Легко быть бесстрашной гипотетически прикидывая, какие опасности могут тебя подстерегать. А вот в реальности ты просто пугаешься. Пугаешься и снова все рацио куда‑то пропадает. Снежана попыталась ускориться, оторваться, но преследователь не спешил отставать. Снова догнал, блеснул фарами, непонятно чего ожидая, а потом пристроился в хвосте, просто следуя за ней. Так не ведут себя те, кто хочет остаться незамеченным. Этот хочет чего‑то другого, вот только чего? Очень долго он просто ехал следом, будто хотел убедиться, что его заметили, а когда сделал это — продолжать фарс не собирался, вот только отставать тоже не спешил. Ежесекундно бросая взгляд в зеркало заднего вида, Снежана пыталась понять, кто сидит на месте водителя, и не могла. В голове Снежаны крутилось множество мыслей. Разных, всяких. Она готова была делать что угодно, лишь бы не останавливаться. Но преследователь решил иначе. Еще несколько вспышек света фар, кенгуру джипа на опасной близости с багажником ее машины, и явное требование снова перестроиться, теперь уже в правый ряд. Вот только делать этого Снежана не собиралась. Собрав все свое хладнокровие в кулак, она в очередной раз газанула. — Пошел к черту. И он наверняка пошел бы, будь у нее немного больше опыта таких погонь, но опыта не было. Джип снова выехал на третью, теперь меняя тактику — прижать ее к обочине оказалось не так уж и сложно, а потом, дождавшись, когда она скинет скорость, машина неизвестного гонщика остановилась, перекрыв собой всю первую полосу. Лишь чудом Снежане удалось затормозить до того, как ее седан встретился с правым боком джипа. Адреналин стучал в ушах, мыслей больше не было. Ни о чем, ни о Диме, ни о Ярославе, даже о себе мыслей не было. Снежане показалось, что она вдруг оглохла. Не было слышно ни рокота мотора огромной машины, преграждающей ей дорогу, ни музыке в салоне ее автомобиля. Только гулко бьющееся сердце и ожидание. Ожидание неизвестности. Как завороженная Снежана следила за тем, как кто‑то возится в джипе, открывает дверь с той стороны. Темный силуэт мужчины обошел свою машину, направился к ней. И стоило ему выйти в свет фар, со Снежаной произошло сразу несколько вещей — камень упал с сердца, а еще… ей захотелось убивать. На месте убить того, кто стал у нее на пути. И даже не столько за это, сколько за все дни до сегодняшнего вечера. Не в силах контролировать гнев, Снежана выскочила из машины, звучно хлопнув дверью. — Совсем с ума сошел, Самойлов? — даже крикнуть не получилось. Злость не давала сделать вдох, а потому вопрос прозвучал тихо. Но это «тихо» должно было бы послужить Марку явным показателем — сейчас ему лучше молчать или бежать. Жаль, он знал ее еще не настолько хорошо, чтобы это понять. * * * Он приехал на встречу с деловыми партнерами. На долбанную встречу с долбанными партнерами. В одном из сотни ресторанов Киева. В один день из семи дней недели, в один час из двадцати четырех часов в сутках, сел за один из нескольких десятков столиков в надежде на то, что им удастся быстро решить все вопросы, а потом он со спокойной душой поедет домой. Но в этот идиотский день все должно было сложиться неправильно. Все, начиная с самого утра и до его полной капитуляции. Когда Снежана появилась в ресторане, Марку показалось, что ему уже элементарно мерещится. Слишком часто и много думает о ней, вот она и является на каждом углу. Он моргнул, но морок не пропал. Девушка проплыл мимо их столика, даже не заметив, что случайно коснулся бедром его локтя, а потом направился дальше, теперь не замечая уже прожигающего спину взгляда. Это судьба. Марк почему‑то вдруг подумал, что это судьба. Раз даже после того, как он решил — больше они не пересекутся — она возникает в его жизни из ниоткуда, значит ей не стоит больше пропадать. Не успев толком подумать, что скажет, что сделает, как оправдается и объяснится, он схватился за ручки кресла, собираясь нагнать девушку, но… Она подошла к дальнему столику, в самом углу зала, к столику, за которым ее ожидал мужчина. Марк застыл, так и не успев подняться. — Is everything alright?