В общем, конец года у Птахина получился веселый. В смысле взаимоотношений с девушками. Дивеева на танцы пришла еще только один раз. Поговорить о перспективах Петиного распределения после окончания академии на Дальний Восток. Причем сама ничего конкретного не сказала. Ясно, что не сама решает, а хочет показать деду, что в Баяне она не только заклинания учит. И ее знаки внимания на самом деле ничего не значат. Только почему-то после них у Натальи Юрьевны настроение стало портиться. К ней в приемную даже заходить стало страшно. Зато она сама Петю находила. Почему-то стала контролировать процесс восстановления Селивановой и стала появляться в лазарете всякий раз, как Новиков там Машу осматривал. И Петю с собой приводила, требуя, чтобы тот свои возможности в шаманской магии ей демонстрировал. Естественно, не произнося этих слов вслух. Что она там могла увидеть, осталось загадкой. Темную энергию не видел никто, кроме Пети. Жизнь – тоже не ее специализация, у нее вода и молния. У Маши – земля и жизнь. Вроде никаких пересечений. Но зачем-то же она наблюдала и даже комментарии иногда отпускала вполне по делу. Загадка, а не женщина. Хорошо хоть больше не царапалась. На танцы в дом собраний Маша стала ходить регулярно, но неожиданно каждый раз с новым партнером. С Бартеневым поругалась, что ли? Впрочем, сам Птахин на танцы ходил в лучшем случае один раз из трех, так что узнал об этом от самой Маши. Она неожиданно вместе с матерью и сестрами стала частой гостьей у Клавы. Всякий раз, когда Петя заходил к сестре, они оказывались у нее тоже. Хотя никакой системы в посещении родственницы у кадета не было. Разве что система оповещения от соседей срабатывала? Пройти по району незамеченным не было никакой возможности. Впрочем, особых разговоров Маша не вела, больше молчала или отвечала односложно. Зато ее матушка, Настасья Павловна, заливалась соловьем. – Ты с ними поаккуратнее, Петенька, – призывала брата Клава, когда они оставались одни. – Настасья тебя явно в зятья наметила. Оно тебе надо? Но при встречах была очень радушна и любезна. А разговоры старалась свести к возможной жизни на Дальнем Востоке. Кажется, ей эта идея понравилась больше всех. Основной же партнершей при посещении уроков танцев у Пети снова стала Галя. Такое впечатление, что девушка всегда была в полной готовности оказаться рядом с ним. Приятно, но немного напрягает. Интересно, а что она в другое время делает? Петя-то развлекается очень редко. С другими гуляет? Хорошо бы. Чувствовать себя обязанным кадету не хотелось. На Рождественский бал все-таки пошел вместе с ней. К счастью, обошлось без эксцессов. Скандалов не случилось, генеральши не приставали. Даже удовольствие получил. Ульратачи появился в академии только после каникул. Буквально за два дня до начала непонятной Пете зимней практики. Которая больше напоминала, как он понял, недельный поход по бездорожью в зимнем лесу. Причем каждый должен быть сам по себе, хотя в случае встречи с сокурсниками не возбранялось дальше идти вместе. А так их должны были забросить куда-то в дикие места и всем надо будет добраться к общей точке сбора. Какой во всем этом смысл? Ясно же, что кадеты окажутся в абсолютно разных условиях. Маги воздуха так и вовсе улететь смогут, маги огня, по крайней мере, мерзнуть не будут. У Пети же нет никаких преимуществ. Разве что сам себя вылечить должен суметь, если заболеет. Но правила устанавливал не он. Зато тщательно готовился. Палатку и теплые вещи он приобрел заранее, теперь тщательно отбирал, что возьмет с собой. На себе же все нести придется. А вот появление шамана на его занятиях никак не отразилось. Родзянка тоже приехал и даже с командой из пяти человек, но Петю в маготрон никто не позвал. Оказалось, что Ульратачи неожиданно согласился сотрудничать. То есть сам книгу энергией накачивал. Но только дважды в день. Больше, говорил, сил у него нет. А в давилку идти отказался категорически – дед запретил. И на уговоры не поддавался. Зато заявил, что тоже в поход должен сходить. И это тоже задание деда. Если бы Родзянка сам не был целителем высокого разряда, его, возможно, при этом заявлении шамана удар бы хватил. Но Ульратачи никаких аргументов не слушал. Надо, и все. Петя об этом узнал случайно. От Натальи Юрьевны. Которая сама к нему подошла на занятии и поманила пальчиком за дверь. – Учтите, Птахин, наш шаман почему-то обязательно хотел идти в поход вместе с вами. Именно с вами, а не с вашим курсом. Не знаю, к чему это, но имейте в виду. Глава 4 Зимняя практика Зимняя практика (или, скорее, одиночный поход по зимнему лесу) оказалась достаточно