29 Насильник Настало время очередной сессии с Джоном, и зеленая лампочка в моем кабинете загорается. Я прохожу к приемной, но, открыв дверь, вижу, что кресло, в котором обычно сидит Джон, пустует – там стоит лишь пакет с едой навынос. С минуту я думаю, что он ушел в туалет в другом конце холла, но ключ для посетителей висит на своем месте. Я размышляю, опоздает ли Джон – в конце концов, кажется, это его еда, – или он решил не приходить из-за случившегося неделей ранее. Та сессия началась без особых происшествий. Как обычно, курьер из китайского ресторана привез наши салаты с курицей, и, пожаловавшись на заправку («слишком жирная») и палочки для еды («слишком хлипкие»), Джон перешел к делу. – Я тут подумал о слове «психотерапевт», – начал Джон и взял немного салата. – Знаете, если разбить его на два… Я понимала, к чему он клонит. «Терапевт» пишется так же, как «насильник»[22]. Это общеизвестная шутка, и я улыбнулась. – Интересно, это вы так пытаетесь сказать, что порой вам трудно здесь находиться? Я определенно испытывала подобное с Уэнделлом, особенно когда его взгляд останавливался на мне, и спрятаться от него было некуда. Психотерапевты слышат секреты и фантазии людей, истории их стыда и неудач, вторгаясь в пространство, которое обычно держат в секрете. Потом – бум – час заканчивается. Как-то так. На самом ли деле мы эмоциональные насильники? – Трудно здесь находиться? – переспросил Джон. – Не-е-е. Вы бываете занозой в заднице, но это не худшее место в мире. – Так вы думаете, я заноза в заднице? – Мне потребовались некоторые усилия, чтобы не сделать акцент на «я» в этой фразе. – Конечно, – сказал Джон. – Вы задаете слишком много чертовых вопросов. – Ах вот как. Например? – Например, сейчас. Я кивнула. – Я понимаю, почему это может раздражать вас. Джон просиял. – Понимаете? – Понимаю. Я думаю, вы предпочли бы держать меня на расстоянии, когда я пытаюсь узнать вас получше. – И сно-о-ова за старое, – протянул Джон, выразительно закатив глаза. Минимум раз за сессию повторяется один и тот же шаблон: я пытаюсь наладить контакт, он пытается увернуться. Он может сопротивляться и не признавать это сейчас, но я рада его сопротивлению, потому что это ключ к сути проблемы. Оно сигнализирует, на что психотерапевту нужно обратить внимание. Во время обучения, когда мы, интерны, чувствовали разочарование из-за постоянно сопротивляющихся пациентов, наши кураторы советовали: «Сопротивление – друг психотерапевта. Не сражайтесь с ним – следуйте за ним». Иными словами, попробуйте разобраться, почему оно вообще здесь. Я же заинтересовалась второй частью сказанного Джоном. – Только чтобы быть еще более надоедливой, – продолжила я, – я задам вам еще один вопрос. Вы сказали, что это не худшее место в мире. А какое худшее? – Вы не знаете? Я пожала плечами. Глаза Джона вылезли из орбит. – Серьезно? Я кивнула. – Да ладно, вы знаете, – сказал он. – Попробуйте угадать. Я не хотела ввязываться в перебранку с Джоном, поэтому сделала попытку. – На работе, когда вам кажется, что никто вас там не понимает? Дома с Марго, когда вы чувствуете, что разочаровываете ее? Джон издал звук, сигнализирующий неверный ответ в игровых шоу. – Неправильно! – Он взял немного салата, прожевал, потом поднял палочки для еды в воздух, чтобы подчеркнуть свои слова. – Как вы помните, или, может, не помните, я пришел сюда, потому что у меня были проблемы со сном. Я отметила это «может, не помните». – Я помню, – сказала я. Он громко вздохнул, словно пытаясь призвать к себе все терпение Ганди. – Итак, Шерлок, если сон для меня проблема, где, как вы думаете, мне сейчас трудно находиться? Здесь, хочется ответить