Бабкин, Верман и Дворкин уставились на него. – Я слишком глуп для таких раскладов, – пробормотал Моня, – как сказал жених моей тети Фиры, когда понял, что его ведут к загсу. – Верман, если вы еще раз упомянете вашу тетю Фиру, я позвоню этой святой женщине и сообщу, что вы попусту треплете ее честное имя! – пригрозил Дворкин. – Не мне вам объяснять, что способна сделать еврейская тетя с племянником, особенно если это любимая сволочь в семье. Верман понурился. – Вы действительно можете продать диадему? – спросил Сергей. Дворкин утвердительно кивнул. – И даже можем сделать это быстро. – Я не понимаю одного, – подал голос Верман. – Если диадема хранится в банке, как эта бешеная собирается ее оттуда украсть? Это же банк, а не коробок с золотыми зубами, которые хранила… Он прикусил язык. – …ваша тетя Фира, – обреченно закончил Дворкин. Динара вошла в кафе и сразу увидела Тимура. Сидит и смеется, глядя в телефон, беззаботный как скворец. – Ты мне что-нибудь заказал? – Брокколи. Гадость твою вареную. Он поднялся и крепко прижал ее к себе, не переставая посмеиваться. – Если я не буду есть гадость, меня разнесет, – сказала Динара, думая о своем. У ювелиров оказалось двое гостей, ей пришлось на ходу менять стратегию разговора и подтягивать в арьергард дополнительные силы, потому что одна женщина против четырех мужчин – это нехороший расклад, как все знают на примере леди Винтер. С двумя пожилыми евреями Динара была бы нежна и обольстительна. Однако Верман привлек ударный отряд и не оставил ей выбора. Пришлось бить залпами из всех орудий. Но не в Вермане дело. Из головы не выходил парень, которого ювелиры называли глупым именем Макар. Сероглазый, взъерошенный, с четкой линией насмешливо изогнутых губ. Очень быстро стало ясно, что он умен и хладнокровен. Достойный противник, если бы Динара искала боя. Но ей не требовался бой, она ждала капитуляции. Этот сероглазый тип с обманчиво юным лицом был опасен. – Как у тебя все прошло? – Отлично. – Она усилием воли отогнала воспоминание о его ухмылке. – А вот и брокколи! Она не посвящала брата в подробности встречи. Тимур был старше на двенадцать лет, но когда Динара выросла, оказалось, что каким-то образом роли поменялись, и старшей в их маленькой семье стала она. Тимур беспечный, веселый. Что бы ни происходило вокруг – поет: красиво и с большим чувством. Ни о чем всерьез не задумывается; есть деньги – радуется, нет денег – смеется, а спросишь чему – ответит: «Что мне остается!» При создании брата с сестрой в небесной канцелярии что-то перепутали, и вся воздушность и звонкость, которые не достались Динаре, ушли Тимуру. Зачем мужчине такие тонкие лодыжки, такие длинные пальцы, такая шея с нежной впадинкой под ключицей? Когда Тимур хохочет, на него оборачиваются женщины. Смотрят так, словно он эскимо на палочке. Словно в насмешку, этого легкомысленного красавца заграбастала самая сварливая баба во всей Москве. Если бы Тимур был перышком, Надежда стала бы гранитным прессом и прижала его прочно, чтобы не улетел. Отец в свое время завещал, чтобы сын женился на татарке. Тимур не послушался, выбрал русскую женщину. Или она его выбрала. Десять лет назад он не был таким слабовольным, как сейчас. В нем чувствовались азарт и хищность. «Я молодой волк!» – говорил Тимур, и даже татуировку хотел сделать с волчьей мордой, но в последний момент испугался боли. Сказки не врут, однако жизнь их редактирует. Молодой волк пришел в избушку за Красной Шапочкой и наткнулся на старуху. – Волк, а волк, отчего у тебя такая пушистая шкура? – спросила бабушка. – Может, чтобы тебе было приятнее меня гладить? – выдавил тот, скашивая глаза на кочергу, которой приперла его к полу старая ведьма. – А почему у тебя такие большие уши? – Чтобы новости по радио слушать и тебе пересказывать. Старуха одобрительно хмыкнула. – А зачем в твоей пасти такие острые зубы? – Чтобы корочки тебе жевать? – заискивающе предположил волк. – Хороший песик! Волка потрепали по холке, и не успел он опомниться, как уже красовался в строгом ошейнике. А Красная Шапочка так и не пришла – закрутила с дровосеком, хоть тот и был женат и воспитывал двойню. – Сегодня к Гуле ездил, – сказал Тимур, подливая чай. – Как мальчик? – Возил его гулять. Смешной такой, разговаривает! Увидел голубей и давай руками размахивать. Коляска у него, конечно, аховая. Еле до парка ее докатил. Как Гуля справляется, не знаю. – Она сама купила? – Государство выделило. Вроде как положено. Но проще пацана на руках носить, чем в такой коляске. В следующий раз, может, так и сделаю. – А другую? – помолчав, спросила Динара. – Что другую? – Коляску другую. – Дорого очень. – Он помрачнел. – Я уже и так крутил, и эдак. Мне не по карману. – Сколько? – Если хорошая, с электроприводом, то под двести. Динара молча кивнула. Записала себе мысленно: двести тысяч. – А у тебя что? Как свекровь, не обижает? Она с улыбкой покачала головой. Зачем что-то объяснять Тимуру? Пусть и дальше живет беззаботно. – Я тут кое-что придумала… Один проект. Если удастся, будут деньги. – Правда? – Много! – Мужа собираешься убить? – неуклюже пошутил Тимур. – Раньше ты свою мегеру прикончишь. Они встречались всегда в маленьких дешевых кафе – дорогие Тимур не любил. Объяснял, что не хочет чувствовать себя нахлебником, потому что платила всегда Динара. А ей не жалко было денег за то, чтобы поговорить с братом. И никакой он не нахлебник! Просто работы пока нет. Кризис. Стройки встали, многие оказались без дела. Как только появится хорошее предложение, говорил Тимур, я в первых рядах буду. И руку так смешно прикладывал ко лбу, по-пионерски. – Как Надежда? – спросила Динара. – Все так же. Жена Тимура Динару не любила и к себе не звала. Они с Тимуром жили в ее квартире. Привести туда сестру в отсутствие жены он не смел – Надежда была женщина злая, наблюдательная и с развитым чутьем. Если бы она догадалась, что в доме побывали посторонние, Тимура ждал бы скандал. А скандалов он боялся. Динара с жалостью посмотрела на старшего брата. Красивый какой… А под глазами морщины, и виски седеют. Она однажды спросила: «Ты так и проживешь всю жизнь с этой склочной бабой? Почему не уходишь? Детей у вас нет, делить нечего». «Маленькая ты еще, Динарка, – сказал Тимур. – Не понимаешь. Постарше станешь, объясню». То есть, считай, ничего не ответил. – Ты чего загрустила? – Тимур ласково накрыл ее руку своей. – Встречаемся с тобой как любовники, украдкой. Ты, наверное, с Гулей своей так же шифруешься. Он усмехнулся: – Меньше. В тот район Надька не ездит, а сюда может и забрести. – Как же ты объяснишь жене, что пьешь кофе с собственной сестрой? – с преувеличенным ужасом спросила Динара. Тимуру нельзя было отказать в проницательности. Он помолчал, вглядываясь в нее. – Что тебя беспокоит, Динар? – Жизнь твоя! – Я серьезно. Это твой новый проект, да?