– Джон? – Кто вы? – крикнула Томи. Я перестал прикрывать голову и повернулся, не выпрямляясь. Секунду я разглядывал лица, которые в ужасе смотрели на нас из-за прилавка, но потом меня осенило. Еще секунда ушла на то, чтобы вспомнить их имена, но я узнал их! Я их знал! – Томи, стой! – произнес я, вставая во весь рост. – Джесси? Ал! Они расплылись в улыбках, и Джесси – Джессика Шрёдер – перелезла через прилавок, чтобы обнять меня. Ей было немного за шестьдесят и у нее были приветливые черты лица. Она была профессор, которая преподавала, кажется в Университетском колледже Лондона. Ну, точно где-то в Лондоне. Когда она заключила меня в объятия, я почувствовал силу в ее руках. Она почти оторвала меня от пола. Стоявший чуть позади нее Альберт Полор, профессор латиноамериканской истории, опустил охотничье ружье. Ему было чуть за пятьдесят. – Ал, Джесс, что вы здесь делаете? – Я отпустил Джесси, и Томи, все еще настороженная, сделав шаг вперед, встала у меня за плечом. – Томи, все в порядке, я их знаю. Мы вместе были на конференции. – Откуда оно у тебя? – Она кивнула на ружье Ала. Он непроизвольно прижал оружие к груди: – Нашел. – Вы же ушли из отеля пешком пару месяцев назад. Что случилось? – спросил я. – Вот мы только дошли, – ответила Джесси. – Думала, пропадем: мы не понимали, насколько далеко находится город. Потом наткнулись на этот магазин. Здесь стоял жуткий хаос, когда его грабили. Мы… нашли чье-то ружье. Она посмотрела на Ала, и они переглянулись. Я догадался, что из-за этого ружья они убили человека. При этой мысли мурашки побежали у меня по спине, и я придвинулся ближе к Томи. – Мы остались здесь, чтобы укрыться, – продолжила она. – Немного запаслись едой, прогнали отсюда несколько компаний. Здесь теперь только мы с Алом и уже довольно давно. Вы ведь не за едой сюда пришли? – Вообще-то за едой. Джесси покачала головой: – Наши припасы тоже на исходе. – А оружие? – поинтересовалась Томи. – У нас несколько таких ружей. – Ал переступил с ноги на ногу. – Иногда к нам все же забредают группы из города. Ну, это мы считаем, что они из города. Они небольшие и неорганизованные, понимают, что еды больше нет, но знают о наших запасах. – Неужели все так плохо? – Да, все так плохо, как и ожидалось, – проговорил Ал. – Что за этой дверью? – спросила Томи. – Мы полагаем, лекарства, – ответила Джесси. – До сих пор нам везло на лекарства. У нас есть приличная заначка на крайний случай. Наступила короткая пауза, и до меня донесся шум из глубины магазина. Краем глаза я видел, что к нам идут Дилан и Миа. Дилан держал в руках ружье, что на мгновение удивило меня, прежде чем я догадался, что оно, скорее всего, не заряжено. – Дилан, все в порядке! – Я помахал им. – Это свои! – Кто вы? – крикнул он. – Мы вместе были на конференции! Я их знаю! – Боже! – Дилан опустил ружье. Я заметил, что они с Мией успели наполнить свои рюкзаки. Дилан увидел пистолет в руках у Томи. Он внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал, наверное не желая обсуждать такой непростой вопрос при посторонних. – Вы все это время оставались здесь? – спросил он, оглядывая с головы до ног Ала и Джесси. – Однажды мы попытались пробраться в сторону города, но это опасно, – ответил Ал. – На что он теперь похож? – Нежилой. Люди баррикадируются в домах и часто стреляют в тех, кто рискует выйти на дорогу у любого дома или даже просто появиться на окраине. Будто зона военных действий. Хотя, когда у нас было электричество, мы могли ненадолго выходить в Интернет. – Вы читали новости? – Миа тут же потянулась за телефоном, не зная, включать его или нет. – У нас нет Интернета. – Вы все еще в отеле? – недоверчиво поинтересовался Ал и этим начал раздражать меня. – Почему? – Ты все еще в супермаркете. Почему? – ответила ему Томи. – Вернемся к Интернету, – вмешалась Миа. – Что происходит? Кто-нибудь онлайн? – Да, но связь прерывается. Интернет есть не везде – очевидно, крупные города уничтожены, но еще месяц назад можно было заходить в соцсети. Некоторые даже пользовались Твиттером, хотя в основном люди разыскивают близких родственников. Электрический всполох надежды заискрил у меня в груди, и я обратился к Томи: – Твой телефон еще работает? – Да, – ответила она. – Слушай, а можно проверить аккаунт моей жены на Фейсбуке? Или ее страничку в Твиттере? – Можно. – Дай мне, пожалуйста, попользоваться твоим телефоном? – Я умоляюще сложил руки, охваченный иррациональным, головокружительным страхом, что она скажет «нельзя». – Пожалуйста, только