— Считай, я тоже не хочу. Она не станет делиться с ним тем, что наркотики в ее дом принес самый близкий человек. Что вчера она скорей всего общалась в ресторане с таким же дилером, как Дима, что стоит ему уйти, как она позвонит этому придурку, чтобы запретить приближаться к ней на расстояние десяти метров и скажет, что лучше бы Самарский добрался тогда до него… — Я хочу в душ, — вывернувшись из хвата Самойлова, Снежана соскользнула со стула. Он не добьется от нее признаний. — Мы не договорили, — но он, кажется, не спешит сдаваться. Отвечать Снежана не стала. Направилась прямиком в ванную, чтобы смыть с себя всю усталость и грязь очередного «замечательного» утра. Марк проводил девушку взглядом, а потом сам опустился на стул, с которого она совсем недавно соскочила, застыл, как Снежана до этого, сосредотачивая все внимание на узоре кафельной плитки. Господи, только не опять. Только не снова. Ведь это уже было. Совсем недавно и до сих пор не закончилось. Да он даже не уверен, что когда‑то закончится! — Черти что, — мужчина ругнулся себе под нос, емко характеризуя всю сложившуюся ситуацию. Все их прошлые странности как‑то враз померкли рядом с событиями этого утра, которое должно было стать очередным началом начал. * * * Душ помог. Помог разозлиться еще больше. Никогда в жизни Снежана не чувствовала себя настолько взбешенной. Это хуже, чем все обиды на Ярослава вместе взятые, хуже, чем то, за что Марк получил вчера по лицу. Диму даже ударить она не смогла бы, наверное. Убила бы один взглядом. Лучше ему не появляться на ее пороге. Месяц, год, век. Пока Снежана не знала, сколько времени лучше не появляться, но долго. Очень — очень долго. А если он появится… Девушка открыла дверцы душевой кабины, выпуская пар в помещение, подошла к запотевшему зеркалу, провела по нему рукой, встречаясь взглядом со своим отражением, каким‑то хищно улыбающимся отражением. Если он появится, она с превеликим удовольствием сообщит о том, что сделала со всей его дурью. Жаль, Марк не дал ей самой спустить наркотики в унитаз. Тогда она чувствовала бы себя более причастной к этому. Тогда уже по ее вине лицо брата вытягивалось бы в недоумении, как утром вытягивалось ее лицо, когда Марк раз за разом откапывал новую заначку. Что стоит делать в таких ситуациях? Ждать объяснений, оправданий? Он наверняка что‑то придумает, это же Дима, он сможет. Но зачем? Как можно оправдать его поступок? Зачем его оправдывать? А если не оправдывать, то что? Ненавидеть? Даже сейчас Снежана не могла его ненавидеть. Злилась до исступления, сжимала от бессилия кулаки, скрежетала зубами, но это только злость, не ненависть. Ненависть холодна и перманента, а ее злость разгорелась сегодня утром и обязательно когда‑то погаснет. Стук в дверь вывел девушку из раздумий. Марк. Во второй раз он не ушел так, как сделал впервые. Хотя теперь ведь у него есть куда более веские причины для этого — одно дело, когда тебя во сне называют чужим именем, другое — когда ты оказываешься в доме полном наркоты. А он не ушел… Странно… — Все хорошо? — и голос взволнованный. Чего боится? Что испарится через вентиляционное отверстие? Так этого бояться стоит никак не ему, скорей уж у нее есть причины бояться очередного побега. — Да, — наскоро просушив волосы полотенцем, Снежана повесила его, набросила на плечи халат. — Можно я зайду? Закономерное «зачем?», Снежана сдержала. Если хочет — пусть заходит. Наверное, посидел на кухне, подумал, что такие заморочки ему ни к чему, а теперь настроился на серьезный разговор, в котором будет что‑то о том, что она чудесная девушка, но им лучше больше не встречаться, потому что… Нет, не из‑за того, что произошло утром, конечно. А потому, что он ее недостоин. Какая разница, где услышать это — здесь или у входной двери? — Заходи. Марк отрыл дверь, впуская в ванную холодный воздух, остановился в дверном проеме, сосредоточив все внимание на ровной спине у зеркала. Снежана видела в отражении его напряженное лицо, сжатые в тонкую полоску губы, колючий взгляд. Он что‑то решал, кажется, решил. Подошел вплотную, развернул, заглянул в глаза, выждал несколько секунд, а потом заговорил. — Тот, кто оставил наркотики в твоей квартире дорог тебе? Снежана ожидала не этого. Потому опешила, а потом попыталась понять, какой же ответ на его вопрос правильный. — Да… Нет… Да, наверное. Брат же остается братом даже когда он поступает как последний ублюдок? Даже когда поступает как последний ублюдок с тобой? — И ты не хочешь, чтоб я лез в это дело? — Нет никакого дела. Этот человек больше не появится здесь. — Здесь — нет, а в другом месте? Думаешь, он не найдет другой способ подставить тебя? — Он не собирался подставлять… — Пусть не намеренно, но, поверь, собирался. Во всяком случае, он‑то был готов в тому, что ждет тебя, обнаружь кто‑то в твоем доме этот склад. — Это больше не повторится. Никогда. — Ты так уверена? — Да, — Снежана вложила в ответ всю