Теперь главное дождаться ответа. Я знаю, знаю, что дождусь. Окрылённая и немного нервная от предстоящего испытания, я буквально слетаю со ступенек и сразу в объятия Влада. Он, как истинный джентльмен — не перевелись ещё, глянь, — стоит возле машины, а не ждёт меня в ней. Я влетаю в его объятия и сразу же прижимаюсь к губам. Да, я скучала. Очень. Он улыбается мне в губы и ненадолго сжимает своими крепкими медвежьими руками почти до хруста. Но я не против. Даже весьма за. С некоторых пор это любимый мной вид объятий. — Платье? — он сверкает глазами, проходясь руками мне по спине. — Единственное и неповторимое, — смеюсь я. — Тебе очень идет, — его колючая щека прижимается ко мне, а руки ползут ниже. — Ай-яй, — шиплю я. — Все еще болит? — хмурится он. — Да я прикалываюсь. Не загоняйся, непоправимый урон моей психике ты не причинил, но и на темную сторону любительниц таких приключений не перевёл. Так что обойдёмся без повторений, урок усвоен. Нам далеко ехать? — От силы час. — Я готова, — поправляю сумку на плече, чуть подпрыгивая. — Что в сумке? — Так, по мелочи, на всякий непредвиденный случай. Влад просто кивает, берет мою сумку и закидывает на заднее сидение. Потом открывает мне дверь и подсаживает в свою высокую тачку. Сердце разгоняется до скорости болида. Подскакивает, глухо стучит, отдаваясь в горле. И все же я очень волнуюсь. Знакомство с родителями. До этого этапа я не доходила ни разу в своих не слишком продолжительных отношениях ранее. Влад садится на место водителя и прежде, чем завести машину, сжимает мою руку, нервно теребящую подол Гусиного платья. — Тебе совершенно не о чем волноваться. Ты там будешь самая нормальная из всех. — И что это значит? — округляю я глаза. — Увидишь, — хитро улыбается он, заводит машину, и мы трогаемся с места. Солнце уже довольно высоко и нещадно печет. Мы едем с включенным кондиционером ровно до того, как не выезжаем за МКАД. Когда количество машин стремительно уменьшается, а вдоль дороги выстраиваются сосны, мы открываем окна, пуская свежий воздух в салон. Радио хрипит и бесконечно прерывается, и мы его выключаем. Я не люблю тишину, поэтому сразу начинаю болтать о всякой ерунде, заполняя пространство потоком слов. — … И тут одна из мамаш становится рядом и давай повторять каждое слово за мной. Я кричу: выше руки, ребята! Она суфлером: руки выше, Алеша! Я: а теперь прыгаем! Она: прыгай, Алеша! Каждое. Долбаное. Слово. Прикинь? Я еле сдержалась, чтоб ее не обматерить. Так и хотелось спросить: а ваш ребенок аутист? Он с первого раза не понимает? Хотя нормальный пацан, самый обычный, но мамаша… Ух, никогда я ещё так не желала сорвать с себя чертов костюм и послать их всех в дальнее путешествие! Пешее и весьма эротическое. — Да, забавно. — И главное, ну, как вообще такими становятся? Что должно произойти, чтобы ты до шести лет сопли сыну подтирала и в туалет за ручку водила? — Может, это очень долгожданный ребенок и родителей переполняет любовь настолько, что ее становится через край? — задумчиво произносит Влад, не отрывая взгляда от дороги. — Не, это не любовь, это одержимость. А ещё неадекватность. Я никогда такой не стану. Влад иронично улыбается, все еще смотря прямо перед собой. Я изучаю его профиль, этот его удивительный залом губ и задумчивый взгляд. Интересно, о чем он сейчас думает? Хочет ли семью, детей? Помню, что он был женат, все еще женат, если быть точной, значит, думал. Значит, когда-то планировал, просто не срослось. А что теперь? Не разочаровался ли он в этом институте? Думает ли о продолжении рода? Да, мы уже говорили об этом, но он отделался настолько сухим "да", что я так и не разгадала его истинных чувств на эту тему. А сейчас, наверное, самое время обсудить этот вопрос. Ведь, если он уже думал об этом и примерял меня на свою жизнь — значит, мы смотрим в одном направлении. А Экзюпери — знатный чувак, врать не будет.* ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Знаешь, я не очень часто думаю о будущем, — начинаю издалека. — Это я заметил, — иронично хмыкает он. — Но в последнее время… после встречи с тобой, задумалась. — Неужели? — он выгибает брови, а я смущаюсь ещё больше. Боже, ужасно неловко вот так прямым текстом, посреди бела дня, и трезвой говорить о своих чувствах и глупых мечтах. — Ага. Ты… много мыслей посадил у меня в голове. Таких, которые прилипают к тебе и заставляют всю свою жизнь разложить по кусочкам, перемешать и выстроить стройным рядом в совсем другом направлении. Понимаешь? — Да, — усмехается он. — Хотя твои метафоры очень тонкие. Я рад, что ты задумалась. Тебе это нужно. — А тебе? — неуверенно спрашиваю я. — А мне нет. Ты же знаешь, моя жизнь уже давно выстроена. — Вот как… — губы еле шевелятся, а к глазам подступают слезы. Значит, он даже всерьез меня не воспринимает. Его жизнь выстроена и предложить мне что-то большее, чем встречи по вечерам он не готов… — … тебе пора повзрослеть, — доносится сквозь шум в ушах. — Что? — Говорю, рад, что ты, наконец, решила повзрослеть. То есть, все эти твои пляски в костюмах, конечно, очень забавны. Но это в двадцать. А они не будут длиться вечно, можешь мне поверить. Он снова снисходительно улыбается, не понимая, что будит дракона. Ярость закипает внутри меня горючей лавой, затапливая каждую нервную клетку. То есть я просто не достойна его! Моя работа недостаточно хороша, как и я сама. Чудесно. — Останови машину, — выходит сипло, тихо, неуверенно. — Тебе не хорошо? — кидает на меня быстрый взгляд. Должно быть мое лицо искривляется в такой гримасе, что Влад пугается и тут же съезжает на обочину. Я вылетаю из машины и тут же быстрым шагом направляюсь в обратном от нашего маршрута направлении. Я иду так быстро, что под ногами взлетает пыль. Ветер дует в спину, помогая ускоряться, бросает мне в лицо волосы, слезит глаза. Хотя, это, конечно, не он. Это слова, брошенные Владом. Подумать только, я не достаточно взрослая для него! Да кем он себя возомнил? — Куда ты собралась? — звучит уже совсем рядом. Бежит за мной. Какая честь! — Пойду взрослеть! — перекрикиваю проезжающие мимо машины. — Ты сама завела этот разговор и сама же обиделась! Влад разворачивает меня к себе, но я вырываюсь. — Я не обиделась! Я злюсь на тебя! Я тебе о чувствах! О нашем с тобой будущем! А ты меня возрастом попрекаешь! Отхожу от него, пинаю лопухи под ногами. — Разве я что-то сказал о возрасте? — тихо выдыхает он. — А-а-а-а, — злость накрывает с новой силой, и я снова пинаю траву. Ну почему он такой непробиваемый? Я же не многого прошу. Просто признания. Просто уважения. Просто надежды. — Что ты делаешь? — тихо произносит он, глядя на мою травяную истерику. — Ищу подорожник. Сейчас врежу тебе — сразу приложишь! — Почему ты такая шипучка? Слово не сказать! — идёт за мной, наступает, давит своими медвежьими габаритами. — Потому что это не правильные слова! Не те, понимаешь? — в очередной раз взрываюсь, размахиваю руками, топаю ногой. Песок под ногами встаёт столбом, ветер отбрасывает розовые волосы прямо в лицо. Что в этом сложного? Три слова. Десять букв. Один вдох. — Я женат, — срывается с его губ. А вот теперь ему точно понадобится подорожник. Или мне. Потому что теперь признания не избежать. Глава 40. Тишина за столом Майя. Самое время разразиться грозе и шибануть грешную женщину молнией. Или обрушиться на Подмосковье метеоритному дождю, отсрочив этот неизбежный разговор. Но мне так повезти не может. Поэтому я разжимаю пересохшие губы и силюсь выдавить из себя эти два слова: я знаю. "Я знаю, что ты женат. Я знаю, что в процессе развода. Я знаю, потому что…" Но, черт возьми, сколько бы я не тренировала разоблачительную речь в своей голове, сколько бы не придумывала оправдательных формулировок — оказалась тупо не готова. Поджилки трясутся, ладони потеют, горло сжимает огнем. Правда всегда давалась мне тяжело. Ещё в школе я поняла, что врать — гораздо проще. Что сочинить хорошую историю, чтоб оправдаться или приукрасить действительность — раз плюнуть. А если ты и сама в свою ложь поверишь — поверят и окружающие. Может, поэтому я хотела поступить на театральный? Чтоб делать это без угрызения совести? Или чтоб сбежать от собственной трусливой натуры, боящейся отвечать за свои слова и поступки? И нет ничего проще, чем жить по принципу Скарлетт О'Хара. Да, я подумаю об этом завтра… А завтра повторять себе эту фразу, и послезавтра, и так каждый день, пока чувства совсем не притупятся.