Я помахал рукой всем сразу. Потом повернулся. Девчонки стояли на старой облупленной тумбе в углу балкона. Вначале я решил, что это просто какой-то ларь. Потом понял, что это старая швейная машинка «зингер». Древняя! Ей же лет сто! Кто такой антиквариат выкидывает? – Привет! – сказал я громко и дружелюбно. – Ветрено сегодня! Одна девочка гордо отвернулась. Другая неуверенно кивнула. Было девчонкам лет по пятнадцать-шестнадцать. Они держались за руки, крепко, аж пальцы побелели. И прижимались к стене. Ту, что кивнула, хорошенькую и рыженькую, звали Юля. Она училась в десятом классе. Неприветливую, коротко стриженную брюнетку звали Аня. Она училась на первом курсе технического колледжа. Подружками они были ещё с детского сада. Плохо. – Девчонки, только один вопрос! – крикнул я. – Вы не беременны? Теперь и Аня посмотрела на меня. С искренним возмущением. – Объясняю суть вопроса, – пояснил я. – Если вы восстанете и возродитесь, будучи беременными, то вы останетесь беременными навсегда. Понимаете, какой это ужас? – Мы не беременны! – с возмущением выкрикнула Юля. – Мы не проститутки! – поддержала её Аня. Я присел на корточки. Во-первых, скрываясь от ветра. Во-вторых, такая поза должна их расслабить. В-третьих, из такой позы можно очень резко рвануться вперёд, но вряд ли они это понимали. – Хорошо! – крикнул я. – Тогда второй вопрос. Если можно! Как звать эту сволочь? Девчонки переглянулись. – А вам зачем? – с надрывом воскликнула Аня. – Надо же знать, кто такой дурак. – Он не дурак! – сказала Юля. Внезапно посмотрела вниз и испуганно отвела глаза. Хорошо, хорошо… – Он нас обеих любит! – поддержала Аня. – И не может выбрать! А мы подруги, мы не будем друг друга предавать! – А зачем предавать? – удивился я. – Он вам обеим нравится? Вы подруги? Ну и живите втроём. На мой взгляд, это было прекрасное предложение, хотя детский омбудсмен мог бы его и оспорить. – Он женат! – с надрывом воскликнула Юля. – Сказал, что любит нас, но не может жену бросить! – Вот козёл, – согласился я искренне. Понятное дело, что мужик просто пытался отвязаться от влюбившихся малолеток, при этом сильно их не травмируя. Но перестарался. – Девчонки, у вас сигареты есть? Девчонки переглянулись. Юля достала зажигалку. Аня – мятую пачку сигарет, которую ей никто не должен был продавать по возрасту. – Вам бросить? – спросила Аня. – Уронишь! – возмутился я. Встал, подошёл к девчонкам (обе напряглись), взял сигареты и зажигалку. Снова сел, но уже поближе. – У меня дочка в вашем возрасте тоже со взрослым парнем встречалась… По возрасту у меня не очень-то получалась дочка-ровесница Юли с Аней. Но в пятнадцать лет все взрослые на одно лицо. – И что? – с подозрением спросила Юля. – Что-что… Дура, вот что! По ней полкласса сохло, а она за учителем бегала… Два месяца в слезах ходила. – А потом? – Потом? С другим познакомилась. Двадцать два года, студент МИМИ. – Мими? – удивилась Аня. – Московский институт молекулярных исследований, – на ходу придумал я. – Мимишный парень. Вот это уже лучше. Обе улыбнулись. Тут как на рыбалке – подкормка, крючок, подсечь, вытащить. – Девчонки, слезли бы вы, а? – попросил я. – Посидим, покурим, поговорим. Аня и Юля переглянулись. Прыгать они уже не хотели. Может, и с самого начала не хотели, просто завели друг друга в силу свойственной полу и возрасту эмоциональности. – Не будете нас держать? – спросила Аня. – Не буду, – пообещал я. Аня неловко переступила на тумбе. Попыталась присесть, тут налетел порыв ветра, она пискнула и прижалась обратно к стене. – У меня ноги затекли! – в панике закричала она. Юля схватила её за плечи и сама пошатнулась. – Стоп-стоп-стоп! – воскликнул я, вставая. – Давайте помогу. Они уже не спорили. Я крепко взял обеих за руки. Потянул вниз. Юля аккуратно спрыгнула на балкон. Аня пошатнулась и стала оседать в сторону перил. – Твою мать! – завопил я, хватая девчонку обеими руками. – Держите меня, держите! – в панике закричала Аня. В полуприседе она балансировала на краю ветхой поскрипывающей тумбы, всё сильнее и сильнее заваливаясь в сторону края. Я бы её легко вытащил, но ветер навалился мне на спину и теперь толкал к девчонке… Дверь хлопнула. Михаил в два прыжка оказался возле нас. Одной рукой рванул на себя Аню, другой придержал меня. Мы все вместе рухнули на грязный балконный пол, покрытый голубиным помётом и старыми сплющенными окурками. Юля рыдала. Аня хлопала глазами, засунув в рот палец. – Вот же дурёхи, – сказал я с чувством. – Держите свою отраву. Аня вытащила изо рта палец, сменила его на сигарету и лихо запалила ту с фильтра. Я вздохнул, вытащил у неё изо рта сигарету и затушил. Буря, похоже, решила сегодня пройти стороной. Тучи всё так же неслись над городом, временами проливаясь короткими холодными ливнями, но ветер ослабел. – Ты берёшь на себя больше, чем требуется, – сказал Михаил. Я снова был за рулём, он сидел рядом. К его старому костюму добавилась помятая фетровая шляпа, которую он предусмотрительно оставил в машине. – Надо было дождаться переговорщика, девчонки не собирались прыгать. – Их бы сдуло, – сказал я. – А ещё их было двое. Двое друг друга быстро заводят, и в хорошем, и в плохом. – Тоже верно, – согласился кваzи. – Тебе помочь с переездом? Он немного подумал. – Да, спасибо. Вещей у нас не много, но ведь положено делать новоселье. – Кем положено? – Людьми, – ответил Михаил. – А… – Я остановился возле участка. – Ты считаешь себя человеком? – Одной из трёх разновидностей. Люди. Восставшие. Кваzи. – Восставшие, на твой взгляд, тоже люди? Михаил заколебался, прежде чем ответить. – Промежуточный этап. Куколка. У насекомых это обычное дело – личинка, куколка, взрослая особь – имаго. Можно найти много параллелей. Личинки обычно хищники, имаго – часто вегетарианцы. – А восставшие – куколки?