— На людей посмотреть, себя показать, — улыбнулся Олег. — Так мы больше не увидимся? — Не стоит. Для тебя же лучше. Но, может, когда-нибудь и встретимся. Моран похлопал Олега по обоим плечам, снова пожал ему руку и ушел, в стеклянном тамбуре только мелькнули его распахнутая куртка и белый шарф. Олег стоял, завороженно глядя ему во след. Карман словно горел от содержимого. Коробок спичек Ермилов трогать не решился. Пусть эксперты открывают. На коробке должны быть и отпечатки пальцев Майкла, их нужно зафиксировать. «Если не смажутся, — засомневался Олег. — Да и рыхловатая поверхность картона… Вот такой тип будет разъезжать по стране?! Путешественник!» Так же, через типографию, Ермилов покинул здание, оглохнув от шума в цеху и впитав запахи типографской краски и машинного масла. На Лубянке он отдал коробок эксперту, вернее, она сама извлекла его из кармана Олега со всеми предосторожностями. Выложила на стол содержимое — спички. Ермилов и Плотников нависли над коробком, мешая эксперту. — Товарищи полковники, вы свет загораживаете. — Простите, — стушевался Олег. Плотников же не сдвинулся с места. Вид у него был напряженный. Он даже не стал озвучивать мысль, что его посетила. А если в коробке «жучок» и их уже разоблачили? Судя по обескураженному лицу Ермилова, у того мысли шли в том же фатальном для контрразведчиков направлении. Однако эксперт, сфотографировав выпотрошенный коробок, аккуратно пинцетом вытащила из-под маленькой картонной вкладки на дне квадратик бумаги — свернутую вчетверо записку. Снова сфотографировала, развернула пинцетом и снова сфотографировала. Чуть придавила края и разрешила: — Можете читать. Только руками не трогайте. «Завтра утром в 5.20 встретимся на улице Нижние Мневники. Вы должны приехать на машине и оставить ее у дома № 37, за автобусной остановкой. На место встречи вам надлежит прийти пешком. Пятьдесят метров вдоль дороги по направлению к Карамышевской набережной. Там, где заканчивается бетонный забор, перед белым кирпичным двухэтажным домом № 39 есть въезд во двор. Ворота там не закрываются на ночь. Внутри ремонтная автомобильная мастерская. В это время в ней не бывает людей, а с дороги вас не будет видно. Во дворе вас будет ждать мужчина в синей куртке и с белым полиэтиленовым пакетом в руке. Дальнейшие инструкции получите при встрече с ним. Подойдете и спросите: «Вы ждете Мишу?» Он ответит вам: «Нет, я опоздал на последний автобус». Проследите за тем, чтобы за вами не было слежки по дороге. Когда будете ехать в машине, чаще останавливайтесь, разворачивайтесь, поворачивайте в неожиданных местах. Ранним утром на пустых улицах легко будет заметить следующий за вами автомобиль». Надев очки, запинаясь на слишком мелком шрифте (а текст был напечатан), Плотников прочел записку вслух. Они переглянулись с Ермиловым. — Разрешите? — постучавшись, в дверь заглянул Григорьев. — Мы его установили, товарищ полковник. — Молодцы! Прочти, чтобы мы могли отпустить Тамару Евгеньевну. Григорьев склонился над столом и быстро пробежал глазами записку. Когда эксперта отпустили, Вадим доложил: — Этот Джордан в самом деле, как вы и подозревали, Петр Анатольевич, работник консульского отдела. Молодой парень. Двадцать семь лет. Роберт Тимсон. Опять же, как вы и предполагали, он «чистый». В Москве находится с женой. Я думаю, в той истории с Петровым, когда он ухитрился под носом нашей наружки дважды провести конспиративные встречи с цээрушниками прямо в госпитале Министерства обороны, где старлей лежал, действовал такой же «чистый» разведчик, поэтому наши предшественники по военной контрразведке и не уследили. — В госпитале? — с восхищением переспросил Олег. — Я до того этого места, видимо, не дочитал. Ну и наглецы! В военном госпитале же особый режим пропуска. Виртуозы! — Тем не менее наши их тогда прихлопнули. Изобретательность не помогла, — Плотников вернул с небес на землю своих подчиненных. — У нас сейчас другие задачи. Теперь, когда мы подозреваем, что на встречу придет Роберт Тимсон, у нас не будет сомнений, стоит ли его задерживать. Поймать разведчика clean slot — это большая удача. Другого такого шанса может и не быть. Теперь надо готовиться к мероприятию. Петр Анатольевич подошел к большой карте Москвы, висящей на стене. Ткнул пальцем в Мневники: — Хитро выбрали место. Удобно. Вокруг ничего, дорога в обе стороны просматривается. Нашим надо выдвигаться туда уже сейчас да так, чтобы не вызвать ни малейших подозрений, если за местом предстоящей встречи приглядывают. — Не может быть такого, что кто-то из автомастерской там подкуплен напрямую американцами или через агента и настучит, что в Мневниках неспокойно? — Такого исключать мы не можем. Хотя