на минутку. – Да расслабься, приятель. – Она тут же передала мне свой телефон. – Все нормально. Я отошел на пару шагов в сторону, с трудом отдавая себе отчет, что рядом находятся другие люди и они что-то делают, и, снова прыгнув за прилавок, включил телефон липкими от пота руками. Не знаю, почему я отошел так далеко от группы, наверное, хотел сохранить свое личное только для себя и ни с кем не делиться. У меня за спиной состоялся короткий разговор. Но узнал я о нем, только когда вернулся. Речь шла о запертой двери и лекарствах. Телефон ожил, и я включил сотовую связь Томи, молясь, чтобы он подключился хоть к чему-нибудь. Появились две полоски сигнала. Больше я и не видел ни на каком телефоне с того первого дня. Первым делом я загрузил Твиттер – Надя пользовалась им чаще всего. Ее последний пост был выложен в ночь перед тем, как все началось. Или закончилось. Это был ретвит заголовка из CNN о прекращении общения нашего президента и других представителей Совета Безопасности ООН. Странно было читать его сейчас. Я вспомнил мрачное предчувствие, но ощущения крайней серьезности положения не возникало. Я никогда не верил, что дойдет до чего-то подобного. Даже после всех маршей, на которых я сопровождал Надю, всех антиядерных протестов, вызывавших чувство, будто попал в шестидесятые, и растущей истерии я никогда не верил в реальность ядерной войны. Не обнаружив никаких признаков новой активности на страничке жены в Твиттере, я вошел в свой аккаунт на Фейсбуке. От Нади ничего не было и там, но я получил три других сообщения. Сердце бешено колотилось. Не в силах от волнения усидеть на месте и отодвинувшись еще дальше от группы, я прокручивал сообщения. Одно из них было официальным объявлением от Фейсбук своим пользователям. Два других – от моих бывших студентов, добавивших меня в друзья после выпуска. Я прочитал их первыми. Судя по всему, их отправили длинному списку адресатов. Первое сообщение от Милли Сантьяго: «Кто-нибудь видит это сообщение???» Второе от Алисы Ридер: «Кто-нибудь еще жив? Пожалуйста, отзовитесь! Я в Сент-Клауде!» Оба сообщения пришли больше месяца назад. Сообщение от Фейсбук было длиннее и представляло собой объявление о том, что за последние двадцать четыре часа несколько стран нанесли ядерные удары и что, нажав кнопку ниже, можно сообщить членам семьи и друзьям, находишься ли ты в безопасности. Просмотрев свою ленту, я выяснил, что из моих знакомых только четыре человека отметились как «в безопасности» и никого из моей семьи, ближайших друзей или коллег. Из этих четверых двое прислали мне сообщения. Я вернулся к сообщениям и ответил на оба таким текстом: «Это Джон, я нахожусь в отеле „Сизьем“ в Швейцарии. У меня нет постоянного доступа в Интернет, но, прошу, напишите мне, если у вас все в порядке. И если есть возможность, мисс, пожалуйста, свяжитесь с моей семьей – Надя Келлер в Сан-Франциско или Ян и Маргарет Келлер в Гринвуде. Берегите себя. Не знаю, когда снова буду в сети, но, по возможности, оставайтесь на связи. Джей». По-моему, этого было достаточно. Я проверил свою электронную почту – вдруг там окажется письмо от Нади, – но, к сожалению, почтовый ящик был забит автоматическими рассылками билетных сайтов, магазинов и еженедельных информационных бюллетеней. Вот и все. Электронная почта не относилась к достаточно мобильным способам связи в чрезвычайной ситуации. Если бы Надя пыталась связаться со мной, то с большей вероятностью воспользовалась бы эсэмэской или голосовой почтой, а я разбил свой телефон. Прежде чем выйти из своего аккаунта, я отправил Наде сообщение на Фейсбук и в Твиттер: «Прошу, дай мне знать, что ты и дети в порядке, я жив и все еще в Швейцарии. Я вас всех очень люблю, берегите себя. Джей». Я еще немного постоял в стороне, чтобы подольше сохранить эту крохотную угасающую искорку надежды. Выйдя из сети, я выключил телефон Томи и обернулся. Остальные направляли друг на друга оружие. – Ого! Эй! Эй, что происходит? – Стой, где стоишь! – рявкнула на меня Джесси, развернув пистолет в мою сторону и направив его мне прямо в лицо. Раньше на меня никогда не наводили оружие. Я не слышал ни Дилана, ни Томи, но видел только дуло пистолета. Затем я встретился взглядом с Джесси. Ее глаза были такими же темными и бездонными, как и дуло ствола, в которое я смотрел. – Что вы делаете? – Эти таблетки нужны нам, – сказала Джесси. – А вам следует уйти. Позади нее Ал целился из ружья в Томи, а Дилан – в Ала. Томи тоже нацелила пистолет на Ала.