Металл лязгал и скрежетал так, что сводило челюсти. Затем крышка начала поддаваться, и я налег на лопату, используя ее как рычаг. Темнота. Балансируя на лестнице и стараясь не думать о высоте и холоде, правой рукой я опустил лопату в резервуар и принялся водить ею в воде. Уровень был таким низким, что мне с трудом удавалось дотянуться лопатой до поверхности, но, судя по тому, что я разглядел, внизу не было ни мертвых птиц, ни мусора. До меня вдруг дошло, что скоро у нас закончится вода. Тупой трепет паники, жившей в моей груди на протяжении последних двух месяцев, усилился, вызывая тошнотворное головокружение. Так происходило каждый раз, стоило мне отвлечься на что-то, кроме непосредственной задачи. В качестве единственного способа оставаться в здравом уме, я замкнулся на настоящем, отказываясь признавать прошлое или будущее реальными. – Здесь тоже все чисто! – крикнул я, но мой голос отнесло ветром. Услышав резкое, задыхающееся «Блин!», я бросил взгляд поверх крышки как раз вовремя, чтобы увидеть, как Натан, поскользнувшись, падает с верхней ступеньки лестницы. Инстинкт взял свое, и я дернулся, будто пытаясь поймать его, и оступился. Падая, я потерял из виду Натана, правой рукой зацепился за перекладину, перенеся весь вес на локтевой сустав, и с грохотом ударился о стенку бака. Боль пронзила грудь и ключицу, будто я вывихнул плечо. Но все обошлось. На кровоточащих пальцах я подтянулся обратно. Лопата отлетела в сторону. Натан упал на крышу, но уже поднимался на ноги. Дилан находился рядом с ним, тоже пытаясь встать. Я спустился вниз так быстро, как только мог, и побежал по крыше. – Что случилось? Парни, вы в порядке? – Там что-то есть, без шуток. – Натан смотрел на свои ободранные руки. – Бак почти пустой, но там что-то есть. Дилан выглядел сильно помятым. Скорее всего, Натан, падая, приземлился прямо на него. – Выглядит как тело, – сказал бармен. – Человеческое тело? – Да, по-моему… Не знаю, животное или нет. Я наклонился, хотел зацепить его и вытащить. – Натан замолчал и поднес руку ко рту. – Оно маленькое, но это не гребаное животное, у него были волосы. Волосы, как у девочки. Вот дерьмо. Откуда здесь вообще ребенок? – Ребенок, – произнес Дилан. – О господи! Я окинул взглядом бак. Его высота составляет не менее двадцати футов, а может, и все тридцать. – У кого ключи от крыши? – Комплектов несколько, но они есть только у сотрудников. Дилан нахмурился. Натан сидел на крыше, растирая предплечья и правую лодыжку. – Надо отключить бак от подачи воды, вытащить эту штуку и почистить бак внутри, все… боже! все пили эту воду. Вот дерьмо. Блин! Меня сейчас вырвет, не могу поверить, мы все пили эту гребаную воду! Чтобы удержаться на ногах, мне пришлось опереться о бак. Желудок скрутило. Даже Дилан выглядел напуганным, но он быстро взял себя в руки и сказал: – Надо открыть другие баки, спилив их верх, чтобы в резервуары собиралась дождевая вода. – А будет ли когда-нибудь дождь? – спросил я. Мы переглянулись, и у всех на лицах читалось сомнение. По правде говоря, мне не удалось вспомнить хоть один дождь, начиная с первого дня. Тот день был солнечным. С тех пор я не помнил никаких изменений в погоде, только плотную пелену облаков. Бывали дни, когда ее серый цвет становился более светлого оттенка. Вот и все. – Все равно с этим придется что-то делать. Если не будет дождя, то неподалеку есть озеро, найдем другие источники. Но сперва нужно вытащить оттуда ребенка. Нат, принеси брезент или какую-нибудь клеенку. И позови Таню. Джон, мне понадобится лопата. Я помог Натану встать, и он ушел с крыши, затем вернулся с большим куском пленки. На его щеках поблескивали «дорожки» от слез. Взяв лопату, Дилан полез на цистерну, перекинув пленку через плечо. Я был благодарен ему, что он вызвался сам, и мы не тянули соломинки или что-то в этом роде. Честно говоря, я, наверное, не справился бы. Когда Дилан медленно спустился по лестнице с завернутым в пленку крошечным тельцем, придерживая его локтем, на меня снова накатила волна грусти, на этот раз почти сбив меня с ног. Натан отступил