— ГРИММ? Опять эти смутьяны? — вскричала женщина, перебив бабушку Рельду. Сабрина тяжело вздохнула. Где бы ее семейка ни оказалась, всюду вечножители встречали их негостеприимно. В чем тут дело? В старинной ненависти к Вильгельму или в том, что ее отец. Генри, вмешивался в дела вечножителей? У Сабрины упало сердце. Что, если ее отец втайне продолжал проводить свои расследования, хотя он для того и покинул Феррипорт-Лэндинг, чтобы больше ими не заниматься? — Наверное, вы знали нашего отца. Генри, — обратилась Сабрина к матери эльфов, проверяя свое предположение. — Вашего отца? Нет, я имею в виду Веронику Гримм. — Веронику?! — хором воскликнули Гриммы. — Вы знаете нашу маму? — спросила Дафна. Женщина дернулась, словно получила пощечину. — У Вероники Гримм были дети? Тут в комнату вернулась девочка-фея по имени Мотылек. — Ваше величество, Паутинка сейчас придет, — доложила она. — Отлично. Горчичное Зерно, проводи этих людей на улицу. В их присутствии здесь более нет необходимости. — Полегче, полегче, — сказал мистер Свинсон. — Предлагаю всем успокоиться. Все мы желаем Паку добра, так что… — Выбирайте, как вам лучше удалиться: своими ногами или в ящике, — пригрозила женщина. Тогда вперед выступил, сверкая глазами, мистер Канис. Но не успел он и рта открыть, как все услышали сердитый голос: — Если кто и удалится отсюда в ящике, то это будешь ты! Сабрина испуганно оглянулась и увидела троих здоровяков. Главным среди них был высокий, смахивавший на медведя эльф примерно одного возраста с матерью Пака. Лицо у него было одутловатое, волосы поредевшие. На нем был черный костюм в полоску и дорогие ботинки, на запястье — золотые часы. Его крылья гневно трепетали. Двоих других Сабрина узнала: громила в спортивном костюме и субъект с бульдожьей физиономией; она видела их, когда входила в "Золотое яйцо". Оба держали в руках футляры для скрипок. Главный эльф подскочил к матери Пака, грубо схватил ее за руки и сильно встряхнул. — Всё зашло слишком далеко, Титания. — Убери руки, Оберон! — крикнула женщина, вырываясь. — Вышвырните отсюда этого изменника! — приказал Оберон, тыча пальцем в Пака. Двое его подручных шагнули к больному мальчугану. — Он ранен! — предупредил Горчичное Зерно, преграждая им путь. Тогда гнев Оберона обрушился на старшего сына. — Ты решил стать изгнанником, как твой братец? Тоже хочешь заделаться liosta dubh? Эльф Горчичное Зерно отрицательно покачал головой, но оставлять брата на произвол судьбы не намеревался. — Пак — твой сын, и он ранен, Оберон! — взмолилась Титания. — Он мне не сын! — проревел царь, нависнув со сжатыми кулаками над ослабевшим Паком. — Он меня предал, нарушил тысячелетние традиции. В прежние времена, в прежней стране, за такое неповиновение его голову надели бы на пику. — Что такое "пика"? — шепотом спросила Дафна сестру. — Длинная заостренная палка, — тихо ответила Сабрина. Дафна прикусила губу. — Прежняя страна давно сгинула, как и все твои традиции, — заявила Титания. — Чушь! — воскликнул Оберон. — Скоро всё возродится. Тут в комнату проскользнул высокий тощий субъект с черными волосами и темным лицом с красными опухшими глазами. В тонкой, ссохшейся руке он нес черный чемоданчик. — За мной посылали, — сказал он. — Боюсь, ты пришел напрасно. Паутинка, — заявил Оберон, жестом отпуская эльфа. — Нынче нам лекарства ни к чему. Сабрина не верила своим ушам. Неужели он позволит Паку испустить дух? — Нет, подожди! — выкрикнула Титания и, оттащив мужа в сторону, заговорила с ним неожиданно ласковым голосом: — Позволь Паутинке вылечить Пака. За это я отблагодарю тебя — кое-что подарю тебе. — Что же ты способна мне