— Ты хотел поговорить, — взгляд медовых глаз встретился с уже помутневшими голубыми, которые явно выражали, что о желании говорить он как‑то забыл. А теперь вспомнил. — Да, — не выпуская ношу из рук, Яр развернулся, направляясь в гостиную, опустил Сашу на диван, а сам собирался остаться стоять, но она не дала, потянула за руку, заставляя опуститься рядом с ней. Прошлый их разговор здесь закончился не радужно, правда тогда стояла она. — Я слушаю, — она повернулась к мужу, пытаясь смотреть не так жадно, и слушать внимательно, не отвлекаясь ежесекундно на клокочущую в груди радость. — Возможно, Ермолов возвращается из своих бегов. Ладошка, накрывавшая до этого его руки, сжалась сильней, выдавая волнение. — Откуда ты знаешь? — Я занимался этим, ты же знаешь, — отводить взгляд следовало ему, а сделала это почему‑то Саша. Знала, поэтому когда‑то и сорвалась. — И что это значит? Для нас? — Ничего, — Яр пододвинулся, провел рукой по щеке жены, желая раз и навсегда забрать проснувшийся на донышке глаз страх. Как бы ни храбрилась, он знал — боится. Чертовски боится, но не за себя — за него. — Просто ты должна это знать. Я сказал Артему усилить охрану. Не пугайся, просто так будет спокойней. — А ты? — Свою охрану я тоже усилю, не переживай. — Зачем он объявился? — первый страх прошел, а на смену ему пришла злость. Диму Саша презирала всем сердцем. Не удосуживаясь размышлениями о том, «за что» ненавидит. Она представить не могла, за что его кто‑то может любить. — Он не объявился, малышка, — Яр поцеловал Сашу в макушку, стоило той опустить отяжелевшую голову ему на плечо. — Может и не объявится. Во всяком случае, я на это надеюсь. — Честно? — голос девушки звучал глухо, и как‑то отчаянно. А все потому, что ей слишком страшно было вернуться во время вздрагиваний от резких звуков и ночных кошмаров. — Честно, — Яр провел по шелковистым волосам Саши, аккуратно перехватил ее запястья, поглаживая места, в которых бьется пульс, не слышный, но наверняка слишком быстрый, чтобы продемонстрировать спокойствие хозяйки. — Я хочу, чтоб ты был с нами, — подняв глаза, Саша сделала то, чего делать не собиралась — не хотела давить, она действительно собиралась дать ему возможность побыть наедине с собой столько времени, сколько понадобится. Но все изменилось. Теперь куда больше ей хотелось, чтобы он постоянно был рядом, возле, ближе к ней и дальше от возможно вернувшегося Ермолова. А чтоб отказаться Самарскому было куда сложней, Саша решилась на крайние меры. Он молчал, когда высвободив запястье, девушка потянулась к его лицу, провела по колючей щеке, притянула к себе, зарывшись пальцами в волосы, поцеловала так, как обычно целует ее он. Одновременно нежно и страстно, больно и сладко, забирая все мысли и сомнения. — Глася!!! — они не услышали, как хлопнула входная дверь, не услышали топота ножек по паркету, только крик на любимых Лизиных высоких нотах заставил вернуться в реальность. — Папа плиехал! — чтобы оббежать диван, маленькой Самарской хватило считанных секунд, за которые родителям нужно было успеть опомниться, протрезветь и поймать летящего в объятья ребенка. Именно папе предстояло помочь главному человеку в их семье взобраться на диван, а потом и на него, повиснуть на шее, как это сделала ее мать не так уж давно, а потом слушать возбужденный шепот — жалобы на то, как вели себя его женщины во время его же отсутствия. — Глася тебя лугала, — покачав головой, Лиза насупилась, не выпуская мужчину из маленьких, но таких крепких объятий. — Да? — Яр улыбнулся дочери, переводя взгляд с нее на Сашу, на чьем лице бушевал ураган эмоций — радость, умиление, а еще досада. — Да, — на пороге появилась Глафира, награждая воспитанника совсем уж недружелюбным взглядом. — Мало я тебя била, мальчик мой, слишком мало! — Бииила? — во взгляде Лизы зажглось неверие, а когда девочка попыталась подобное себе представить, откровенное недоумение. — Да, девочка моя, била. Причем мало, идем, — поманив ребенка, Глаша кивнула в сторону кухни. — Ты хотела какао, пошли, а папа с мамой пока договорят, — удостоив взрослых многозначительным взглядом, Глафира улыбнулась малышке. И если маму с папой Лиза еще смогла бы уговорить, с Глашей такое не проходило, осталось лишь тяжело вздохнуть, целуя папу в щеку, а потом, пыхтя, спуститься с дивана, чтобы юлой юркнуть уже к готовой поймать Глафире. — Пап, толька ты скази маме, сто если будет плакать, целовать больсе не будешь, нас с Гласей она не слусает, — бросив фразу напоследок, Лиза скомандовала Глафире «пойдем», скрываясь на кухне, а в комнате стало снова до неприличия тихо. — Солнце, — Яр притянул жену к себе, приподнимая подбородок. Целуя раз за разом, он будто пытался извиниться за каждую слезинку, пролитую по его вине и нет. И как бы ни хотела Саша его отпускать, первой отстранилась она. — Иди к Лизе. Она скучает. И если тебе нужно… Я не настаиваю. Пусть будет так. — И ты будешь плакать? — Яр провел по щеке Саши, будто собирая невидимые слезы. — Не буду, — мотнув головой, она резко поднялась. — Я просто приболела, а Лиза как всегда поняла все по — своему, не желая слушать других. Прямо как некоторые… — защищаясь, Саша выпустила иголки. Но