– Платон Сергеевич? – кашлянув, поинтересовалась я. – Именно. А вы? – Это Ирина, сегодня утром… – А-а, – хохотнул он. – Мелкая хищница. – Почему это мелкая? – разозлилась я, сообразила, что сморозила, и разозлилась еще больше. – Я просто хотела узнать, как твои дела? – Да неужели? Остатки совести мешают жить спокойно? – При чем здесь совесть? С тобой невозможно разговаривать… – тут я вздохнула и подхалимски поинтересовалась: – Ты сообщил обо мне в полицию? – Ах вот что тебя волнует, – вновь хмыкнул он. – Разумеется, волнует. Они уже давно должны были меня найти. – И чтобы облегчить им жизнь, ты решила сама объявиться? – Ты можешь просто ответить? Сообщил или нет? – Или нет. – Честно? – Я исключительно честный парень. – Хорошо, – сказала я. – Спасибо тебе… – Не за что. – А почему тебя выпустили? – додумалась спросить я. Грек вполне отчетливо икнул. – Откуда? – Ну… разве тебя не должны были арестовать? – За что? – За убийство, естественно. У них просто обязаны возникнуть подозрения. Особенно учитывая, кто убитая… – А кто она? – проявил интерес Протасов, чем окончательно вывел меня из терпения. – Не придуривайся. Если я ее узнала, так ты тем более должен был узнать. – Но не узнал. – Я бы не советовала тебе врать… это лишь подтвердит их подозрения. – Кого их? – невинно произнес он. – Следователей, – тут и у меня подозрения возникли, и я спросила: – Ты сообщил в полицию? – Нет. – Спятил? – ахнула я. – Она что, до сих пор сидит в твоей квартире? – Ты сбежала, заявив, что это дело не твое, так какого черта сейчас лезешь? – резонно уточнил он. А я рявкнула: – Куда ты дел труп? – Подарил другу. Не беспокойся о нем. – Значит, все так и есть, – заголосила я. – Убийство Ольги на твоей совести, а несчастная домработница… – я собиралась продолжить, но Грек меня перебил: – В чем краткий смысл сей длинной речи? «Какая-то цитата, – сообразила я. – Интеллектуал хренов, образованием хвалится, нашел время, идиот», – и решила напомнить, кому тут надлежит выеживаться, а кому лучше помолчать. – Ты убил домработницу, потому что она тебя подозревала. – В чем? – В убийстве Ольги. – А ее-то я с какой стати убил? – Ты охотник за приданым, а у Ольги денег не было… – За такое, конечно, убить не грех, но проще бросить… – Циничная скотина… не удивлюсь, если она была беременная… а ты уже обхаживал дочку Фельдмана… – Ты и об этом знаешь? – Конечно, знаю. – В таком случае, Ольгу следовало утопить. – Почему? – растерялась я. – Потому что в романе он ее утопил. – В каком романе? – беспокоясь все больше и больше, уточнила я. – В «Американской трагедии». Впрочем, уверен, книжки ты не читаешь. Может, кино смотрела? – Слушай, ты, умник… – начала я понемногу приходить в себя от чужой наглости. – Я бы на твоем месте Уголовный кодекс читала. Говори, куда труп дел? – Тебе же лучше, если об этой истории никто не узнает. Помни о замужестве. – А я вот позвоню в полицию… – И расскажешь, что очнулась в моей постели? Тогда Мендельсона тебе в ближайшее время вряд ли сыграют. – А я позвоню инкогнито. – Тогда я твоему Юрке инкогнито позвоню… – Шантажист. – А не фига сбегать с места преступления. Продолжай и дальше блистать своим отсутствием. Грек отключился, а я в досаде закусила губу: «Что же делать-то? В полицию звонить? Если я себя не назову, вряд ли к моим словам отнесутся серьезно. А назову, Юрка непременно узнает… хотя необязательно. Но рисковать не хочется. Однако если промолчу, убийца будет разгуливать на свободе». С лоджии я переместилась в кухню, пила кофе чашку за чашкой и пыталась найти соломоново решение. Вскоре пришлось признать: Соломон из меня никудышный, а жертвовать личным во имя общественного я пока не готова. «Одна надежда – Димыч», – стоя возле окна и глядя в опустевший двор, думала я, он явно что-то заподозрил. Надо объединить усилия… главное, самой не проболтаться, а его заставить разговориться. Задача не из легких. Однако другого выхода все равно нет. Вот завтра этим и займемся. Назавтра идея не казалась мне особо удачной. Проснулась я часов в восемь, хотя намеревалась поспать подольше. Как-никак воскресенье, а впереди рабочая неделя. Открыла глаза и уставилась за окно. День обещал быть солнечным, на душе по неведомой причине тоска, то есть причина вроде бы на поверхности: вчерашний труп и сопутствующие ему мытарства. Но было еще что-то. А вдруг Юрка передумал жениться? Хотя здесь и присутствовало «а вдруг», размышляла я об этом с каким-то безразличием. Верно говорят, есть две трагедии в жизни: неосуществленная мечта и осуществленная. Правда, мне-то об осуществленной мечте говорить еще рано… – Тоже мне мечта – Юрка, – зло фыркнула я. Не вставая с постели, я потянулась к фотографии жениха, украшавшей тумбочку рядом с кроватью. Вглядывалась в родные черты, надеясь обнаружить в себе хоть каплю высоких чувств, и погрозила Юрику кулаком: – Даже не пытайся… С трупом-то что? Куда этот тип мог его спрятать? Неужто до сих пор в квартире держит? «К Димычу лучше не соваться, – внезапно решила я. – Если этот прохвост узнает, в чьем доме я вчера очнулась… Ему и так известно обо мне неприлично много». Была в моей жизни еще одна тайна. После того как Танька увела у меня перспективного муженька, можно сказать, из-под носа, я в порыве отчаяния допустила роковую ошибку. Короче, напилась с горя и очнулась в одной постели с Шевчуком. Хотя клялась после того примечательного случая на даче, что никогда, ни-ни и все такое… Он, напротив, был уверен: мы созданы друг для друга. О чем и заявил. Гнать его сразу я не решилась, памятуя подлый характер, и только где-то через пару месяцев заявила, что с выбором ошиблась. Вижу в нем исключительно друга. Те два месяца я ему ни в жизнь не прощу… Кстати, Шевчук до сих пор ключ от моей квартиры не вернул. Выманив его под предлогом, что будет цветочки поливать, пока я на отдыхе в Греции (из цветочков у меня один кактус и без поливки две недели прекрасно бы обошелся), а теперь под прочими дурацкими предлогами ключ не возвращает, при этом поглядывает с хитрецой, мол, еще пригодится, а я вместо того, чтобы его послать подальше, усмехаюсь в ответ. Приходится признать: Димку я побаиваюсь. Не его самого, а возможных пакостей. И в свете подобных открытий соваться к нему сейчас неразумно. Словно в ответ на мои мысли, Димыч вдруг сам объявился. Позвонил часов в десять, когда, приняв ванну и окончательно решив мечтать о предстоящей свадьбе и ни во что не ввязываться, я пила кофе на лоджии. – Как дела? – весело поинтересовался он. – Нет у меня никаких дел. Отдыхаю.