– Дай мне знать, если тебе понадобится помощь при вскрытии, – предложил я. – В самом деле? – Да. – Спасибо, пожалуй, воспользуюсь твоим предложением. Попробую сделать его сегодня. Теперь, когда труп вытащили из воды, негигиенично держать его тут, надо быстрее хоронить. – Таня встала и приподняла край полиэтилена, чтобы еще раз взглянуть на девочку. – Давай перенесем ее в другую комнату, где проходят мои утренние приемы. А то как-то боевой дух падает. – Конечно. Она посмотрела на меня в упор, что происходило не часто: – Знаешь, ты один из самых полезных людей в отеле. Ты готов помочь с чем угодно. Жаль, не все такие. Я пожал плечами: – А что остается делать? – У тебя ведь больше ничего не случилось? Какие-нибудь симптомы? – Нет. Окинув меня взглядом с ног до головы, она не стала давить. Вот уже пару дней у меня немного болели зубы, в основном справа. Но я не стал говорить об этом. Таня стала бы опять хлопотать вокруг меня. А вдруг она предложит удалить зуб, а мне не хотелось так быстро переходить к еще большей боли. Выйдя из ее номера, я отправился вздремнуть. Со временем я постараюсь узнать об этой девочке больше. История – это всего лишь сумма ее людей, и, насколько я знаю, вполне возможно, что мы – последние. День пятидесятый (3) Расскажу вам немного об отеле. В «Сизьеме» тринадцать этажей. Два или три верхних этажа закрыты на ремонт, которому теперь, похоже, не суждено закончиться. Когда-то снаружи была золотая отделка, и величественная надпись над входом тоже была золотой. В восьмидесятые и девяностые годы она привлекала множество богатых клиентов. В последнее десятилетие золото исчезло, да и клиентов стало немного. Несколько лет назад, во время очередной реконструкции, появилась пожарная лестница. Примерно в то же время половину номеров модернизировали, и в них стали использоваться ключ-карты. В прочих номерах остались старомодные замки с ключами. Когда на верхних этажах отключили электричество, мы – сначала нас было почти тридцать человек, сейчас чуть меньше, около двадцати, – перебрались из модернизированных комнат в обычные, с ключами и засовами для безопасности. Двери с ключ-картами запирались на магнитный замок, поэтому сейчас запереть их было невозможно. Я заметил, что Дилан ведет журнал, куда записаны все люди, проживающие в отеле. Наверное, чтобы каждого можно было отследить, и по утрам он отмечает всех пришедших в ресторан на завтрак. Я скопировал его список в свои записки для справки, добавив национальность и род занятий у тех, кого знал. В списке Дилана не значилось только его имя, и я добавил его в конце. Натан Чепмен Адлер – австралиец, бармен (сотрудник) Таня Иканде – англичанка-швейцарка, врач Лорен Брет – француженка, род занятий неизвестен Алекса Траверс – француженка, род занятий неизвестен Питер Френе – француз, род занятий неизвестен Николас Ван Шейк – голландец, род занятий неизвестен Юка Иобари – японка, род занятий неизвестен Хару Иобари – японец, род занятий неизвестен Рёко Иобари – японка, ребенок Акио Иобари – японец, ребенок Джен (бывшая Хлоя) Лавелл – француженка, ребенок Патрик Бернардо – француз, стоматолог Корали Бернардо – француженка, стоматолог Джон Келлер – американец, историк Томисен Харкуэй – американка, докторант Арран Уоррен – англичанин, род занятий неизвестен Роб Кармье – англичанин, род занятий неизвестен Миа Маркин – русская швейцарка, администратор (сотрудник) Саша Маркин – русский швейцарец, официант (сотрудник) София Абелли – швейцарка, шеф-повар (сотрудник) Дилан Уик – швейцарец, начальник службы безопасности отеля (сотрудник) Томи, американка, проходившая обучение в докторантуре в Лейдене, рассказала мне, что пишет об этом отеле диссертацию. Она жила здесь последний месяц перед концом света, брала интервью у персонала, фотографировала. Высокая, загорелая, спортивная, красивая, но агрессивная и жесткая, она вызывала у меня чувство дискомфорта. По-моему, она намеренно старается вызвать у других это чувство – так она держит все под контролем. А может, я просто пытаюсь обосновать свою собственную реакцию на нее, предполагая, что и у других она такая же. Не верьте мне на слово. Перед тем как мы похоронили девочку, я подошел к Томи, чтобы расспросить об отеле. Она знает его историю лучше, чем я, а мне хотелось бы придать запискам ощущение места. Если кто-нибудь прочтет их, я хочу, чтобы вы знали, что мы жили здесь. Мы немного поговорили в баре. Я заметил, что ее зубы до сих пор в идеальном порядке. – Я видела, вы тоже пишите, – сказала Томи, держа в руках папку со своими записями. – Поддерживаете ощущение нормальности, да? – В будущем эти записки могут сыграть важную роль. – Их некому будет читать, – возразила она. – Никто не знает. – Но мы-то сами знаем. – Она скрестила ноги. – Откуда у вас акцент, Миссисипи? – Я вырос в Миссисипи, но жил в Сан-Франциско. – Понятно. Я из Северной Дакоты. И, по-моему, я слышала о вас. Вы читали лекции в Калифорнии? Она была права. Я читал там лекции. – Я работал в Стэнфорде. Так что вполне возможно. – Я так и знала! Я училась на последнем курсе в Беркли. – Наверное, я что-нибудь рассказывал… о неудачном полете «U-2». Меня почему-то раздражало, что она меня помнит. – Да, вроде именно о нем. – Она смеялась надо мной. – Многие говорили тогда, какой вы милый, но насколько помню, в уме вам тоже не откажешь. Я не стал отвечать на это. Она рассмеялась: – Ладно уж, успокойтесь. Задавайте свои вопросы. Не сидите просто так, излучая научное неодобрение. – Что вас заинтересовало в истории отеля? – Вы, вероятно, знаете, этот отель прославился чередой самоубийств и необъяснимых смертей. В восьмидесятых и девяностых произошла даже пара убийств. Последние владельцы довольно подозрительные, о них почти ничего не известно. Из-за плохой репутации отель много раз продавался и перепродавался. А еще однажды здесь останавливался знаменитый серийный убийца. Моя работа, гм… то, что я планировала делать в отеле, в основном заключалась в написании биографий людей, которые умерли здесь. – В отеле останавливался серийный убийца? – Вообще-то здесь он никого не убил. Но поймали его именно в отеле. Она говорила быстро, автоматически поддерживая зрительный контакт. Из нее получилась бы отличная ведущая новостей, а под конец карьеры она, возможно, стала бы успешным историком телевидения. Я машинально потянулся за стаканом, которого на стойке не было, и тут же отдернул забинтованную руку. – Что с рукой? – спросила она.