* — заметив перемену в поведении Самойлова, к нему обратился один из возможных партнеров. * Все хорошо? (англ.) Но Марк далеко не сразу услышал вопрос. Сначала, он проследил за тем, как неизвестный облизал Ермолову несколько раз взглядом, раздел и практически прилюдно поимел, а потом схватил за руку, облобызав еще и ее. У Марка зачесались кулаки. Почему‑то резко захотелось пересчитать зубы этому пылкому ухажеру. А еще больше хотелось, чтоб она выдернула руку, скривилась, отвесила мужчине оплеуху, хоть как‑то выразила то, что это ей неприятно. Но она этого не сделала. Полезла в сумку, достала оттуда что‑то. Бумажка выскользнула на пол, они вдвоем наклонились за ней… Когда же неизвестный ему кавалер вновь накрыл ее руку своей, а Снежана даже не попыталась этому как‑то воспротивиться, Марк понял, что еще один взгляд в их сторону и он взорвется. — All right.* — Попытка улыбнуться получилось печальной. Его оскал скорей заставил немцев усомниться в правдивости его ответа, чем в него поверить. * Все хорошо (англ.) Титанических усилий ему стоило вновь заставить себя думать о работе. Это сделать невыносимо сложно, когда тебя как магнитом тянет к профилю девушки в нескольких метрах. Когда ты мысленно представляешь, как пересчитаешь зубы тому, кто так привычно касается ее. Он, Яр, кто еще? Сколько у нее таких? Таких придурков, как он? Которые караулят ночами под дверью, бросают жен и детей, водят по ресторанам? Ищут предлоги, чтоб оказаться на ее пороге после того, как она достаточно четко дает понять — ты‑то ей не нужен. У нее есть другие… Получше, покруче. Всякие. Переговоры не провалились лишь потому, что они успели обсудить большую часть вопросов раньше, чем Марк сошел с ума. А он сошел. Бесился, бросая взгляд на их столик, бесился, отводя глаза, бесился, кивая партнерам, и слушая их, тоже бесился. Встреча закончилась как‑то резко. Ровно через минуту после того, как Снежана с ее хахалем покинули заведение. Она снова прошла мимо, снова задела его. Теперь уже не расслабленного, а напряженного до предела. Но даже не заметила. Улыбалась мужчине рядом, позволяла приобнимать себя за плечи, шептать что‑то на ухо. Из окна ресторана Марк видел, как незнакомец сажает девушку в машину, как говорит что‑то на прощание, наклоняется, видимо, целует, а потом захлопывает дверь. И в этом его ошибка. Уедь они вместе, Марк, наверное, бесился бы и дальше. Здесь или в любом другом месте. Представлял бы, как великолепно у них продолжится вечер, а еще, с каким удовольствием заехал бы по морде этому самодовольному штриху. Но они не уехали вместе. Он посадил девушку в машину, а сам направился в другую сторону. И это определило все. Невнятное «excuse me» Марка было воспринято новыми партнерами с истинно немецким пониманием, а когда он оказался в своей машине, понял, что уехать просто так не сможет. Не сможет поступить как в то утро. Не сможет молча встать, собраться и исчезнуть из жизни. Не сможет и не хочет. Скорей всего, она не сразу поняла, что за ней «погоня», во всяком случае, среагировала не сразу, а ведь он нагнал ее очень быстро. Нагнал, привлек внимание, выждал, давая возможность остановиться, а потом, когда понял, что этой возможностью она пользоваться не спешит — повторил все снова. И не один раз. Но она слишком упрямая. Слишком упрямая, чтобы исполнить требование и слишком отчаянная, чтобы начать опасную уже погоню. Думал ли Марк о том, что она может чувствовать, заставляя прижаться к обочине и преграждая путь? Ни черта он не думал. В голове крутилось только желание заставить остановиться, а потом выяснить все. Здесь и сейчас. Все. Историю с Яром, с этим штрихом из кафе, с ним, в конце концов. Выйдя из машины на улицу, Марк почувствовал, как пылающее лицо и не менее горячие руки обволакивает холодный воздух. В машине было слишком душно. Хотя проблема вряд ли в машине. У него внутри бурлила лава. И заставить ее застыть могла температура только куда более низкая. Дверь машины девушки открылась раньше, чем он успел к ней подойти. Из‑за нее показалась Снежана, сначала яростно захлопнувшая дверь, а потом сверкнувшая взглядом в его сторону. Она была зла. Явно так же зла, как он сам. И говорила шепотом. Будь между ними немного большее расстояние, Марк не разобрал бы ни слова, а так услышал. — Совсем