— Левая рука отнимается? В груди жжет? — не прекращает он свою паническую атаку. — Да отвали ты! — рычу я. — Я просто смеялся! Макс застывает с недоуменным лицом. — Это что, шутки, по-твоему? У отца было два приступа, я охренеть, как испугался. — Хреновый из тебя диагност, смех от инфаркта отличить не можешь, — вытягиваю концы галстука, окончательно распуская его. — А будь у меня и правда приступ, ты б только добил меня своими действиями. — Ну, извини, что пытался спасти тебе жизнь, — язвительно произносит он, вглядываясь в мое лицо. — Я. Смеялся. — Это столь редкое зрелище, как и инфаркт. Не удивительно, что я перепутал, — вновь возвращается в обычное состояние друг. Проходит к гостевому стулу и тяжело валится на него. — Что вообще с тобой происходит последние недели? Звонки игнорируешь, заточился дома, теперь ещё и это. — Это просто смех. — Это не просто смех, это похоже на припадок! Накатила вторая волна депрессии? — участливо спрашивает Макс. — Давай я напишу тебе номерок своего психолога, говорил тебе, надо было сразу к ней обратиться! Развод не бывает безболезненным. — Нет у меня никакой депрессии. Скорее наоборот. Я счастлив. Возможно, впервые за всю свою жизнь — по-настоящему, в полную силу. — Баба? — задает он ожидаемый вопрос. — Нет не баба, — раздражаюсь я. — Девушка. — Даже так… — Да, даже так. — Здесь попахивает огромной поролоновой свиньей! — взбудоражено заключает он. — Допустим, — витиевато отвечаю я, перебирая в руках галстук, которым меня только что чуть не задушили. — О, черт! Я так и знал. Еще в тот день, когда ты не явился на работу, все знал! Подробности, подробности, я жажду грязных подробностей. Серёгин с шумом пододвигается кресло к столу и складывает руки домиком перед лицом. Словно профессор готовится принять экзамен у абитуриента. — Итак, она троечница или хорошистка? — тоном шестидесятилетнего декана спрашивает он, очерчивая изгиб груди перед собой. — О, Господи, Макс, ты всех меряешь сиськами? — взрываюсь я. — Значит, ни то, ни то, — постукивает он пальцами по подбородку. — Хотя бы бампер накачанный? — Я не собираюсь с тобой это обсуждать. — Значит, да… — ухмыляется придурок. — Познакомишь? Хочу было послать его в глубокую черную дыру, но тут телефон снова разрывается идиотской мелодией, которая четко ассоциируется теперь только с одной розоволосой девчонкой. — Инцидент предотвращен? — расплываюсь в очередной улыбке, отвечая на вызов. ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Если бы, — устало шепчет она в трубку. — Он нассал на ковер. Кто вообще его воспитывал? Стая диких волков? Разве в три года мальчики не знают, куда следует направлять свой стручок? — Мать не объявилась? — Не-а. — И что ты будешь делать? — Наверное, стоит вызвать полицию… Но я не знаю, что им говорить. Представляю, как Майя закусывает губу и возводит глаза к потолку. Всегда это делает, когда хочет скрыть свою неуверенность. За такое короткое время столько успел в ней изучить. — Мне приехать? — А ты можешь? — ей не удается скрыть надежду в своем голосе. — Конечно. Диктуй адрес. Когда я кладу трубку, меня встречает прищуренный взгляд приятеля. Должен признаться, что на несколько минут разговора с Шипучкой забыл о его присутствии. Она странно на меня воздействует, почти гипнотически. — Просто молчи. — А я и молчу, — улыбается Серёгин. — Вот и молчи! — тычу в него пальцем, кажется, что грозно, но тот только ещё больше лыбится. Хватаю ключи со стола и выхожу из кабинета. — Сегодня меня уже не будет, — кидаю через плечо. — Я так и подумал, — летит в ответ. Навигатор приводит меня к торговому центру. Я набираю Майю, и она ориентирует меня на второй вход, третий этаж, зелёную дверь. "Мармеладный крокодил" — гласит яркая неоновая надпись. Игровая комната торгового центра выглядит именно так, как я себе представлял: какие-то игровые автоматы со стрелялками, батуты, веревочный парк с пристройками и небольшое, очевидно, отведенное под праздники, место у разрисованной стены. Именно там я нахожу Шипучку. Вся, затянутая в красный латексный костюм, она могла бы являть собой самую горячую мужскую фантазию, если бы не огромные черные пятна, делающие ее похожей на божью корову, и синтетический синий парик. Ах вот, что за супергерои у нынешнего поколения детей! Рядом с Майей обнаруживается и ссуль. Тот самый, не знающий, что в общественном месте свою морковку лучше держать в тепле. Промо. И не удивительно, пацан совсем мелкий, по виду и трех лет не дашь. Боже, кто вообще способен оставить своего ребенка в таком возрасте на детском празднике и забыть про него? Оглядываясь, небольшое помещение, но никого, кроме этих двоих здесь не вижу. — Почему здесь больше никого нет? — спрашиваю, едва достигаю Майи. Она тут же вскакивает на ноги и бросается мне на шею. — Ты приехал! — горячо шепчет она. — Ты сомневалась? — Знаешь, мир так нестабилен! Курс рубля падает, мамы забывают детей, мужчины выбирают работу… — Шипучки наряжаются в латекс… Она оглядывает себя, будто только что заметила, во что одета. — Не самый худший вариант! Огромные ростовые куклы пугают меня гораздо больше, — несмело улыбается она. — Меня тоже! — не удерживаюсь я. — Правда? Почему? — Это длинная история. Детские травмы и иже с ними. — Иногда я забываю, что ты родился в прошлом веке, — хихикает она. — Если я правильно умею считать, то ты тоже, — возмущаюсь ее выпаду. — Да, но: во-первых, я застала там всего четыре года, которые не помню и, во-вторых, я так не разговариваю. — Засчитано. Так все же, почему здесь так пусто? — Эта игровая площадка используется только по выходным или под съем на праздники. Она принадлежит нашему агентству. Сегодня вот, я ответственная за организацию. И тут такое, — она переводит взгляд на пацана, который усиленно возится с выданным ему конструктором Лего. — Как его зовут? — Арсений. — Сеня, значит. Что мать, не ответила? — Сейчас попробую ещё раз позвонить. Шипучка отходит подальше от нас и подносит трубку к уху. Я присаживаюсь на корточки возле пацана.