– Протоиерей Пётр Меленков? – спросил неожиданно Михаил. – Руководитель седьмой канцелярии? – Бедренец Михаил Иванович? Особый инспектор Представителя? – тепло спросил поп. Я почувствовал себя лишним. И поэтому немедленно вклинился в разговор: – Простите, что вмешиваюсь. Я, конечно, простой полицай, в высоких материях не силён. Но с каких пор кваzи могут шантажировать людей, взяв в заложники восставших? Михаил, Пётр, Владислав и Анастасия молча уставились на меня. Почему-то мне стало неудобно. – Я имею в виду, что не станет же она их убивать, – сказал я. – Кваzи относятся к восставшим как к детям. Это всем известно! – Есть люди, которых ничуть не смутит необходимость убить ребёнка, – сухо ответил Владислав. – Ладно, допустим, – неохотно сказал я. – Эта Виктория – совершенно психованная… даже для кваzи. Извините, Михаил. Допустим. Но мы не ведём переговоров с террористами. Кваzи – так кваzи, восставшие – так восставшие. Почему спецназ не начинает… э… – Не начинает что? – ласково спросил Протоиерей. – Освобождение заложников? – Да, глупость сморозил, – честно признал я. И впрямь. Как освобождать полторы тысячи восставших, мечтающих сожрать своих освободителей? Они и сами по себе смертельно опасны, это ведь не новенькие, неуклюжие восставшие, эти просидели в заточении десяток лет, они быстры и неутомимы, их очень трудно убить. А уж когда их направляет воля кваzи, то отправлять в подвалы храма спецназ – это только кормить восставших. – Тогда уж простите, но вот вам мнение простого полицейского, – сказал я. – Включайте магнетроны. Пока эта сволочь не бросила восставших на штурм. Это чахлое оцепление, – я демонстративно огляделся, – полторы тысячи хорошо выдержанных восставших не удержит. Вы даже огнемёты не подтянули, даже танки! Мы рискуем получить вспышку в центре Москвы. Вспышку первой категории! Я понимал, почему вокруг нет бронемашин и сотен солдат. Паника в центре Москвы – это не шутка. Я только ждал, когда они начнут возражать и объяснять, в чём я не прав. А они почему-то молчали. Все. И поп в белой рясе, и наглый госбезопасник, и кваzи. Только Анастасия почему-то всхлипнула. – Он прав, – неожиданно сказал Михаил. – К моему глубокому сожалению – он прав. Включайте свои магнетроны, Ваше Высокопреподобие. Лицо Петра исказилось как от боли. Он покачал головой. – Полторы тысячи душ… – Когда вы вывели танки своей бригады на МКАД, вы не колебались, полковник Меленков, – сказал Михаил. – Вы убили сотни тысяч восставших и десятки тысяч людей. Но спасли миллионы живых людей. Вот тут я понял, кто передо мной, сглотнул и подавил желание вытянуться по стойке «смирно». Протоиерей покачал головой: – Полковника Меленкова давно уже нет. – Но вам придётся его позвать, Ваше Высокопреподобие, – сказал Михаил. – Простите, но это решение принять можете только вы. Я, со стороны кваzи, готов засвидетельствовать, что это был единственный возможный выход. – Толик, – сказала вдруг Анастасия. – Моего младшего брата зовут Толик. Ему десять лет. Он… он там. Мама там. И он там. Когда… если он превратится в кваzи, он все равно останется ребёнком. Навсегда. Она посмотрела на меня, глаза её были сухими. – Наверное, Денис прав. Наверное, другого выхода нет. Вот почему она примчалась к храму. Вот что значили её вчерашние слова про мать и брата, которые «отдельно». – Вы слышали их мнение, – с каким-то облегчением произнёс Владислав. – Ваше Высокопреподобие, я к нему присоединяюсь. Я посмотрел на бывшего полковника, чьим именем собирались назвать площадь в центре Москвы, но потом так и не назвали – говорят, по его настоятельной просьбе, человека, которого прочили в президенты, но который внезапно исчез отовсюду. И увидел в его глазах растерянность и страх. Он боялся. Боялся второй раз совершить то, что однажды уже сделал. Убить полторы тысячи уже мёртвых… лишив их шанса однажды обрести разум и вернуться пусть к искажённой, уродливой, но всё же жизни… Как в нём все это сочеталось? Военное прошлое. Уход в религию. Церковная карьера. И чем же он так нагрешил, что ему вдруг послано такое испытание? А ещё говорят, что Бог каждому посылает лишь тот крест, который тот может вынести… – Михаил, ты можешь нейтрализовать влияние Виктории на восставших? – спросил я. – Мне для этого необходимо оказаться рядом, – ответил он. – А на расстоянии? – На расстоянии я смогу сдержать одного-двух… Если она бросит против меня хотя бы десяток – восставшие меня