Он извиняется? – Это не твоя вина, – выдавливаю я. – Но мне правда пора домой. Я стараюсь не впадать в панику, но мне это, похоже, не особенно удается. Чейз едва заметно кивает и открывает дверцу машины. Я выхожу за ним и словно оказываюсь в морозильнике. Несмотря на то что светит солнце, снаружи чертовски холодно. К тому же над полями сгустился туман, так что, должно быть, еще совсем рано. Или нет? Может быть, я все-таки успею вернуться домой до того, как родители проснутся и заметят мое отсутствие. Поездка сюда сопровождалась разговорами, мы ели мороженое и смеялись. Теперь же воцаряется тишина, а от мороженого остались только два пустых пластиковых стаканчика с ложками. Я пытаюсь включить телефон, но он не реагирует. Скорее всего, села батарейка. Неудивительно, потому что обычно я заряжаю его ночью, но вместо этого я сбежала из дома, чтобы заняться сексом в машине. Господи, неужели это на самом деле случилось? Мои щеки горят от смущения. Наверно, сейчас я стану пунцовой. Проклятье. Осторожно прищурившись, смотрю на Чейза, однако он полностью сосредоточен на дороге. Он кажется уставшим. Вряд ли я выгляжу лучше. Дрожащими пальцами поправляю волосы, стараясь незаметно привести их в порядок. Я понятия не имею, что означает эта ночь для нас. Нет, это не совсем так. Совершенно очевидно, что между нами нечто гораздо большее, чем дружба. Но что делать дальше? Мы об этом говорим или молчим? Я не знаю. Я даже не знаю, успею ли вернуться домой вовремя. Мой взгляд падает на приборную панель, и я громко выдыхаю. Дерьмо. Сейчас семь сорок четыре. Семь. Часов. Сорок. Четыре. Минуты. Это означает, что мама и папа давно встали. Они, вероятно, уже завтракают, а я… я не лежу в своей кровати и не сплю, как послушная дочка, а катаюсь по окрестностям. О боже, они выйдут из себя. Они будут… Чейз бросает на меня обеспокоенный взгляд. – Дыши, Хейли. Мы скоро приедем. По пути домой мы заезжаем на парковку, где меня все еще ждет моя «Хонда». И, может быть, это глупо, и, вероятнее всего, я просто играю со своей жизнью – или с пожизненным домашним арестом, – но я не могу и не хочу оставлять машину здесь. Я хочу взять ее с собой. Сейчас. Какое-то объяснение я все равно должна буду придумать, когда «Хонда» вдруг снова окажется на подъездной дорожке родительского дома. – Поезжай на парковку, – прошу я Чейза. Он выглядит удивленным, но кивает. – Ясно. Минуту спустя он сворачивает на стоянку между мотелем, закусочной и заправкой. Когда я обнаруживаю красную «Хонду» среди припаркованных автомобилей, то понимаю, что это было правильное решение – добраться сюда. С этой машиной связаны сотни воспоминаний. Без «Хонды» я бы никогда не застряла в этом маленьком городе, никогда бы не встретила Чейза, Лекси и остальных ребят и никогда бы не провела такое прекрасное лето. Она была со мной до самого конца. И теперь, когда я снова вернула ее, я не понимаю, как вообще могла расстаться с ней. К моему удивлению, Шейн уже ждет нас. Он стоит, облокотившись на «Хонду», с бумажным стаканчиком в руке – и смеется, когда мы выходим из машины. – Д-о-о-о-б-р-о-е утро, – здоровается он с нами и, мельком взглянув на свой кофе, протягивает его Чейзу. – Вот – ты выглядишь так, будто тебе нужнее… – Шейн… – предупреждающе рычит Чейз, но берет стаканчик и делает глоток. И тут же морщится. – Дерьмо, кофе же ледяной! Шейн дерзко улыбается. – Извини, приятель. Я не мог знать, что вы вернетесь так поздно, правда, меня этот факт совсем не удивляет. О боже. Мое лицо снова становится красным. Он и правда догадывается, чем мы занимались прошлой ночью? Или Шейн просто шутник и разыгрывает нас? Я указываю на «Хонду». – Мне нужно возвращаться. Мои родители уже проснулись. Чейз понимающе кивает. – Мы тебя проводим. – Вы не должны этого делать, – настаиваю я. – Я сама могу доехать. – Я знаю. Ты поедешь на «Хонде», а мы с Шейном возьмем мою машину. Мы доедем только до твоей улицы, убедимся, что все хорошо, и сразу отправимся дальше, – он обхватывает ладонями мое лицо, и на мгновение сердце перестает биться. – Позволь мне сделать это для тебя, хорошо? Я чувствую тепло внутри груди, оно словно убаюкивает меня. Какое-то время я просто смотрю на Чейза. Он наверняка смертельно устал. Несмотря на то что мы вздремнули в его машине, сон наш длился не очень-то долго. Единственная причина, по которой я уступаю ему сейчас, – это Шейн. Шейн, который выглядит отдохнувшим, в отличие от нас. Кроме того, время не ждет. – Ну ладно, – соглашаюсь я. И вот она снова, эта ямочка, которую я отчетливо вижу даже под щетиной, – Чейз улыбается мне. Я вздыхаю, чувствуя себя чертовски бессильной. Последнее объятие. Я ненавижу прощаться с ним, снова. Особенно в такой спешке. В то же время я счастлива, что он проделал такой долгий путь, чтобы увидеть меня. У нас было всего несколько часов. Одна-единственная ночь. Определенно недостаточно для меня, но это была моя лучшая ночь. Мне больно делать это, но я поспешно