назад: – Девочка? Судя по росту, ей лет семь-восемь. – Не знаю. – Дилан опустил тело на крышу. – Где Таня? В первый раз голос Натана подвел его, и ему пришлось откашляться. – Она… Она шла к кому-то из пациентов, сказала, можно отнести тело к ней в номер. – Маленькой девочке сюда не залезть, – заметил я, не в силах отвести взгляд. – Кто-то бросил ее туда. – Может, сама влезла, искала что-нибудь… – Не могла она влезть сама, – перебил его Дилан. – Три взрослых мужика, мы и то с трудом открыли крышки баков. – Сколько, по-твоему, она пробыла там? – спросил я. – Даже не знаю. А ты как думаешь? – Трудно сказать. Тело немного раздулось, но все еще выглядело вполне человеческим. Девчушка казалась почти живой, каким-то образом она сохранилась. Местами на коже проступили серые и желтые пятна, кое-где зеленые, но гнили было немного. Похоже, из-за низкой температуры. Не сохранилась только ее одежда. – Значит, ее убили. – Я собрался с духом и произнес эти слова вслух, остальные промолчали. – Ее убили. Натан начал дрожать, и это действовало заразительно. Я обхватил себя руками. Дилан вздохнул: – Возможно. Но давайте посмотрим правде в глаза, нам не выяснить, кто она. Ее родители давно уехали. В отеле никто не говорил о пропавшей девочке. Да и в любом случае они, скорее всего, уехали еще до того, как все случилось. – Уехали без дочки? – Мне вспомнилась моя Марион, как она, в красно-белом купальнике в горошек, выбегает из моря в Форт-Фанстоне и смеется. – Ни за что не поверю. Стараясь отвлечься от воспоминания, всплывшего перед моим мысленным взором, я шагнул вперед и, наклонившись, завернул ее в полиэтилен, словно она спала. Я не замечал, пока не поднял ее, что мои руки все еще в крови. Какое-то время я совсем не чувствовал их. – Я несу ее вниз, – сказал я. Она почти ничего не весила. День пятидесятый (2) Нам повезло, что Таня, наша врач, не уехала. Питание стало хуже, многим требуются лекарства (неудивительно, что люди постоянно обращаются за антидепрессантами), поэтому работы у нее хватает. Но по ней этого не скажешь. Таня держит себя с молчаливым достоинством. У нее смуглая кожа, и афрофиолетового оттенка, хотя ее прическа менялась каждую неделю. Во время одного из наших первых разговоров она сказала, что выросла в приемной семье в Англии, но у нее есть родственники в Швейцарии, Нигерии и Ямайке. Ее спутник сбежал в первый же день, прихватив машину – решил пробираться наземным транспортом, не обращая внимания на объявления спасательных служб. Она не поехала с ним и по сей день оставалась в молчаливом согласии со своим решением. За время нашего знакомства она ни разу не упомянула его. По этой причине и я не помню его имени. Осмотрев тело ребенка во второй комнате, наскоро переделанной под операционную, она подтвердила, что это действительно девочка, девяти лет, но некрупного телосложения, и что смерть наступила около двух месяцев назад. Я сидел на стуле рядом с кроватью – импровизированным смотровым столом – и крепко сжимал подрагивающие руки. Дилан и Натан отправились за инструментами потяжелее, с помощью которых мы срежем у баков верхнюю часть. Предположительно, на эту операцию уйдет несколько дней или даже неделя, и я с нетерпением ждал, когда мы приступим. Тогда на воспоминания времени не останется. – Как она умерла? – спросил я. – Трудно сказать сейчас. Придется делать вскрытие, а я никогда раньше не делала, только наблюдала. Для моей работы не требовалось. Таня прекрасно говорит по-английски, но так, словно училась у лондонцев. Мне почему-то это кажется милым. Пока она не оживляется, что случается редко, ее голос звучит тихо и успокаивающе. – Я не заметил никаких отметин. – Это еще ничего не значит. Вода творит с плотью странные вещи, вот, смотри, здесь и здесь кожа начала расщепляться и расползаться. Но… нет, я согласна, так вроде никаких отметин, которые указывали бы на удар по голове или удушение. И что она подверглась сексуальному насилию тоже не похоже, хотя установить это непросто. – А есть способы проверить? Теперь? Она встретилась со мной взглядом: – Да.