мне. У тебя проблемы с нахождением здесь. Но мы поговорим об этом в более подходящее время. – В кровати, – сказала я. – Бинго! Я ждала подробностей, но он вернулся к салату. Мы сидели рядом, пока он ел и крыл свои палочки на все лады. – Вы не собираетесь ничего сказать? – Я бы хотела услышать больше, – сказала я. – О чем вы думаете, когда пытаетесь уснуть? – Господи Иисусе! У вас сегодня что-то с памятью? О чем, как вы думаете, я думаю – обо всем, что пересказываю вам каждую неделю! Работа, дети, Марго… Джон начинает рассказывать, как накануне они поссорились с Марго насчет того, стоит ли дарить старшей дочери на одиннадцатилетие мобильный телефон. Марго хотела быть уверенной в ее безопасности, потому что Грейс планировала начать ходить домой из школы в компании друзей; Джон думал, что Марго слишком ее опекает. – Всего два квартала! – по словам Джона, то же самое он говорил Марго. – Кроме того, если кто-то решит ее украсть, Грейс не скажет: «Ой, простите меня, мистер Похититель, позвольте прервать вас на секунду и достать из рюкзака телефон, чтобы позвонить маме». И если похититель не полный идиот – что может быть, не спорю, но, скорее всего, он просто больной ублюдок, – первое, что он сделает, уведя с собой чьего-то ребенка, это заглянет в рюкзак, чтобы найти телефон и выбросить или сломать его, чтобы нельзя было отследить его местонахождение! Так в чем смысл телефона? Лицо Джона покраснело. Он был на взводе. После нашего разговора по скайпу – на следующий день после того, как Марго намекнула, что может уйти, – напряжение между ними уменьшилось. Джон сказал, что он пытался больше слушать. Он пытался пораньше приходить домой с работы. Но на самом деле мне казалось, что он просто «ублажает ее», тогда как все, чего она на самом деле хотела, было тем же, из-за чего мы с Джоном постоянно бодались друг с другом – его истинное присутствие. Джон запихал остатки обеда в пакет и бросил его через всю комнату, где тот с глухим стуком приземлился в мусорное ведро. – И вот почему я не могу заснуть, – продолжил он. – Потому что одиннадцатилетней девочке не нужен мобильный телефон, но знаете? Она его в любом случае получит, потому что если я стукну кулаком по столу, то Марго надуется и снова скажет мне в этой своей пассивно-агрессивной манере, что она хочет уйти. А знаете почему? Из-за ее ПСИХОТЕРАПЕВТА-ИДИОТА! Уэнделл. Я попыталась представить, как Уэнделл выслушивает эту историю в изложении Марго: «Мы говорили о том, чтобы купить Грейс мобильный телефон и Джон просто взбесился». Я нарисовала себе Уэнделла на месте С, одетого в брюки цвета хаки и кардиган, слегка склонившего голову и смотрящего на Марго. Я представила, как он задает ей вопросы о том, не любопытно ли ей, почему Джон так сильно реагирует. Видимо, к концу сессии у Марго будет несколько иной взгляд на мотивы Джона; я также пришла к выводу, что действия Бойфренда были далеко не социопатичны. – И знаете, что еще она расскажет своему психотерапевту-идиоту? – продолжает Джон. – Что ее чертов муж не может заняться с ней чертовым сексом, потому что когда я лег в постель одновременно с ней вместо того, чтобы отвечать на письма – кстати, еще одна вещь, которую я делаю, чтобы она была счастлива – я был в таком бешенстве, что не захотел с ней спать. Она попыталась приласкаться, но я сказал, что устал и плохо себя чувствую. Как пятидесятилетняя домохозяйка, у которой голова болит! Господи Иисусе! – Иногда наше эмоциональное состояние и правда может влиять на тело, – говорю я, пытаясь нормализовать ситуацию для Джона. – Можем мы держать мой пенис подальше от этого? Не в этом суть моей истории. Секс всплывает почти с каждым