Тело на асфальте вздрогнуло. Чуть-чуть шевельнулось. Я отступил на шаг, посмотрел, и меня передёрнуло от омерзения – сероватые сгустки мозгов втягивались обратно в проломленный череп. Этого не могло быть, это противоречило всей человеческой физиологии, но мозги, будто черви, вползали обратно. Сломанная и неестественно выгнутая нога восставшего дёрнулась и медленно приняла вполне нормальное положение. – Ты видишь? – спросил я. – Он восстанавливается, – прошептала Ольга. – Эта тварь оживает! Я вынул нож: – Похоже, есть только один надёжный способ – отрезать голову. – Давай я, – сказала Ольга. – Мне тоже надо учиться, – покачал я головой. – Залей рану ещё чем-нибудь. Антисептиком посыпь. И перевяжи. А я с этим разберусь… Ольга спорить не стала. Внимательно оглядела улицу (я заметил, что теперь она осматривает и балконы, и крыши). Сказала: – Хорошо. А потом ты понесёшь сына. Если я… лучше, чтобы он был у тебя. Мы обедали в пирожковой «Пир Пирата» в торговом центре на Третьем кольце. Пирожковая была заточена под семейный отдых, основными посетителями тут были родители с детьми, посмотревшие кино и решившие перекусить перед походом за продуктами. Обстановка была соответствующая – пиратская. И роспись на стенах, и лестницы-канаты под потолком, и нос старинного корабля, вылезающий из стены и вытянувший бушприт на ползала… Раскрашенный под капитана Джека Воробья аниматор развлекал несовершеннолетнюю публику. В общем – не то место, где полицейский дознаватель в форме и пожилой кваzи в старомодном костюме смотрятся завсегдатаями. Скажу честно – мы скорее выглядели как аниматоры, готовящиеся сменить самого невезучего и самого обаятельного из пиратов. Но тут были самые лучшие пирожки в Москве. И я, наплевав на условности, привёз сюда Михаила, когда тот предложил пообедать. Обслуживали нас корректно. Москва, конечно, не Питер. И не толерантный Париж или Лондон, где кваzи – как грязи. Но и у нас с топорами за кваzи никто не гоняется. Я заказал пирожки с мясом и горячий бульон. Михаил – картофельные и капустные пирожки, после чего поинтересовался: – Там точно не будет животных белков? – Жарим на растительном масле, – ответила жующая жвачку молоденькая «пиратка»-официантка с затейливым пирсингом на щеке: сотней, не меньше, крошечных светодиодов. Когда девушка говорила, светодиоды вспыхивали, рисуя абстрактные узоры. – Кваzи их любят. – Бери-бери. Разве что червячок в капусте попадётся, – сказал я. – Червячка я как-нибудь переживу, – ответил Михаил. Официантка возмущённо посмотрела на меня: – Нет у нас червячков в капусте. Светодиоды на её щеке окрасились красным и запульсировали. – Я шучу, – извинился я. – Шикарный пирсинг. – Спасибо. – Она снова посмотрела на Михаила. Щека окрасилась зелёным и розовым. – Возьмите овощной взвар. Очень вкусно. Даже не вегетарианцы берут. Михаил взял. Сейчас мы съели по первому пирожку, Михаил одобрительно кивнул, я размышлял, будет ли уместно выпить пива. Решил, что всё-таки нет, но пообещал себе взять реванш вечером. – Это хорошее место, да? – спросил Михаил, оглядывая зал. Дети галдели, родители ели. Большинство взрослых пили пиво. Оно тут очень неплохое. – Для родителей с детьми – идеальное, если ты об этом, – сказал я. – Спасибо. Да, я об этом. – Михаил помолчал, вращая пальцами стакан на столе. – Мне довольно трудно быть отцом живому ребёнку, Денис. Те вещи, которые вы, живые, понимаете интуитивно, мне приходится постигать логически. – А у тебя своих не было? – спросил я. – Был сын, была дочь, – коротко ответил Михаил, и я понял, что их уже нет. – Но очень давно. Мне и дедушкой-то быть поздно. – Тебе в земле пора лежать, – очень невежливо сказал я. – Ну да. Однако мир изменился… Так