с ума сошел, Самойлов? — И тебе привет, — надев маску спокойствия, он сделал еще один шаг к готовой метать молнии девушке. — С мозгами дружишь? — вопрос не требовал ответа. Ей вообще не нужны были ответы от него. Хотелось просто врезать гребаному шутнику. — Идиот. За все. За нервы, потраченные только что на погоню, за чуть не устроенную аварию, за это долбанное спокойствие на лице, а еще за ту ночь и то утро. — Я вижу, ты очень рада видеть меня, правда, Снежа? — Иди к черту! — и с каждым его словом сдерживать себя становилось все сложней. — Какого хрена ты творишь? Совсем с ума сошел? Больной… — она выплюнула очередное ругательство, а потом развернулась, собираясь вернуться в машину, сдать назад, а потом угнать в ночь, подальше от него и от своего страха вперемешку со злостью. — А ты не похожа на вертихвостку… Была, — его оклик остановил Ермолову на полдороги. Она застыла, а потом обернулась, вновь бросая на него злой, предупреждающий взгляд. — Что? — и вот сейчас ему точно полезно было бы провалиться сквозь землю или на худой конец вернуться в машину. Но он этого не сделал. Зато совершил очередную ошибку. — Сколько у тебя таких идиотов, как я? Самарский, этот из ресторана, кто еще? — Ты больной. — И как это происходит? Посменно? По дням недели или по часам? Утром Самарский, днем — этот, а вечерами кто‑то еще? Какое время предназначалось мне? — Придурок, — Снежана так и не развернулась. Стояла вполоборота, между машиной и мужчиной, смотрела на него и отказывалась осознавать, что все это происходит на самом деле. — Знаешь в чем твой промах? В следующий раз выбирай тесок, чтоб проблем не возникало. Или проблемы только со мной? А остальных устраивает? Развернуться было очень легко, подойти — тоже, замахнуться — элементарно, а почувствовать, как рука зудит после соприкосновения со щекой зарвавшегося мужчины даже приятно. Он, наверное, такого не ожидал, а ведь должен был бы понимать, что переходит черту. Хотя откуда ему знать, где для нее находится черта? Она и сама этого не знала, никогда раньше у Снежаны не возникало такого непреодолимого желания не просто заставить человека замолчать. А заставить его замолчать вот так. — Убирайся с дороги и не смей больше появляться в моей жизни, понял? — и даже стыдно за свои действия не было. Стыдно было все эти дни до их встречи. Стыдно потому, что Снежана действительно считала себя виноватой, но он сам помог справиться с чувством вины. Сделал это легко и быстро. — Нам нужно поговорить. Удар его отрезвил. Как‑то резко наступило просветление. Просто так по лицу не получают. Значит, сказал лишнего. Много лишнего. — Ты уже все сказал, так что пошел ты к черту! — и в позднем раскаянье Снежана не нуждалась. Думать нужно прежде чем говорить и делать, а задним умом крепки все. Развернувшись, она направилась к автомобилю. Как назло, теперь‑то на дороге снова появились машины. Они проносились мимо, сигналили, водители крутили пальцем у виска и бросали однозначно неодобрительные взгляды на стоящие на обочине машины и людей между ними. — Постой, — голос Марка больше не звучал так спокойно и в то же время ядовито. Но дело ведь не в интонациях, а потому слушать и тем более повиноваться Снежана не собиралась. — Постой, слышишь? — услышав повторный оклик, девушка ускорила шаг. Она не хотела стоять, смотреть, слушать, находиться рядом. Хотела успокоиться наедине с собой, да и своим разочарование тоже упиться лучше было бы в одиночестве. Но ей не дали. Марк поймал девушку за руку, резко развернул на месте, не дав дотянуться до ручки двери. — Что у вас с Самарским? — Не твое дело! — Снежана попыталась сбросить с себя его руку, но он придержал ее. — Я погорячился, прости. Снежана не удержалась от смешка, сбрасывая‑таки с себя руку мужчины. — Погорячился? — вряд ли он не понимал, что с каждым словом все больше напрашивается на вторую пощечину. — Когда? Только что, обозвав меня шлюхой или тогда, даже не удосужившись все выяснить по — человечески? Иди к черту, Самойлов. Слушать тебя, значит себя не уважать. Я говорила тогда и повторяю сейчас — мне не нужны сложности, тем более сложности из‑за чьих‑то тараканов. Понятно? Если да — просто отойди.