отстраняюсь от него. – Береги себя, Чейз, – и я улыбаюсь ему. Еще мгновение он держит мою руку в своей, а потом отпускает. – До следующего раза. И так просто, тремя маленькими словами, он дарит мне надежду на воссоединение. На что-то между нами. Я киваю, потому что сейчас не время даже думать о нашем будущем. Время идет. И с каждой минутой возрастает риск того, что родители узнают о моем побеге. Они привыкли, что я не ранняя пташка, так что, возможно, мне удастся проскользнуть домой незамеченной. Возможно. При определенных обстоятельствах. Если мне повезет. Тем не менее я цепляюсь за эту надежду, как и за мысль о том, что Чейз скоро вернется, и сажусь в свою «Хонду» – впервые с того утра, когда приехала на смотровую площадку над долиной Шенандоа. Пальцы дрожат. Меня охватывает паника. Я делаю глубокий вдох и ощущаю знакомый запах – кожи, чего-то цветочного и… чипсов, – затем вставляю ключ в отверстие зажигания и завожу двигатель. Готово. Немного позже я тихонько толкаю входную дверь и на минуту останавливаюсь, прислушиваясь. Тишина. Ни голосов из кухни, ни шагов, ни стука посуды, ни жужжания кофеварки. Кофе тоже не пахнет. Мама с папой в виде исключения спят допоздна в эту пятницу? Неужели мне повезло? Я пробираюсь вверх по лестнице, избегая скрипящих ступенек. Я даже дыхание задерживаю, пока поднимаюсь, чтобы только потом облегченно выдохнуть. Боже, никогда бы не подумала, что это сработает. Что я на самом деле смогу вернуться домой незамеченной. С другой стороны, Кэти это удавалось. Правда, она возвращалась не утром, а среди ночи. Мама и папа никогда ничего не замечали. Они до сих пор не знают, сколько раз Кэти тайком сбегала из дома. И они никогда не узнают, что и я проделала этот трюк ночью. Я осторожно приоткрываю дверь в свою комнату ровно настолько, чтобы проскользнуть внутрь, прежде чем она скрипнет. – Где ты была?! Я застываю. Если до сих пор мои щеки пылали огнем, то теперь мне становится холодно. Сердце бешено стучит в груди, я медленно захожу в комнату и оказываюсь лицом к лицу с родителями. Они стоят в моей комнате, оба в одежде для сна, не расчесанные. У мамы от слез глаза совсем опухли и покраснели. В руке она держит домашний телефон, будто собирается кому-то позвонить. Дерьмо. Почему аккумулятор мобильника именно прошлой ночью должен был сдохнуть? Папа успокаивающе обнимает маму, но теперь выпрямляется во весь рост. – Где ты была, Хейли? Пульс учащается, сердце бешено качает кровь. Руки вспотели, в голове ни одной годной мысли. Понятия не имею, что сказать. Правду? Что я провела ночь с Чейзом в его машине? Вряд ли. Но и лгать я не могу. Не после всего, что произошло. Не после всего, что я с ними сделала. Мама с папой ужасно выглядят. Наверняка они зашли в мою комнату утром, обнаружили мое отсутствие и вообразили самые страшные сценарии, как в фильмах ужасов. – Поговори с нами, Хейли! – мама срывается на визг. Она сжимает телефон так крепко, будто от этого зависит ее жизнь. – Мы были в шаге от того, чтобы вызвать полицию! Где ты была? Комната пуста, все вещи лежат здесь, но тебя нет, и ты не отвечаешь на звонки. Мы… мы думали… – Она прижимает руку ко рту и, всхлипывая, поворачивается к отцу, который снова крепко ее обнимает. – Я в порядке, мама. Ничего не произошло. Я чувствую, что должна сказать правду, чтобы успокоить родителей, но не могу. Папа гладит мамину спину, но его взгляд по-прежнему прикован ко мне. Он не говорит ни слова, но ему и не нужно. – Я… я просто… Боже, я не могу им сказать. Или?.. Спасет ли это меня или все испортит? – Правду, Хейли! Я впиваюсь ногтями в ладони. Несколько секунд я просто пялюсь на свои сапоги, но затем заставляю себя посмотреть родителям в глаза. – Меня навещали… друзья из Фервуда. Они вернули мне «Хонду». – В такое время? Я вздрагиваю от вопроса. – Н-нет. Еще раньше. Мы… мы просто… немного… покатались. – Раньше? Значит, посреди ночи? Я кусаю нижнюю губу, проклиная себя за неумение нормально врать. Неудивительно, что раньше я предоставляла это дело Кэти. – Да… – И ты подумала, что это хорошая идея: сесть в чужую машину и уехать черт знает куда? Не сообщив нам? Или хотя бы не оставив сообщение? – Это мои друзья, а не незнакомцы, – я снова пялюсь в пол. – Кроме того, я хотела вернуться до рассвета, – добавляю я, но, похоже, это ошибка. – Значит, ты хотела не только тайком улизнуть ночью, но и соврать нам? – заключает отец. Ненавижу себя за то, что каждый раз вздрагиваю, когда он так со мной говорит. Но еще больше я ненавижу его воспитательный тон, которым он обычно пользуется в суде. Время от времени он именно в таком тоне ругал Кэти, когда она косячила, но не меня. До этого момента… Мама громко вздыхает и кладет телефон на стол рядом с ноутбуком, который я не включала уже несколько дней. – Ты думала, что мы не будем беспокоиться? После всего, что… что?.. Они не должны были узнать о случившемся, вот поэтому. А еще, возможно, потому, что все лето не беспокоились обо мне.