простым мероприятием со стороны поставленных перед кадетами задач. Совсем недалеко от Баяна, меньше чем в десяти верстах, начиналось пятно леса, в котором почему-то никто не жил. Там даже ни лесников, ни охотников не было. То есть, наверное, охотники в лесу все-таки появлялись, но не в то время, когда академия проводила там учения. Лес был неухоженный и большой. От одного края пятна до другого было от восьмидесяти до ста верст. Задание же было следующим. Воздушники сразу вылетали в центр леса и оборудовали там лагерь. Капитальный. С постройкой не палаточного городка, а самого настоящего острога. С домами и частоколом с башенками вокруг. Большая работа, но небесполезная. Потом этот городок превратится в полигон для магов-боевиков. До тех пор, пока те его полностью не разрушат. А новой зимой новая партия кадетов построит новый городок немного в стороне от старого. Пети такие военные маневры (или игры) до сих пор не касались, он чистый маг жизни, а не разрушитель. Хотя, кажется, перед получением перстня мага и ему придется пару недель тут отработать, выращивая новые деревья на месте вырубленных. В эту же практику помимо строительных работ кадетам-воздушникам предстояло выполнять задания находящихся в лагере преподавателей и летать дозором над окрестной территорией. Остальных нелетающих кадетов должны были развести по краю леса с интервалами в десять – пятнадцать верст. После чего им надо будет в одиночку добраться через лес до лагеря. А это сорок – пятьдесят верст по прямой. Теоретически, в случае крайне тяжелой ситуации, идущие пешком кадеты могли обратиться за помощью к воздушным дозорам. Для этого каждому из них выдали специальную коробочку с алхимическим порошком. Если его бросить в костер, поднимающийся к небу дым приобретал яркий фиолетовый цвет. Но, во-первых, чтобы это сделать, надо было иметь достаточно сил, чтобы развести костер и при этом сохранить свое имущество (хотя бы коробочку с порошком) при себе. То есть не иметь серьезных причин для прекращения похода. Во-вторых, не следовало переоценивать яркость сигнального костра. В ясный день дым, понятно, будет видно издалека, а вот в метель на это рассчитывать не приходилось. В общем, сигнальный порошок был нужен скорее для успокоения кадетов, а также для облегчения поисков заблудившихся. Так что по истечении недели каждый кадет, не добравшийся до финишного лагеря, должен остановиться и жечь костер до тех пор, пока его не найдут. В чем смысл такой практики, Петя мог только догадываться. Проваливших практику все равно из академии не отчисляли. Разве что могли перед выпуском на более долгий срок задержать для каких-нибудь отработок. Все равно разряды магам присваивались не за их умение выживать в дикой природе, а по уровню магических сил и освоению необходимых заклинаний. Скорее всего, цель – заставить всех кадетов испытать свои магические силы в реальных условиях, когда не на кого рассчитывать, кроме себя. Это Птахину за две его летние практики довелось и в походах и в боях поучаствовать. Большинство кадетов в это время только обозначали деятельность где-нибудь поблизости от имений своей родни. Но тогда могли бы освободить Петю от необходимости мерзнуть в лесу. Хотя с его куратором поблажек не дождешься. В результате Петя провел два дня в дороге и как раз вместе с Левашовым. В начале кадетов было много больше, человек двадцать на пяти санях. Больше половины высадили уже в первый день. Остальных до середины дня второго, в том числе и Ульратачи, которого Левашов отправил в лес предпоследним. Последним, естественно, оказался Петя. И от места высадки шамана его увезли верст на двадцать с гаком, практически дотемна ехали. Впрочем, это был тот редкий случай, когда Птахин воспринял действия куратора даже с одобрением. Не сложились у него отношения с Ульратачи и встречаться с ним в лесу не хотелось совершенно. Еще вместе с ними прокатился и Волохов. Против его соседства Петя не возражал, друзьями они не были, но и неприятных чувств друг к другу не испытывали. Непонятно только, зачем чемпиона курса куратор в такую даль потащил. Оказалось затем, что Петю на дороге не высадили. Левашов скомандовал ямщику возвращаться в Баян, после чего подхватил обе здоровенные сумки кадета и взлетел, приказав самого Петю подхватить Волохову. – Можете гордиться. Куратор лично ваш багаж тащит, как грузчик, – сообщил Левашов. Впрочем, далеко полет не продлился. Верст через десять (летели, к сожалению, не к центру леса, а куда-то наискосок) Левашов снизился, скинул Петины вещи на какой-то большой поляне, подождал, пока Волохов опустит рядом