк рассчитывать, нет, ты посмотри, как она изгибается! И снова ошибка! Бюст у Катьки не ахти! Ничего, что я разболтался? – Конечно нет, приятно пообщаться с талантливым человеком, – выдавила я из себя приличествующую моменту фразу. – Да, я гениален, – без тени кокетства, совершенно серьезно заявил Лавров. – Мало найдется в России тех, кто сможет со мной конкурировать. Но я разборчив в отличие от Муркина: тому по барабану, где сниматься, лишь бы бабло отстегивали. А на мой взгляд, лучше ездить на «Жигулях» и уважать себя, чем катить на «Майбахе» и знать: ты дерьмо, штампующее однотипные персонажи, – вечный мент с пистолетом. Такому доверь Гамлета, и снова выйдет мент с пистолетом. Ехидные речи Лаврова прервал звонок мобильного, Павел вытащил трубку. – Да, да. Ну, конечно, не забыл! Время есть. Ах, уже идти? Она в гримерке, кушать не просит, все о’кей, я отлично сыграю! Не надо меня поучать! Актер положил сотовый в карман. – Вынужден откланяться, просят подойти в холл, сфотографироваться для журналов. Завершая нашу беседу, еще раз скажу: мой выбор «Жигули», а не «Майбах». Я не торгую своим талантом. – О машинах балакаете? – громогласно спросил Петр, выныривая из толпы. – Привет, Петруччио, – совершенно, на мой взгляд, искренне обрадовался Лавров. – Как Рита? Выздоровела? – Не совсем, – поморщился Муркин. – Все болеет. – Возраст дает о себе знать, – вздохнул Павел, – душа остается молодой, а тело сдает. Я полетел к журналистам. Муркин проводил Лаврова недобрым взглядом и посмотрел на меня. – Умеет Паша себе цену набить. «Полетел к журналистам». Цирк. – Вроде Лаврова по телефону позвали к корреспондентам, – сказала я. Муркин поморщился. – Вилка, какая наивность! Кто мог Пашке позвонить? Пресс‑агента у него нет, машины, кстати, тоже, он пешком разгуливает. Денег у Лаврова пшик, да и откуда бы им взяться? Папарацци сами никому не навязываются, да их тут и нет. Филипп Леонидович пускает лишь нескольких журналюг из гламура, вон они, ходят с камерами, все на глазах. Меня уже сто раз сняли, Пашка на фиг никому не нужен. Он тебе пыль в глаза пустил, понтярщик. И сволочь! Любит ущипнуть с невинным видом. Слышала, да? Понравилось? – Извини, – смутилась я, – вероятно, я сейчас скажу что‑то не то, но Павел вполне любезно вел себя. – А вопросик о Рите? – прогудел Петр. – Каково? – Он лишь поинтересовался ее здоровьем, – тихо произнесла я. Муркин нахмурился и неожиданно выдал: – Ты с ним спишь? Я уронила бутерброд с ветчиной, который почти успела запихнуть в рот.