ссориться Ярослав не спешил. Встал, обнял напрягшуюся девушку. — А я почему‑то думал, что других слушать не любишь ты. Да и вообще какие‑то темные делишки проворачиваешь за моей спиной… Реакция получилась ожидаемой. Саша встрепенулась, вскинула испуганный взгляд на мужа, а через секунду, опомнившись, попыталась сгладить оплошность, скрывая удивление за напускным непониманием. — О чем ты? Какие делишки? — Я почему‑то думал, ты сама ответишь на этот вопрос… — Яр взял жену за руку, потянул ее за собой в сторону двери. По правде, услышать от нее ответы сию же минуту он не надеялся. Просто хотел отвлечь. А это ему удалось. — Понятия не имею, о чем ты, — отвернувшись, Ярослав улыбнулся. Юлить она так и не научилась, хоть и часто пыталась, но с ним такое не проходило. — Да? — они вышли из гостиной, миновали коридор, остановились на пороге кухни. — Да. — Вот и хорошо, — Яр наконец‑то оглянулся, даря жене наивнейшую из своих улыбок, а потом добавил. — Передавай делишкам привет. Оставив жену в раздрызганых чувствах стоять у входа, он вновь оказался в поле зрения дочери, получая в награду ее ультразвуковое радостное приветствие, предложение подуть на какао и требование взять на ручки. Ярослав был искренне благодарен Марку. Если эта… интрижка… помогает отвлечься Саше от их проблем, он готов ее не просто терпеть, но и всячески поощрять. * * * Неслышно притворив дверь в спальню, Ярослав снова направился на кухню. Глаша была там — как всегда, будь она дома во Франции или в гостях в Киеве, царила и властвовала на кухне, заставляя все вокруг парить, шипеть, накаляться и морозить в угоду ее мастерству и к удовольствию сторонних наблюдателей, которым иногда выпадала удача следить за творящимся под ее пальцами волшебством. — Спит? — оно оторвала взгляд от столешницы, на которой как раз нарезала овощи для салата, переводя его на вошедшего Ярослава. Сказать, что этот взгляд не лучился счастьем — значило бы промолчать. — Спят, — благо, Самарский не относился к робкому десятку, да и ко взглядам таким попривык. Он вошел, сел на стул, напротив няни, готовясь к законно заслуженной головомойке, которую, он был уверен, Глафира готовила для него все то время, которое он провел с Сашей и Лизой в спальне. — Обе? — она отложила нож, уперев руки рядом с доской. — Да. Сдержать улыбку Яр не смог. Почитать сказку он должен был дочери, а вот подействовала она почему‑то на жену. Саша уснула первой, рядом, тесно прижавшись, уткнувшись носом в шею, будто боялась, что он уйдет не попрощавшись. Наверное, не зря боялась. А вот с Лизой было куда сложнее. На уговоры дочери ушло времени куда больше, но главное — сейчас обе Самарские мирно спали, не подозревая о шторме, который грозил снести на своем пути как минимум стены кухни — Глафира была зла. Очень зла. — Чему ты радуешься? — сорваться на него криком женщине хотелось до жути, но разбудить девочек она боялась не меньше. — Понравилось, про слезы? Думаешь неправда? — Не думаю, — если б отрицал, оправдывался, злость Глафиры сошла бы рано или поздно на нет, а это его покорное согласие заставило ярость клокотать еще сильнее. — Ну и что тогда ты творишь? Я думала, ты понял, осознал, исправился, в конце концов. Думала, до тебя дошло, что с ней так нельзя. А ты пользуешься! Ярослав, просто пользуешься тем, что Саша ничего не скажет тебе вразрез. Не скажет, и не сделает. Сегодня, тебе стукнуло в голову подумать наедине с собой, а завтра что? Решишь подумать уже не наедине, а в компании с какой‑то смазливой идиоткой? И что, опять скажешь, что тебе так нужно и будешь потом являться, пользуясь тем, что она не прогонит? Не она, так я прогоню, Ярослав! — с каждым словом, голос Глаши становился все тише, а глаза будто отмирали. Слова давались сложно. Но она знала, кто нуждается в ее защите в данный момент, и это был не Яр. — Не имеешь ты права уходить, когда хочешь и приходить, когда вздумается. Это твоя семья, а не игрушки. Просто скажи мне правду, ты кого‑то нашел? — Я люблю Сашу, Глафира. — Ответ Ярослава звучал так же глухо, как тирада женщины до этого. От ее слов было горько, а еще от их частичной правдивости. Не давая ей ответить, он продолжил. — Она это знает, и вопросов о любовницах у нее не возникает. Ясно? — И ты думаешь, это придает тебе благородства? Ты все равно ведешь себя, как… — тяжело выдохнув, Глафира вскинула голову, устремляя прямой взгляд на воспитанника. — Как всегда. И как ни странно, именно эти ее слова заставили обоих успокоиться. Электричество, копившееся вокруг них, вмиг испарилось. — Я узнал, что Ермолов может объявиться в любую минуту. Еще один шумный выдох Глаши дал понять, что новость стала для нее неожиданностью, причем не самой приятной. — Что значит «узнал»? И «объявится»? — Он сказал об этом Снежане. — А Снежана… — Нет, — Яр отвернулся, бросая взгляд на дверь. Ему не хотелось, чтоб даже случайно разговор услышала Саша. — Мне Снежана ничего не говорила, я сам… — Я поняла, — слушать о том, что он в очередной раз поступил вопреки просьбам близких и, в общем‑то, законам, Глафира не хотела. — И что? — И ничего. Просто есть вероятность его появления. — И именно поэтому ты оставил свою семью беззащитной?