подарить, Титания? Что может понадобиться мне из твоих рук? — Власть, Оберон! В моих силах дать тебе власть над всей общиной. — Она и так мне подчиняется, — со смехом ответил главный эльф. Его головорезы тоже захихикали. — Пусть так, но на их уважение ты не можешь рассчитывать. От меня же ты можешь получить то, что всегда хотел, — их поддержку, — возразила Титания. — Ты обретешь то, что позволит возродить твое бесценное царство эльфов. — Что же именно я обрету благодаря тебе? — спросил Оберон. Титания указала на Сабрину и Дафну: — Детей Вероники Гримм. Оберон быстро справился с изумлением и рассмеялся: — Я устал от твоей лжи. Титания больно схватила за руку Сабрину: — Скажи ему, кто была твоя мать, слышишь, человеческая дочь! — Вероника Гримм, — сказала Сабрина, вырывая руку. — Только, кажется, не та Вероника Гримм, о которой вы думаете. Наша мама не имела никакого отношения ко всей этой чепухе с вечножителями. Услышав это, Оберон так сверкнул глазами, что Сабрине пришлось отвернуться. — Лечи мальчишку! — приказал он Паутинке, затем опять обратился к жене: — Когда вылечится, пусть снова ползет под тот камень, под которым просидел последние десять лет. Похоже, эти слова Оберона опечалили Горчичное Зерно и Мотылька, Титания же покорно кивнула и поблагодарила мужа. — Эй, Чокнутый Бобби! — крикнул Оберон эльфу в спортивном костюме. — Подать сюда волшебника! Чокнутый Бобби кивнул, запустил руку в футляр для скрипки, извлек оттуда длинную тонкую палочку с большой серебряной звездой на конце и несколько раз взмахнул этой палочкой над головой. Тут же перед ним вырос пузатый лысоватый коротышка с большущим носом картошкой. На человечке были серые штаны, белая рубашка и изумрудно-зеленый фартук, замасленный и запыленный. Коротышка пребывал в недоумении, вернее, в ужасе и непрестанно озирался. Потом нахмурился. — Ах, ваше величество, — забубнил он с сильным южным акцентом, — куда это годится? Я провожу совещание, и вдруг прямо на виду у всех стажеров и Санта-Клаусов растворяюсь в воздухе. Ну и натерпелись они страху! Если вы воображаете, что порошок забвения растет на деревьях, то вы сильно заблуждаетесь. Он очень дорогой, и раздобыть его становится всё труднее… — Мне потребовались твои особенные таланты, волшебник, — сказал Оберон. — Сегодня вечером я устраиваю праздник. Хочу собрать всех до единого вечножителей города. Скажи им, что у меня для них приготовлен… В общем, сюрприз. — Вы меня разыгрываете? Праздник? Прямо сегодня? — запричитал волшебник. — Совершенно невозможно, немыслимо! Такие вещи надо планировать заранее. Эльф с бульдожьей физиономией подошел к волшебнику, схватил его за шиворот и притянул к себе. — На то ты и волшебник, чтобы для тебя не было ничего невозможного. — Уберите своего головореза! — взмолился человечек. — Отпусти его, Толстяк Тони, — усмехнувшись, велел Оберон. Эльф нехотя исполнил приказание, — Воля ваша, но чудес не ждите, — проворчал волшебник. — Так-то лучше, — молвил царь эльфов и, обернувшись к своим подручным, приказал, кивнув на Сабрину и ее родню: — А этих отведите в надежное место. Надо постараться, чтобы рождественский подарок для моих подданных не был испорчен. — Будет сделано, босс, — отчеканил Чокнутый Бобби, и Оберон покинул комнату. — Оставьте меня наедине с Паком, — распорядился эльф Паутинка. Открыв чемоданчик, он стал извлекать из него пузырьки с порошками, пустые стеклянные колбы, ступку с пестиком, потом приступил к смешиванию снадобий. — Всем выйти! — приказала Титания и первой покинула комнату. За ней последовали Мотылек и Горчичное Зерно, суетливый волшебник, прихвостни Оберона, Гриммы и их друзья.