И, отключив вызов, я окончательно поняла, насколько верную стратегию выбрала. Я обескуражила его, сбила с толку, у манипулятора отняли веревочки, кукла сама дергается без пререканий. Полной податливости, да еще и так быстро, он точно не ожидал. И пусть пока мне придется проигрывать, а может, даже терпеть какие-то извращения, но уже теперь понятно – «такими темпами мы очень скоро прибежим». Глава 10 С работы меня уволили без лишних слов. Администрация здесь привыкла к текучке: такие, как я, чуть ли не еженедельно сменялись такими же, как я. За два трудовых месяца я не успела привыкнуть к сопричастности к коллективу или пищевому производству, но все равно ощущала потерю. О, конечно, не изнурительных вечерних смен и копеечной зарплаты, а чувства хоть какой-то финансовой независимости. И, шагая домой, очень хорошо понимала, почему Сергей Андреевич настаивал на этом пункте: нет ничего хуже, чем полная зависимость от кого-то. На такой шаткой поверхности психика ищет другие ориентиры – вот этим самым ориентиром он и собирается стать. Как и обещал, он позвонил в воскресенье. Сказал, чтобы выходила через час, и добавил со смехом, что форма одежды никакого значения не имеет, поскольку мне придется избавиться от нее почти сразу. Я не спорила и даже почти не дрожала, хотя и отчетливо улавливала его проверку моей новоявленной «покорности». Никаких мне больше ресторанов или свиданий, никакой потенциальной романтики. Выдержать бы самой же утвержденный план. Да хотя бы этот день пережить, я уже не столько боялась самой близости, сколько унижений и проверок, которые могут быть до или во время. По дороге молчали, лишь обменявшись приветствиями. Привез он меня в свою городскую квартиру, которая никаких приятных ассоциаций не вызывала. – Раздевайся, – бросил, проходя в гостиную. – Ты голодная? – Нет, – я ответила поспешно, точно понимая, что все равно он не поведет меня на люди, даже если я сейчас голодные обмороки изображать начну. Сергей Андреевич обернулся ко мне: – Я сказал – раздевайся. Или ты собираешься там часами стоять? Я поежилась, поскольку обувь и верхнюю одежду уже сняла. – Ну же, Юль! – казалось, он пребывал в веселом настроении. – Я умею быть терпеливым, но быть всегда терпеливым не хочу. Долго ждать? Теперь стало окончательно понятно. – Полностью? – Да. Иди сюда, я хочу смотреть. Я делала шаги под собственные мысленные команды. Повторяла себе, что примерно подобное и предполагала. Но если сдамся прямо сейчас, то ничего хорошего не добьюсь. Я имею шанс надоесть этому тирану только после того, как у него отпадет необходимость меня завоевывать. Сергей Андреевич сел на диван, раскинул руки по подлокотникам, закинул одну ногу на колено другой – прямо расслабленный зритель перед экраном. Я заставила себя встать перед ним и одним рывком стянула кофту через голову. От джинсов освобождалась под шум в ушах. Выпрямилась – посмотрела на мужчину. Он молчал, не торопил, но я знала, что будет, если продолжу медлить. Потому так же спешно сняла трусики и бюстгальтер, кинула их на остальную одежду. – Нет, Юль, руки заведи за спину. Он сказал это тихо – не разобрать, просьба или приказ. Хотя какие в такой обстановке могут быть просьбы? Я переплела пальцы сзади, давая ему возможность меня рассматривать. К счастью, он пока не приближался и не трогал меня – только смотрел. Хотя и от одного взгляда я смущалась и смотрела в пол. – Теперь слушай, Юля, – он чуть повысил тон. – Если я не прошу другого – смотри на меня. Не делай ничего, если я об этом не скажу. Но если говорю – не переспрашивай. Я кивнула. Точно, проверка. Он давит, тестирует, до какой степени я собираюсь быть покладистой. Наш последний разговор по телефону мы не обсуждали, он даже о работе не спросил, но обоим было очевидно, что именно этот разговор и висит в воздухе. Вздрогнула, когда он встал. Медленно обошел меня, остановился за спиной и немного наклонился. Я вся сжалась от тихого голоса: – Сядь на журнальный столик, раздвинь ноги. Быть может, это даже было к лучшему. От волнения я едва стояла. Но поза, которую он заставил меня принять, смутила еще сильнее наготы: руки сцеплены в кулаки за спиной, колени разведены. И он смотрит – смотрит везде, подчеркивая свое внимание. И вновь возвращает взгляд на мое лицо, как если бы ему было очень интересно уловить какие-то эмоции. Именно потому я и смотрю в пол. – Чуть шире колени, Юль, посмотри на меня, я об этом уже предупреждал, – он говорит так спокойно, будто просит передать ему за столом солонку. Я была вынуждена поднять лицо и затуманенным от неприятного волнения взглядом уставиться на его губы. Почему-то до сих пор казалось, что он улыбается – я удивилась, осознав, что это не так. И вопрос меня обескуражил: – Тебя возбуждает, когда я на тебя смотрю? – он не дождался ответа и надавил: – Я с кем говорю? – Нет, – я ответила честно. – Мне страшно и стыдно. Он вдруг сел на пол и положил горячие ладони мне на колени. Теперь он смотрел снизу, а взгляд стал еще пристальнее. – Чего ты боишься? Я чуть повела плечом, и так ведь все понятно – чего, точнее кого тут вообще бояться можно. Уголки