уверенность, которая только была в ней. Она ведь когда‑то упрекнула Ярослава в том, что все дело в том, готовы ли люди прощать причиненное им зло. Когда‑то Саша простила самого Яра. А вот он прощать Диму не спешил. Теперь она понимала, что кинула тот упрек зря. Она тоже вряд ли простит Диму. Может, когда‑то сделает вид, что простила, но в памяти навсегда останется большая такая зарубка, чтоб не забывала. — А если он явится за своим добром? Хоть представляешь, сколько это все стоило? Я не хочу волноваться за тебя, Снежа, а это очень опасно. — И что ты предлагаешь? Нужно было хранить это все до возвращения владельца? Если меня не подводит память, ты сам смыл… это… в унитаз. — Называть наркотики наркотиками Снежане жутко не хотелось. Это слово каждый раз напоминало о том, как низко пал ее брат. — Нет. — А что тогда? — за время диалога, Марк притянул девушку еще ближе, теперь уже практически прижав к себе. — Не хочу за тебя волноваться. Вот и все. Если не даешь возможность решить проблему, я займусь твоей безопасностью. — В смысле? — от такого ответа, Снежана элементарно опешила. Не ожидала. — В прямом. Здесь — не безопасно. — И что ты предлагаешь? Спрятаться в каком‑то бункере и не высовываться, пока не пройдет несколько лет? У меня вообще‑то работа и жизнь и… — Снежана готова была возмущаться долго и максимально убедительно. Диму она не боялась. Он не сделал бы ей ничего. Точнее не сделал бы ничего в физическом плане, все что мог, он уже и так совершил. Другое дело, что Марк не мог знать об этом. — Было бы неплохо, но нет, я предлагаю на время сменить квартиру. Сначала, напряженная до этих слов Снежана вдруг как‑то подозрительно обмякла, а потому из ее горла вырвался нервный смешок. Утро становилось все интересней. — Что? — Я не оставлю тебя здесь, зная, что в любой момент на пороге может появиться какой‑то урод, напичкавший квартиру наркотой. Так понятно? — Да, — от неожиданности, Снежана даже не сразу поняла, что вопрос был практически риторический. — Но что ты предлагаешь? Я не стану проситься к знакомым без объяснений, снимать квартиру — не вижу ни смысла, ни возможности, а к тебе… — Я не предлагаю ко мне, — Марк почему‑то скривился, отводя взгляд, а потом снова посмотрел на нее, поясняя, — я найду место, но мне нужно твое согласие. — Нет, — высвободившись из хвата Самойлова, Снежана отошла, вновь обернулась к зеркалу, взяла в руки расческу, проводя по влажным волосам. — Давай не будем играть в шпионские игры. Ты же понимаешь, что это не решение? — Конечно, понимаю. — Тогда зачем затеваешь? — Чтобы у тебя было достаточно времени на то, чтоб посвятить меня во все, и я смог спокойно этим заняться. Расческа застыла на самых кончиках волос, а Снежана вскинула голову, встречаясь в зеркале с отражением взгляда мужчины за спиной. Вот так. Не сбежать, а заняться этим. Зачем? Сердце пропустило удар, слишком это было неожиданно и слишком сильно задело какую‑то струну в душе. Ту, которая стремилась найти человека, на которого можно будет положиться, которому можно будет довериться и на которого понадеяться. Но мозг сдаваться так быстро не планировал. — Ты слишком самоуверен, Марк. Я не буду прятаться, и тебя посвящать ни во что не планирую, а если тебя это не устраивает, я не держу… Что она делала бы, кивни он в ответ, развернись и уйди, Снежана не знала. Наверное, снова билась бы головой о стену, корила бы себя, кусала губы и повторяла раз за разом, какая же она дура, но он не кивнул, не ушел. Сделал еще один шаг к ней, прижался грудью к спине, оплел руками вокруг талии, устраивая голову на макушке девушки. — Так нечестно, Снежка. Очень нечестно с твоей стороны. Я ведь обещал, что буду рядом. А ты меня постоянно гонишь. Ответить девушке было нечего. Он прав. Главное, чтоб не спросил «почему?». Ибо на этот вопрос она не ответит. Сама не знает. Наверное, до сих пор боится. — Хорошо, я не настаиваю. Но хотя бы охрана… — Не нужно, Марк, пожалуйста, — девушка накрыла его руки своими, вжимаясь в твердую грудь еще больше, снова нашла карие глаза в отражении. — Просто поверь мне, на этом все закончится. Мне ничего не угрожает. Он явно не планировал соглашаться. Свел брови на переносице, собирался возразить, даже открыл рот для ответа, а потом передумал. Пугать ее он тоже не хотел. Ни тем, насколько хорошо осведомлен в том, что такое не может «не угрожать», ни тем, что все равно сделает все, что в его силах, чтоб выяснить состояние дел. А так, наверное, даже лучше. Лучше верить в хорошее. Пусть верит. — Хорошо. Его согласия было достаточно, чтоб девушка снова расслабилась, резко выдохнула, будто облегченно, а потом закрыла на секунду глаза, просто наслаждаясь его близостью. — Но знаешь, мне кажется, кое‑что нам все же угрожает… Зеленые глаза резко распахнулись, на самом донышке загораясь искрой сомненья. И выдайся у них менее напряженное утро, Марк, наверное, потомил бы девушку ожиданием, но сейчас не рискнул.