с ними Птахина, после чего жестом позвал Никиту за собой. Оба воздушника улетели. Судя по направлению, к будущему лагерю. Ну и попутного ветра им в спину! Петя огляделся. Место высадки ему не слишком понравилось. Довольно глубокий снег, но это еще было полбеды. Поляна доверия не вызывала. Что деревья вокруг не росли, не страшно. А вот то, что сквозь снег то тут, то там выглядывали ершики камыша, наводило на грустные мысли. Похоже, куратор его высадил посреди болота. Надо надеяться, замерзшего. Оттепели в последнее время вроде не было. Так или иначе, стоя на месте, до лагеря не доберешься. Дотащив свои тюки по одному к ближайшим деревьям, Петя стал готовиться к путешествию. Опыта пеших походов по зимнему лесу у него не было, но он постарался подготовиться как можно лучше. Прежде всего отвязал от одного тюка притороченные к нему широкие лыжи. Идти на них он не собирался, это был низ от разобранных санок. Также с собой он привез четыре крепящиеся к ним чурбачка, в которые уже были вбиты несколько скобок-петель для крепления настила. Сам настил Петя изготовил на месте из веток, которые обработал взятым с собой небольшим топориком и складной пилой. Силы своего волшебного кинжала решил экономить. Определять, насколько в нем велик заряд, кадет так и не научился. Связать все между собой припасенной для этой цели веревкой уже было не слишком сложно. Сани получились довольно неказистые, но тащить с их помощью Петины тюки было гораздо легче, чем нести их на себе. Ну а к ногам кадет привязал уже готовые снегоступы, которые тоже извлек из того же тюка. В общем, к дальнейшему походу за пару часов он подготовился. Как он думал, неплохо подготовился. Но вышло, заблуждался. Полянка, на которой его высадил Левашов, оказалась еще очень приличным местом. Болото, но небольшое и промерзшее насквозь. С деревьями по краям. А вот за деревьями начиналось уже настоящее болото. Или даже озеро. Или как там правильно назвать этот природный катаклизм. Дальше болото оказалось почему-то незамерзшим. То есть кое-где его прикрывала корочка льда, но явно не способная выдержать вес человека. А местами так и вовсе полыньи саженей по десять наличествовали. По какой причине так получилось, не слишком важно. Может, там какие подземные теплые источники имеются, или гниет что-нибудь на дне активно, или здесь так проявилась природная магия. Главное, переправиться можно было разве что вплавь, и барахтаться в ледяной воде для этого требуется несколько верст. Как бы не десяток. Самым обидным же было то, что и в сторону дороги, по которой они сюда ехали, располагалось точно такое же болото. Может, меньшей протяженности, но тут что пять, что десять верст – разница небольшая. Можно сказать, Птахин на острове очутился. Можно, конечно, завернуться в аурный щит и понадеяться, что тот защитит от холода. На какое-то время, возможно. Вот только резерв его хранилища не слишком велик, а нагрузка на щит будет непрерывной. Идти же далеко. Причем не просто идти, но и сани за собой тащить, которые по такой местности будут скорее якорь напоминать. Не факт, что спасет даже его большой накопитель. И проверять очень рискованно. Застрянешь где-нибудь на полпути, можно и назад не успеть вернуться. Ситуацию требовалось обдумать. Самый простой вариант действий – оборудовать где-нибудь под деревьями временный лагерь и просидеть в нем всю неделю, периодически подбрасывая в костер сигнальный порошок. Но ведь именно этого от него и хотел добиться вредный Левашов. Показать, что герой-орденоносец на самом деле вовсе не герой, а слабак, который не умеет справляться с трудностями. В принципе, плевать, на получении мажеского перстня это не должно сказаться, но очень уж уступать не хотелось. Даже если подать потом рапорт ректору, наверняка окажется, что проход все-таки был, просто нерадивый кадет его плохо искал. Не первый год в этом лесу зимняя практика проходит. Очень может быть, что Левашов тут каждую тропинку успел выучить. В том числе и в этой части леса. В общем, Петя решил не сдаваться без борьбы. Лагерь все равно оборудовал. Нашел чуть ли не единственное место, где было можно разгрести снег до самой земли, и поставил там палатку. Нарубил лапника, застелил им пол. Соорудил лежанку. Очистил недалеко от входа в палатку место для костра. Ну а для обогрева палатки ночью у него с собой жаровня была. Надо только ее углями от костра наполнить, и внутри делается заметно теплее. Впрочем, и одеяло у него было меховое. К тому же погода стояла относительно теплая для зимы. Рядом с водой около нуля или даже немного выше. Или это такое место специальное, где