его губ дрогнули, но улыбка так и не последовала. – Меня? – он озвучил очевидное. – Или неизвестности? Если я буду говорить все, что хочу с тобой делать, то тебе будет комфортнее? Меня раздражало все – от его слов и ситуации до жуткой позы, когда он сидит одетым между моих голых ног. Но я хорошо понимала, что раздражению тут не место – ничему не поможет, потому ответила как можно спокойнее: – Не знаю. То есть про стыд вы не услышали? – Услышал, – он все-таки улыбнулся. – Но мне нравится твоя стыдливость, потому пока убираем только страх. – Сергей Андреевич… – я попыталась сжаться, но тут же ощутила, как он надавил на мои колени, не позволив их сдвинуть. – Да, кстати об этом, – он перебил небрежно. – Когда мы не наедине, то зови меня по имени и на ты. – Не хочу, – вырвалось само. Он усмехнулся: – Как знаешь. А вот когда мы вдвоем, то здесь правило другое. Я бы предпочел «господин», «мастер», кхм, «хозяин»… Должно быть, мои глаза округлились, поскольку он рассмеялся. – Или оставим отчество. – Уж лучше отчество, – выдохнула я. – Ладно. Потом вернемся к этому вопросу. Тогда наедине не забывайся. Эта граница между нами мне очень нравится. Если бы у меня хватило сил, я бы рассмеялась ему в лицо. Но не удалось даже улыбку выдавить. Граница ему нравится! Как будто во всем остальном не он тут диктует условия. Он чуть приподнялся, я подумала, что собирается поцеловать. Но он просто замер. – Еще. Это очень важно. Я буду говорить, чего хочу. Но и ты говори, чего хочешь, когда я спрашиваю. Так вот, чего ты хочешь, Юля? Некоторые вопросы лучше обсудить на берегу. Я растерялась. Кажется, он прекрасно осознавал, насколько мне неуютно: стыдно, страшно, а хотеть я могу только одного – оказаться подальше от него. Одетой. Или вообще никогда не знать Криса, или пусть бы его в тот вечер убили. Вот, точно! Я так и не придумала, как это сформулировать. Сергей Андреевич подождал, не отрывая взгляда от моих глаз, затем улыбнулся: – Ладно, скажешь в следующий раз, когда спрошу. А если и тогда не будешь знать, то придется мне решать за нас обоих. Пока у меня осталась только две просьбы: противозачаточные таблетки, сама посоветуйся с врачом, и полная эпиляция внизу. Я оплачу салон. Хочу, чтобы там ты была гладкой. Я и сама почувствовала, как покраснела, а уж его это зрелище окончательно развеселило. Он как-то быстро, смазанно чмокнул меня чуть выше колена, со смехом встал и отошел. – Теперь к тому, зачем мы тут собрались. Белье. Возьми в пакетах, примеряй и показывай, мне будет проще определиться, что покупать в дальнейшем. Как бы то ни было, но я каким-то образом справлялась. Несколько комплектов нижнего белья, которые я даже не рассматривала. Надевала, поворачивалась к нему, потом так же молча снимала. И после последнего он кивнул и направился к кухне: – Все, это оставь на себе и одевайся. Пойдем по кофейку двинем, да я тебя отвезу. У меня сегодня еще дела. Мягко говоря, я застыла в изумлении. Это все? Все мучения на сегодня? Он даже не собирался заниматься со мной сексом? Я настолько удивилась, что даже для радости места не осталось. Зато кофе пила с большим удовольствием, вдруг выдохнув все накопившееся напряжение. – Да ладно, – он отвлек меня от собственных мыслей. – Мы даже улыбаться начали? В одежде я чувствовала себя куда увереннее, потому и парировать смогла: – Это ведь не странно, Сергей Андреевич, что меня радует скорое возвращение домой? Он пожал плечами: – Нет, не странно. Ты пока очень зажатая, тебя буквально все вгоняет в ступор. Так что улыбайся, а в следующий раз я планирую более… проникновенную встречу. Надеюсь, ты не сильно разочарована? Потому что я сильно, на самом деле. Терпеть не могу откладывать тебя на послезавтра, но приходится это делать и уже не в первый раз. – О, не беспокойтесь, я совсем не разочарована! – Осторожнее, Юль, чем голоднее я буду, тем меньше от тебя останется. Издевается и выводит из себя, но не угрожает – я каким-то образом начала улавливать его неоднозначный юмор. Когда уже подъехали к подъезду, он наклонился ко мне и едва коснулся губами щеки. Вложил в мои пальцы кредитку. – На мелкие расходы и салон. Во вторник переночуешь у меня, я освобожу вечер. – Но… мне в институт утром. – Отвезу я тебя в твой институт. Иди уже, пока не передумал. Я вечером долго осмысливала это дикое «свидание». Он потратил на меня довольно много времени, но так и не потащил в кровать. Отговорился делами, но ведь я понимаю – захотел бы, успел бы несколько раз, вместо разглядываний и примерок. А потом дошла суть: встреча важна в том плане, что он обрисовал границы нашего дальнейшего общения. Как все примерно будет происходить, и кто всегда будет главным. И оставил меня в оцепенении, чтобы я до вторника привыкала к этой мысли. Сергей Андреевич не просто ломает меня, он маринует – заставляет перевариваться в собственных же эмоциях. Игра эта может затянуться надолго, раз он показательно не спешит. А я еще и подгоняю своим смущением его азарт… Как научиться перестать волноваться? Как перестать выглядеть невинной девчонкой, которую можно довести до краски без особого напряжения?