— Я… эээ, я только что вышел из метро… Ватерлоо. П-проблемы? — Как скоро доберетесь до больницы? — Через четыре или пять минут… — Бегите. Через шестьдесят секунд будет команда, — звонок завершился. Фрейзер снова уставился на телефон, его мутило. Затем он сильнее сжал ручку своего кожаного портфеля и побежал. Администратор больницы не был быстрым. Его ноги и руки были тонкими, а костюм развевался на бегу. К тому времени, как перед ним предстал огромный стеклянный фасад больницы, его редеющие рыжие волосы промокли от пота. Он остановился, хрипя, в десяти метрах от входа. За исключением черной «Audi 6», припаркованной на обочине, с мигающими аварийными огнями, все было как обычно. Он узнал одного из консультантов, вошедших в здание, когда из него вышли двое уборщиков, выглядевших усталыми после ранней утренней смены. Только когда он вошел в здание и посмотрел в сторону стойки регистрации, он заметил что-то иное. С администратором разговаривали двое мужчин, которых он не знал. Когда он вошел, женщина за стойкой сразу указала в его сторону. Двое мужчин оглянулись; еще двое появились как будто из ниоткуда по обе стороны от него. — Фрейзер Уиллис? — спросил один из них. У него были коротко остриженные волосы и нос, который выглядел так, будто его ломали как минимум пару раз. — Верно… — Вам необходимо немедленно начать аварийную процедуру 3A. Фрейзер на мгновение запаниковал. Что такое аварийная процедура 3А? Но прежде, чем он успел сказать что-нибудь еще, мужчина проводил его к остальным у стойки регистрации, разговаривая быстро, но под нос, так что никто, кроме Фрейзера, не мог слышать: — У нас есть достоверные сведения о взрывном устройстве где-то на территории… — Бомба? — почти крикнул Фрейзер. От сурового взгляда мужчины он понизил голос. — Бомба? — Мы должны эвакуировать больницу как можно быстрее и тише. У нас есть машины скорой помощи, но мы не можем рисковать, показывая их слишком рано. Тот, кто оставил бомбу, может наблюдать за зданием и взорвать ее, если увидит что-нибудь подозрительное. Фрейзер хотел бежать. Он оглянулся на выход, но крепкая хватка мужчины дала понять, что его место внутри больницы. Теперь они были у стойки регистрации. Другой из четырех мужчин — он был в кожаной куртке и, как заметил Фрейзер, с потайным наушником в правом ухе — сменил его. — Сколько у вас сейчас пациентов? — Сто тридцать восемь, — автоматически ответил Фрейзер. — Сколько могут ходить? — Около… половины, — пробормотал он. — Остальные прикованы к постели… очень больные дети… нам нужно будет переместить их кровати в лифты и… — Работайте сверху вниз, — прервал его человек в кожаной куртке. — Если устройство сработает, лифты отключатся. Я хочу, чтобы все пациенты собрались здесь, в приемной, прежде чем на улице станет шумно… — Постойте, — сказал Фрейзер. — Так бомба может сработать, пока все еще внутри? — он в панике развернулся, увидел, что еще четыре офицера в простой одежде направляли прибывающих работников больницы к другим выходам. — Это… может всех убить. Офицер хмуро посмотрел на него. — Тогда лучше начинать, верно? 07:35 Джессика МакГрегор так устала, что ее тело болело. Медсестры были любезны и выделили ей кровать в комнате, примыкающей к изолятору, где ее маленькая девочка Руби провела последние сорок восемь часов. Бедная Руби. Ей было всего восемь, но ей уже пришлось так страдать. Год лечения болезни был долгим и мучительным. Она потеряла волосы, до боли похудела и редко проживала день без рвоты. На ее лице всегда была улыбка, но ее мать видела сквозь это. Она знала, что это было для пользы окружающих. Когда Руби спала, улыбка исчезала, и именно ночью ее мать глядела на нее. Именно тогда она видела настоящую Руби. Ей было плохо. Она цеплялась за жизнь. Джессика вздрогнула. Двое мужчин вошли в комнату, и они будто спорили. Одним из них был доктор Хан, добрый индиец, который заботился о Руби. Другой был крупный широкоплечий мужчина в кожаной куртке. — Боюсь, — говорил доктор Хан, — этого ребенка категорически нельзя трогать. Ни при каких обстоятельствах я этого не допущу. Она очень слаба и очень восприимчива