пациентом, равно как и любовь. Раньше я спрашивала Джона об их с Марго сексуальной жизни, учитывая трудности в их отношениях. Есть распространенное мнение, что секс между людьми зависит от их отношений, что хорошие отношения равны хорошему сексу и наоборот. Но это не всегда правда. Довольно часто встречаются люди, которых связывают сверхпроблемные отношения и фантастический секс, и есть люди, глубоко любящие друг друга, чей постельный опыт оказывается не столь удачным. Джон сказал мне, что их сексуальная жизнь «нормальная». Когда я спросила, что это значит, он ответил, что его привлекает Марго и радует секс с ней, но поскольку они ложатся в разное время, это происходит реже, чем раньше. Часто он противоречил сам себе. Как-то он сказал, что пытался инициировать секс, но Марго не хотела этого; в другой раз оказалось, что она часто пытается быть инициатором, но только «если я в течение дня делаю то, что она хочет». Однажды он сказал, что они обсуждают свои сексуальные желания и потребности; в другой раз заметил: «Мы занимаемся сексом друг с другом больше десяти лет. О чем там вообще говорить? Мы знаем, чего хочет другой». Сейчас у меня появилось ощущение, что у Джона проблемы с эрекцией, и он чувствует себя униженным. – Суть истории в том, – продолжил Джон, – что в нашем доме двойные стандарты. Если Марго слишком устала для секса этой ночью, я ее не трогаю. Я не зажимаю ее на следующее утро в углу с зубной щеткой во рту и не говорю: «Жаль, что ты плохо себя чувствовал прошлой ночью. Может, у нас найдется время сегодня вечером». В его речи снова появились нотки Опры. Затем Джон посмотрел на потолок и покачал головой. – Мужчины так не говорят. Они не препарируют каждую мелочь и не думают, что это может означать. – Он изображает в воздухе кавычки, произнося «означать». – Как будто расковыривать болячку, вместо того чтобы оставить ее в покое. – Именно! – кивнул Джон. – А теперь я плохой, если не она принимает все решения! Если у меня есть мнение, я не обращаю внимания – снова кавычки в воздухе – что нужно Марго. А потом в разговор влезает Грейс и говорит, что я веду себя неразумно и что у всех есть телефоны, так что девочки побеждают, два – один! Она на самом деле сказала это: «Девочки побеждают». Он опустил руки, закончив с изобилием кавычек. – И тогда я понял, что сводит меня с ума и мешает заснуть: в доме слишком много эстрогена, и никто не понимает мою точку зрения! Руби на следующий год идет в начальную школу, но уже ведет себя как Грейс. А Гейб становится еще эмоциональнее, как подросток. Я в меньшинстве в своем собственном доме, и каждую минуту всем от меня что-то надо, и никто не понимает, что мне тоже может понадобиться что-то – например, мир, покой и периодическое понимание того, что вообще происходит! – Гейб? Джон выпрямился. – Что? – Вы сказали: «Гейб становится еще эмоциональнее». Вы имели в виду Грейс? – Я быстро роюсь в памяти: его четырехлетнюю дочь зовут Руби, его старшую дочь – Грейс. Разве он не сказал только что, что Грейс хотела телефон на день рождения? Или я не так поняла? Или ее зовут Габриэлла? Габби сокращается до Гейб, так же как девочек по имени Шарлотта сейчас часто зовут Чарли. Я уже один раз перепутала Руби и Рози, их собаку, но я была совершенно уверена, что помню имя Грейс верно. – Я так сказал? – Он, казалось, занервничал, но быстро пришел в себя. – Я имел в виду Грейс. Очевидно, я просто не выспался. Как вам и говорил. – Но вам знаком Гейб? Что-то в реакции Джона заставило меня подозревать, что дело не просто в бессоннице. Мне интересно, не является ли Гейб кем-то очень значимым в его жизни. Один из братьев, друг детства? Отец?