растерзают. – Она на главном посту охраны, там всё просматривается с камер, – сказал Пётр. Но в голосе его послышалась надежда. – Электропитание автономное, хватит на трое суток. – Совсем нет возможности подобраться поближе? – очень по-деловому спросил Михаил. – Можно что-то придумать. Инспектор Бедренец, не стоит ли позвать ещё кваzи? – Не все кваzи одинаково эффективны в управлении восставшими. У вас ведь были кваzи в персонале? – Трое, – кивнул Протоиерей. – Они умели управляться с восставшими. Но они не справились. Нет, Михаил, не будем плодить сущности сверх необходимого. – Одному тебе всё равно не справиться, – сказал я. – А я и не сомневался, что ты пойдёшь, – ответил Михаил. – Владислав, вы поможете нам с оружием и бронежилетами? Владислав кивнул. Сказал, сморщившись: – Но своих людей не дам. У меня прямой запрет на вход в здание… – Ваших людей не надо, – сказала Анастасия. – Я пойду с ними. Она обвела нас дерзким взглядом, будто ожидая споров. Но никто не спорил. Владислав только окинул её придирчивым взглядом, будто оценивал требуемый размер бронежилета. – Ваше… э… высокопреосвященство… – начал я. – Высокопреподобие, – поправил Пётр. Его лицо расслабилось, стало спокойным и собранным. – Да, конечно. Я пойду с вами, вам нужен проводник. Всё, что можно сделать снаружи, сделает мой помощник. Хорошо выдержанный восставший – это не полуобглоданный труп, обретший способность двигаться и желание жрать живую плоть. Все съеденные и повреждённые части тела со временем регенерируют. Половину тела восставшие регенерируют за два-три года, если их, конечно, кормить. Это уже не прежняя плоть, она бледно-сероватая, но в принципе и у людей бывает такой цвет кожи. В их жилах медленно течёт густая псевдокровь, в которой нет эритроцитов, но которая прекрасно переносит кислород. В капилляры эта мерзость протиснуться не может, но восставших это не смущает. Если пищи нет – они впадают в летаргическое забытьё, в котором могут находиться годами. Уморить голодом, насколько я знаю, за десять лет так никого и не удалось. Обычно восставшие двигаются медленно, даже не очень координированно, но когда чуют пищу – обретают стремительность движений. В общем-то они не многим отличаются от кваzи. Тоже сильны и выносливы. Только разума нет и не вегетарианцы. Я застегнул бронежилет, поднял и закрепил твёрдый кевларовый воротник. Зарядил дробовик. Снарядились мы все одинаково. Для противостояния восставшим никто не придумал ничего лучшего, чем многозарядный дробовик с крупной дробью, пистолеты с тупоконечными пулями, имеющими высокий останавливающий эффект, и мачете – как последний довод. Автоматы, гранаты – это всё от лукавого. Огнемёт эффективнее, конечно, но восставшие боли не чувствуют и могут долго сражаться, сгорая заживо. Команда, конечно, у нас собралась удивительная. Протоиерей, кваzи, полицейский офицер и девушка-эксперт. – Если бы мы были в компьютерной игре, – сказал я, – то вы могли бы немножко колдовать, Ваше Высокопреподобие. Протоиерей проверил магазин в дробовике и сухо сказал: – В компьютерных играх колдуют маги, а священники исцеляют и призывают божественную силу. Насчёт исцеления я вам ничего не гарантирую, а молюсь с утра и так непрестанно. Признаюсь – я не нашёлся что ответить. Мы стояли в бойлерной, расположенной где-то на границе между помещениями собственно храма Христа Спасителя и подземными помещениями приюта. Шумела вода в трубах, щелкали какие-то реле. Десяток молчаливых полицейских, караулящих здесь, прятали глаза. Они останутся в относительной безопасности, а мы пойдём навстречу полутора тысячам голодных восставших. – Эта дверь ведёт в нижнюю бойлерную, а оттуда – в помывочную, – сказал Протоиерей, указывая на крепкую железную дверь, запертую изнутри на замок и внушительный засов. – В помывочной нет видеокамер, нас заметят не сразу. – Почему нет? – удивился Михаил. – Настояло общество защиты прав восставших, – объяснил Протоиерей. – Среди пациентов ведь есть несовершеннолетние. – О Господи, – вздохнул я. – Если вас утешит, я тоже считаю это глупостью, – ответил Пётр. – Но в данный момент это нам на руку. После помывочного зала мы выйдем в пятое отделение, пройдём мимо палат… – говоря, он водил пальцем по разложенной на шатком пластиковом столике схеме. – Потом лаборатория микробиологии, кухня… – Кухня? – Меня охватил нервный смех. – Так её называют. Потом коридор, комнаты персонала и главный пост охраны.