к инфекциям. Джессика оцепенела и смотрела на них. — Что случилось? — выдохнула она. Ни один из мужчин не ответил ей. — Доктор Хан, — сказал новичок, — устройство может сработать в любой момент… — Устройство? — выдохнула Джессика. — Какое устройство? — Насколько вы в этом уверены? Мужчина не смог ответить. — Если мы переместим Руби сейчас, вполне вероятно, что она не выживет. Медицина — это баланс риска, офицер. Руби не может покинуть изолятор, если на ней нет защитного костюма, — он подошел к двери, ведущей в камеру, и встал перед ней. — Я останусь со своим пациентом. Джессика встала. — Что… происходит? — потребовала она ответа. Двое мужчин впервые посмотрели на нее. — Эвакуация, — сказал мужчина в кожаной куртке. — Пожалуйста, идите к лифту спокойно и тихо. — Я никуда не пойду, — сказала она. — Не без Руби. Мужчина взглянул на нее. Затем он заговорил в небольшой микрофон на лацкане. — Нам нужен защитный костюм. Изолятор, пятый этаж. Сейчас. 07:42 Фрейзер Уиллис вытер пот со лба. — Нет, — сказал он трем работницам больницы, имена которых ему следовало бы знать. — Это не тренировка. Нам нужно, чтобы все пациенты были доставлены в приемную на первом этаже… нет, я не вправе сказать… да, это абсолютно необходимо… Коридор четвертого этажа был ужасен. Неважно, насколько спокойным кто-то пытался быть, перемещение двадцати прикованных к постели детей вместе с капельницами и кислородными баллонами не было простой задачей. Младшие дети плакали — тонкими жалобными голосами. Старшие дети с тревогой смотрели на медсестер, ожидая подтверждения, что все в порядке, как нервные пассажиры самолета, смотрящие на лица бортпроводников в период турбулентности. Но медсестры выглядели такими же напуганными, как и пациенты. Никто не знал, что происходит. Они просто знали, что это серьезно. Фрейзер посмотрел направо. Пространство вокруг дверей лифта было переполнено — три больничные койки, грохочущие друг о друга, толкали работники, чьи лица вспотели, а глаза были немного дикими. Плач продолжался. Воздух казался душным. Фрейзер думал о собственном сыне, без сомнения, только что отправившемся в школу. Он посмотрел на свою правую руку и заметил, что она дрожала. 07:56 Плач детей донесся до стойки регистрации. Вместе с маленьким мальчиком, чья нога была в гипсе, Фрейзер выбрался из лифта в хаос. Он быстро сосчитал количество кроватей здесь. Сорок три. Больше не было места. Им предстояло выпустить пациентов на переднюю площадку больницы. Во рту у Фрейзера пересохло. Если он присоединится к детям за пределами больницы, где это будет безопасно, заметят ли это? Было бы это проступком? Один из сотрудников антитеррористической службы протиснулся мимо него. Он говорил в лацкан: — Это команда Альфа-Пять. Мы достигли точки наполнения на площадке сбора. Мы начнем их выводить через шестьдесят, шесть ноль, секунд. Фрейзер посмотрел на стеклянный фасад. Толпа снаружи могла видеть, что происходит. Она увеличилась втрое — человек сорок. Если кто-то наблюдал, он знал, что что-то происходило. Он начал пробираться сквозь море больничных коек и капельниц к выходу. — Уиллис! — рявкнул голос, перекрывая плач и грохот. Фрейзер обернулся. Офицер в кожаной куртке стальным блеском в глазах махал ему. — Куда-то собираетесь? — потребовал он ответа. Фрейзер покачал головой. — Нужно открываться. На улице будет шумно. Машины скорой помощи, обезвреживание бомб, — он посмотрел в потолок. — Ты нужен мне на верхних этажах, убедись, что все эвакуированы. У нас есть ребенок в изоляторе на пятом этаже. — Руби МакГрегор. — Не важно. Мама ее не бросает. И доктор тоже. Я попросил защитный костюм. Просто чтобы вы знали. Фрейзер сглотнул. — Но если тот, кто подбросил бомбу, увидит… — начал он. — Мы сможем удерживать это прикрытие только так долго, — прервал его офицер. — Но что, если он… что, если он взорвет бомбу… Офицер моргнул. — Тогда мы пойдем в могилы, зная, что сделали все возможное, чтобы спасти нескольких больных детей от больного террориста. Правильно? Фрейзер снова тяжело сглотнул. Его взгляд метнулся к выходу, а затем к лифту. — Верно, — сказал он. 07:57