маловероятно. Подобного рода мероприятия — подкуп и тому подобное — могут иметь оборотную сторону медали. Они еще и мероприятие на этой точке не провели, а уже кто-нибудь проболтается, стуканет, что кому-то за что-то платят хорошие бабки. Максимум, что они предпримут, — это проедут несколько раз мимо объекта на дипломатических машинах. Поглядят, нет ли суеты, чего-то необычного, не больше ли машин чем обычно. Если это все же будет Тимсон, — Плотников потер руки, — он, скорее всего, приедет общественным транспортом. Потому и время выбрали на рассвете, когда автобусы уже ходят. Вырядится под какого-нибудь слесаря-работягу, добирающегося до автомастерской. — Петр Анатольевич поглядел на Олега изучающе: — А тебя, дорогой мой, придется арестовать. Достукался! — За иронией, очевидно, скрывалось волнение от предстоящей операции. — Нам не надо, чтобы тебя подозревали в двойной игре. Не исключаю, что у них есть твоя фотография. Майкл мог снять тайком или кто-то со стороны, если наша наружка проморгала. * * * На рассвете было еще довольно темно. Ермилов въехал на тротуар за автобусной остановкой, свет фар скользнул по стене одноэтажного домика, напоминающего украинскую мазанку. Олег выключил двигатель и несколько секунд сидел, пытаясь унять нервную дрожь. В двигателе что-то булькнуло, и он чуть не вскрикнул от неожиданности. Даже на войне так не боялся. Может, потому что там с ним бок о бок был Богданов и другие офицеры? Олег выдохнул, достал из бардачка диктофон с записью показаний болгарского контрразведчика. На непредвиденный случай, если сорвется задержание, а разведчик заберет кассету, из записи вырезали куски, которые смогли бы указать цэрэушникам на хозяина голоса с аудиозаписи. По той же причине Ермилов не должен называть фамилию болгарина, объясняя это тем, что узнает фамилию у Карпушкиной за отдельную плату. Захлопнув дверцу машины, Олег поднял воротник и побрел в сторону Карамышевской набережной, как ему и было указано в записке. На улице стояла мертвая предутренняя тишина, и холод пробирал, как бывает за городом. Эти места и были практически деревней. Где-то тут рядом стояли домишки с резными наличниками, в которых до сих пор живут. Олег услышал отдаленный собачий лай, гулкий в окружающем безмолвии. Пахло сырой весенней землей и дымком, по-видимому, из ресторана «Ермак», находящегося неподалеку. «Повара встают рано, — думал Олег, вслушиваясь в свои звонкие одинокие шаги. — И шпионы». Он почти дошел до обозначенного места, так и не заметив никаких примет того, что здесь совсем не так пустынно, как может показаться на первый взгляд. Эфир не засоряли. Цэрэушники почти всегда выходили на контакт с агентом или на закладку тайника со сканером радиоэфира. Эфир они слушали. Вероятно, в окрестностях работали и коллеги вышедшего на контакт разведчика. Наружка и в самом деле зафиксировала машины, выехавшие в этот ранний час из посольства, в том числе и автомобиль Стива Риверы, третьего секретаря посольства. И это вселяло надежду, что на контакт выйдет не он, а все-таки Тимсон или, на худой конец, кто-то тоже не попадавший до этого в поле зрения американского отдела. Олег оглянулся. Казалось, что за ним наблюдают. Надвигалось двухэтажное здание, и выглядело оно в темноте страшным. Чуть поблескивали оконные стекла от света, падавшего от фонарей с дороги, словно в этом пустом доме, во тьме, кто-то бродил с фонарем и светил изнутри в окна. Бетонный забор и в самом деле переходил в железные ворота. И они были заперты. — Вот это номер! — растерялся Ермилов. Подсветив себе сотовым телефоном, он обнаружил калитку с навесным замком, дужка которого оказалась не вставленной в замок. Олег открыл дверцу, она скрипнула пронзительно, и он перешагнул высокий порог, как комингс на корабле, с ощущением, что сейчас получит по затылку железной трубой и его утащат в темноту. Обнадеживало, что в этой же темноте затаились и свои. Где-то в конце двора горела готовая вот-вот перегореть лампочка, источая слабый, почти оранжевый свет, который нисколько не освещал пространство. Слева угадывались силуэты запчастей от автомобилей, сваленные в кучу. Наверное, от битых машин. «Какой идиот им выбрал это место для встреч? Здесь сам черт ногу сломит». Вдруг от стены отделилась фигура. В руках незнакомца белел пакет, упомянутый в записке. — Вы ждете Мишу? — дав петуха, фальцетом спросил Ермилов. Он чувствовал в себе какое-то раздвоение. С одной стороны, он серьезно относился к происходящему, а с другой — представлял, как забавляются те, кто слушает их неподалеку, его парольную фразу, произнесенную сорвавшимся голосом. Велась аудио- и видеозапись на камеру с инфракрасным объективом. — Нет, я опоздал