теплее? Главное, что целитель даже Петиного уровня благодаря медитациям и прогону энергии по каналам, в принципе, даже без костра замерзнуть не должен. В смысле насмерть. Так-то ощущение холода никуда не денется. Поэтому валежника Петя заготовил и костер разложил. В общем, на магию надейся, но сам не плошай. У него еще теплая одежда и палатка есть. А на крайний случай несколько склянок с лечебными мазями и зельями и даже штоф самой обычной водки. Растираться. В крайнем случае внутрь принять можно будет. Вроде тоже согревает. Еды долго не портящейся, вроде круп, сухарей и вяленого мяса тоже хватает. А воду можно из снега натопить, он тут вроде чистый. К тому же все равно кипятить. Так что не особо шикарно, но жить можно. А дальше Петя стал тщательнейшим образом обследовать границы своего островка. Прямо так простого пути не нашлось. Но ведь кусочек дороги можно и загатить. Не до края болота, понятно, на такое просто не хватит деревьев, да и работы отнюдь не на неделю. Но навести мост в десяток саженей ему по силам. Вопрос только куда. И очень уж не вдохновляет в ледяной воде купаться. И потянулись дни в поисках и все-таки купаниях. Выбрав сколько-нибудь перспективное место, Петя некоторое время медитировал, гоняя жизнь по каналам, потом раздевался догола (одежду в таких условиях высушить нереально), после чего лез в воду и пытался преодолеть водный участок до следующей кочки или островка. С час так мучился, после чего с сожалением убеждался, что пройти здесь он все-таки не сможет. Возвращался и отогревался в палатке и у костра. Снова медитировал. Накладывал на себя «среднее исцеление» и во второй половине дня повторял попытку уже в другом месте. Больше двух заходов в день сделать не получалось. Стали посещать грустные мысли. Даже если он выберется из этого болота, в срок до лагеря ему все равно не добраться. Но все-таки следующим утром возобновлял свои попытки. Как назло, никто из кадетов-воздушников тоже не прилетал. В конце концов, попросить помощи, чтобы перебраться через болото, было бы неприятно, но тут еще многое зависит от того, кто прилетит. Друзей среди однокурсников у Пети не было, но и врагов тоже. На худой конец, попросить разведать дорогу можно было любого. Только никто не прилетал. Сигнальный костер Птахин не зажигал, но его лагерь все равно был достаточно хорошо заметен. По крайней мере, с воздуха. Но о нем никто не вспоминал, что даже странно. Зато на пятый день неожиданно на его островке появился Ульратачи. Петя как раз закончил с очередной безуспешной попыткой найти проход в болоте и голый, мокрый, замерзший и усталый выбирался обратно на свой берег. А вот молодой шаман был возмутительно сух и от одной кочки до другой скользил по воде, как по льду. Не сам это делал, а зверь, на котором он ехал верхом. Что за зверь, Петя не понял. Больше всего походил на рысь, только не бывают они такими большими. Но главное, зверь этот был то ли из тумана, то ли вовсе из тени, то есть нематериальным духом. Но сидел Ульратачи на нем вполне уверенно и никуда не проваливался. Материализовавшийся дух? Что-то новое. Петя такого раньше не встречал. Впрочем, он вообще раньше видел только тех двух духов, что были у Магаде в его амулетах. Один из которых он в свое время украл. Хотя… Шаман, которому Петя сводил страшные шрамы на лице на Дальнем Востоке, говорил, что его дух рыси порвал. Не такой ли? Но почему опытный старик шаман получил раны, а молодой Ульратачи спокойно едет на таком духе верхом? Впрочем, непонятная рысь от этого менее опасной не делается. Петя создал аурный щит, вкачав в него все остатки энергии. Жаль, что так много ее потратить успел. И срочно кинулся в палатку к своим вещам. Встречать гостя голышом было совершенно неприлично. Не говоря о том, что еще и холодно. Ульратачи спешился, со своим зверем стоял спокойно и действиям кадета не препятствовал. Только кривил губы в неприятной усмешке. Потом заговорил: – Ты вор. Ты крал мою силу, ты украл мой амулет. Отдай его сам. Или я тебя убью. Постановка вопроса Пете не понравилась, и вместо того, чтобы продолжать одеваться, он вытащил из вещей пистоль и кинжал. – У меня нет ничего твоего, – ответил он из палатки. – Врешь! Я его чувствую. Почувствовать Магаде мог только кинжал, Петя его сам в свое время по дымке темной энергии на лотке торговца выделил. И купил относительно дешево, так как своими наблюдениями с продавцом делиться не стал. За пятьдесят рублей. Просто как старинную вещь. – Повторяю. у меня нет ничего твоего. Амулет, который ты можешь чувствовать, я купил на рынке в Тьмутаракани во время практики.