вот, спасибо. Мне порой трудно понять, что ребёнку хорошо, а что – нет… У тебя ведь был сын? – Да. Погиб в самом начале… – Соболезную. Я кивнул. За его словами не могло быть настоящих чувств, и Михаил знал, что я это знаю, но он всё же счёл нужным это сказать… – Ровесник Найда, – сказал я. – Был бы ровесник. Только он в Ольгу пошёл, в жену… совсем светленький. Ему и года не исполнилось… А зачем ты изображаешь из себя отца мальчику? Ты ведь его не любишь. Нет, я понимаю, ты его спас во время катастрофы. Но потом? Почему не передал в человеческую семью на усыновление? Михаил ответил не сразу. – Кто такой хороший полицейский, Денис? Я пожал плечами. – Ну я, например. – А без шуток? – Ну, есть основные принципы, – сказал я. – Защищать людей. Не брать взяток. Руки с мылом мыть перед едой. Михаил кивнул: – Тоже годится. Но основное – справедливость. Хороший полицейский не может предотвратить все преступления и исправить все ошибки. Но он должен добиваться того, чтобы справедливость восторжествовала. Хотя бы в том, что зависит от него. – Допустим, – сказал я. – Ты хороший полицейский, надеюсь, что и я тоже. А при чём тут мальчик Найд? – Справедливость заключается в том, – рассудительно, будто ребёнку, объяснил Михаил, – чтобы я был ему отцом. Насколько могу – хорошим отцом. И то, что я не могу по-настоящему его любить, ничего не меняет, поскольку я должен стремиться к справедливости. Я посмотрел на него и покачал головой: – Жаль, Михаил, что ты не человек. Мы бы могли подружиться. – А мы и так уже подружились, – ответил кваzи. Я засмеялся и глотнул бульона. – Нет, извини. Ты мой напарник, так сложилось. Ты хороший полицейский, я хороший полицейский, и это накладывает свой отпечаток. Но мы не друзья и никогда ими не станем. Точно так же, как ты не можешь стать Найду настоящим отцом. Михаил задумался. – Это неправильно. Найд считает меня отцом. А ты можешь считать меня другом. В чём разница, если я веду себя как хороший отец и хороший друг? Я почесал затылок, вздохнул. – Блин, хороший вопрос, как бы тебе ответить… Джек Воробей суетился у соседнего столика, пытаясь вовлечь толстого веснушчатого мальчишку в игру. Пацан не втягивался. Ему хотелось есть пирожки. Я взял со стола салфетку, аккуратно скомкал и запустил Джеку Воробью в затылок. Аниматор начал озираться в поисках агрессора. Толстяк, видевший моё движение, захихикал. Я заговорщицки подмигнул мальчишке, тот подмигнул мне. Джек Воробей, утратив к нему интерес, двинулся по залу, явно выслеживая напавшего на него шалопая. – Это не было хорошим поступком, – укоризненно сказал Михаил. Я промолчал. – Твои действия должны были мне что-то продемонстрировать и привести к пониманию моей неполноценности, – продолжал Михаил задумчиво. – Я подумаю. Но ты всё равно не прав. Я махнул рукой: – Оставь, Михаил. Будем считать, что ты меня переспорил и победил. А Найда сюда приведи. На следующей неделе как раз начнутся девятые «Пираты», дети их обожают. Говорят, правда, что Джонни Депп там почти не играет, он как стал кваzи, так очень разборчив в ролях, в основном его компьютерный аватар. Но какая разница, если он ведёт себя точно так же, как настоящий? Михаил жевал бутерброд, размышляя о чём-то. Потом спросил: – Скажи, то, чем мы занимались всё утро, это и есть твоя основная работа? – Это ещё самая интересная её часть, – признался я. – Ты заслуживаешь большего, – сказал Михаил с укоризной. – Ты хороший полицейский. – Ну, так если заслуживаю и если мы друзья – колись, – предложил я. – Зачем ты прибыл в Москву, что расследуешь на самом деле. – Это всё очень сложно, – ответил Михаил. – А ты как-нибудь простенько. Михаил колебался. Кажется, он и впрямь был готов к какой-то откровенности.