на последний автобус, — заученно ответил молодым голосом незнакомец. Акцент явственно слышался в его речи. Он шагнул ближе, и Олег увидел усы и очки. Как и описала Джордана Олеся и как Ермилов сам запомнил Тимсона, неосмотрительно засветившегося на записи, сделанной видеокамерой в кафе. В Москве еще очень мало было видеокамер. Кто мог подумать, что они есть и в этой забегаловке в Останкино? — Меня зовут Роберт. — Сергей, — машинально ответил Ермилов, пораженный, что Тимсон назвал свое подлинное имя. — Мне Майкл много о вас рассказывал. И у меня, и не только у меня, сложилось впечатление, что вы перспективный человек. И дело не только в ваших полезных знакомствах, но и в вашей работе, в вашей сообразительности и аналитических способностях, если судить по той статье, которую мы читали о Петрове. — Спасибо! — Олег изобразил, что польщен. — Но далеко не все меня так высоко оценивают, как вы. А если и оценивают, то не в долларовом эквиваленте. — Да, я слышал о вашем стесненном финансовом положении. Но это дело поправимое. Вам придется подписать только одну бумажку. Давайте присядем. Тут у стены скамейка. Я там вас и дожидался. Присядем. Он взял Олега под локоть, и Ермилов изумился, какие крепкие пальцы у этого на вид щуплого парня. Уже посветлело, и Олег разглядел скамью у стены. Тут, наверное, курили механики и дожидались своих машин из ремонта автовладельцы. Рядом со скамьей стоял искусно вырезанный из шины и спаянный воедино с колесным диском вазон, куда кидали окурки. — Майкл сказал, что у вас есть запись показаний одного человека. Нам было бы очень интересно ее прослушать. — Без проблем. У меня с собой диктофон. В нем интересующая вас кассета. Включить? Роберт кивнул и подался вперед. — Но там по-болгарски… — предупредил Ермилов. — Все равно. Включите. В сумерках этого грязного двора, пропахшего бензином и машинным маслом, зазвучала болгарская речь. Олег, разглядывая фальшивые усы своего потенциального куратора, подумал, что жизнь разведчика — это не погони и перестрелки, а грязный задний двор и тайны, покрытые московским, или лондонским, или нью-йоркским, или каким угодно мраком. Запись закончилась, Ермилов нажал на кнопку, выключив диктофон. — Вы отдадите мне кассету? — Тимсон протянул руку. Но увидев, как колеблется Олег, достал из кармана конверт: — Вот возьмите. Я думаю, это вас устроит. Ермилов отдал кассету, а сам, приоткрыв конверт, с жадностью в него заглянул и тут же бережно спрятал во внутренний карман куртки. — Подпишите это, если вы готовы. — Когда живешь как самый последний нищий, все что угодно подпишешь, — пробормотал Олег. Он пытался понять, состоится ли задержание, какое решение примет Плотников, лично выехавший на операцию? Догадалась ли затаившаяся группа захвата, что на встречу пришел именно Тимсон? Олег прочитал согласие работать на Центральное разведывательное управление США, подсвеченное фонариком американского разведчика. Дрогнув, он все же подписал. — Мне необходимо вас опросить. Есть у нас такая форма, — Тимсон достал памятку и диктофон. — И наш разговор придется записать. — Спрашивайте, — кивнул Олег. Пока Ермилов отвечал на десятки вопросов о своей жизни, биографии, должностных обязанностях, семье и связи с Натальей, он не переставая думал, что точно так же, в каком-нибудь вонючем закутке, опрашивали и Петрова. Только тогда все было по-настоящему… Опрос подходил к концу. Тимсон свернул анкету и достал из кармана перьевую ручку, протянул Олегу. — Там в капсюле для чернил вы найдете подробные инструкции, как вам действовать, чтобы связаться со мной и сигнализировать о необходимости встречи. В дальнейшем мы снабдим вас контейнерами для тайниковых закладок. Вы понимаете, о чем я? — Во-первых, я человек военный. А во-вторых, фильмы шпионские смотрел. Освоить эту премудрость не так уж сложно. Главное, не терять бдительности. — Это вы верно заметили. Мы с учетом ваших бесед с Майклом составили перечень тем, которые вы смогли бы для нас осветить. Только одна просьба: не торопиться. Плату за работу вы будете получать своевременно, но не стоит нас обманывать. У нас есть источники помимо вас, довольно высокопоставленные, и нам есть с чем сравнить сведения, которые вы нам предоставите. Вы можете идти. После этих его слов двор наполнился ослепительным светом и людьми. Олег и сам не ожидал такого эффекта внезапности. Он ослеп и оглох. Кто-то схватил его сзади и выкручивал руки, хотя скамейка плотно была придвинута к стене здания. Ермилов вяло пытался сопротивляться, но, ощутив себя в шкуре преступника, по-настоящему обмяк. — Я дипломат, я гражданин Соединенных Штатов Америки! — верещал рядом жестко зафиксированный Тимсон. — Я протестую!