Внутри домики выглядели попроще, но очень скоро Алекс понял, что их вид — это требование местности. Материал, из которого строили эти лачуги, сначала показался похожим на бамбук — тоже что-то коленчатое, но потом, ему показали заросли. Это, скорее, гигантские хвощи, только кровососущих. Другим проявлением цивилизации — одеждой — особо не восхитишься. Она простовата, что-то типа туник, но всё-таки сделана из тканей, довольно тонкой выделки, хоть и простых типов плетений, не сложнее саржи. Обычно не крашенная, но есть и исключения — всевозможные оттенки голубоватого и зелёного встречались нередко. Судя по тому, что двух идентичных цветов не найти, красилось всё кустарно. Кстати, вернувшись из леса, охотники отмылись и переоделись, так, что Алекс их даже не сразу узнал, пока не заметил у одного из мужчин статусный железный нож на поясе. За два дня их "дикий" вид настолько примелькался, что без шкур, чистыми и причёсанными отождествить их со своими знакомцами просто не получалось. — Мы к вождю, а ты сиди здесь, — жестами показал мужчина "немому". — Да и так сижу, — ответил гость, порядком уже уставший от неопределённости. Дети, окружившие его вздрогнули и отпрянули, услышав варварскую речь. Чтобы немного сгладить впечатление, Алекс улыбнулся, но сделал только хуже, дети подумали, что он доволен произведённым эффектом. Один малыш даже кинул в него грязью, что, впрочем, на внешности не сильно сказалось — в отличие от охотников, Алекс всё ещё был при параде. Да и переодеться-то ему не во что, разве что постирать тренировочную одежду. Но она так себе, хоть и крепкая. — Зачем вы привели его сюды? — орал вождь на охотников, так, что было слышно на улице. — Мы приняли его за уважаемого человека, потерявшегося в лесу, — потупил взгляд охотник. — Да ты на него погляди: дикарь же! — Это сейчас. До того, как мы его обмазали, у него одежда была как у тех, кто приходит из секты Горного Ручья. — Да? Интересно, — шаман просканировал предводителя ватаги своими водянистыми глазами. — А это что? Нехотя, тот вытащил из-за пазухи покорёженный лист железа с рваными краями и отваливающейся коричневой краской: — Это его. Он сам отдал мне, — кусок железа проследовал мимо тянущихся рук шамана к вождю. Этого мутного не только глазами типа в деревне недолюбливали. — Вождь! Отдай его мне! Я сумею распорядиться этим сокровищем на благо деревни! — Сокровищем? — хором спросили оба мужчин. — Вождь, это приватный разговор, — злопамятный шаман показал взглядом на охотника. — Ступай прочь, я тебя опосля покличу, — вождю не терпелось услышать о сокровище и он поторопился выпроводить докладчика. — А с Чужаком что делать? — Лисий Хвост видел уже сцену делёжки находки, ничего нового он не ожидал. — Отмойте грязюку и подселите к… Да хоть к вдове Скользкого. Пускай ей помогает. Время уж сеять, а у неё пахать некому. Всё, ступай. * * * Поселили Алекса у какой-то сварливой вдовушки. У той двое деток, сынок младший, да дочка почти на выданье. То есть лет ей двенадцать-тринадцать на вид. Как понял Алекс, встретив беременных, свадьбы в этом диком обществе играли рано, как только девушка обронит первую кровь, так что недовольство вдовы можно было понять — негоже подселять мужика, да ещё пришлого, в дом, где девка в самом соку. Ну, по местным меркам. Только вот бояться женщинам Алекса не стоило: на его вкус жители деревни не то чтобы были уродами… Скажем мягче: не слишком привлекательны. Есть в них что-то от негритянской и азиатской расы вместе, но при этом кожа красноватого оттенка, смуглая. Не подумайте, что Алекс расист, дело вовсе не в описанном. Это-то как раз одни из немногих привычных моментов. Бывает, что черты сочетаются гармонично, но вот в жителей деревни в этом никак не заподозрить. Напоминали они и лицом, и фигурой свою любимую еду — существо, которое звали "Хру-Ша". Если бы у него были копыта, то вполне себе земной хрюша. А у местного лапы как у слона, с короткими когтистыми пальцами. Ну и размер побольше, особенно у диких. Тем, которых выращивают на окраине посёлка (из-за вони), просто не дают расти без меры — дали приплод и под нож, пока мясо мягкое. Кстати, есть по этому поводу у Алекса наблюдение: у диких в голове есть кристалл, а у одомашненных — нет! До этого открытия уже оставалось недолго, вскоре выясниться, что кормить Алекса никто не собирается. Сам, мол, добывай! И он добудет, деваться-то некуда. Только начнёт он не с монстров под полтонны, а с существ попроще. Именно с того момента в деревне уверились в дурости чужака: он пошёл на рыбалку, ведь деревня располагалась недалеко от реки. Довольно широкая, но мелкая, с прозрачнейшей водой и каменным дном. Вода очень холодная, потому ноги опускать в неё не стоило, несмотря на то, что погода стояла прекрасная, тёплая. Удочки снарядить нечем, потому Алекс пошёл иными, сразу двумя путями. Первый — так называемая "морда" — что-то вроде корзины для ловли рыбы. Благо прутьев на берегу этого ручейка, стекающего с гор, росло предостаточно. От этой конструкции пользы не обнаружилось — слишком зубаста оказалась местная рыбка, легко прогрызла прутья и смылась. Успех принёсла вторая рыболовная снасть — гарпун. Не такой как у китобоев, а больше похожий на веник. Хвощи, росшие на слегка заболоченной местности недалеко от посёлка, подошли как нельзя удачно — просто расщепил с одной стороны и с помощью прутиков заставил щепы растопырится. Чуть заострил, обточив о камень — готово! Смотреть на дурачка вышла вся деревня. Кто-то цокал языком, кто-то хватался за оружие. Только дети кричали хором что-то непонятное, но точно не лестное. А Алекс уже через полчаса отошёл в сторону от деревни, чтобы не смущать никого и повесил добычу над дымом. Охотники ещё в лесу отказались поделиться с ним средством, которым обмазывали добытое мясо. Не имея консерванта, даже соли, в его распоряжении оставалось только копчение. Специально выбрал такие породы дерева, чтобы дымилось сильнее. Рыба, кстати, не имела внутреннего скелета, только наружный и то только на голове. Протыкалась легко, если не попасть в бронированную башку, между прочим, тоже скрывающую небольшой кристалл. На земле подобные рыбы назывались панцирными и вымерли миллионы лет назад, а здесь вот попались. Потрошил их рыболов сначала осторожно, зная историю про фугу, но потом понял, что мается ерундой — проколы от его остроги почти всегда сквозные, так что пользы от запоздалой осторожности нет — если есть какая-то ядовитая железа, то её повредил ещё при ловле. Потому на этот раз проверку на съедобность устроил иначе: побросал в реку порезанную на кусочки плоть и внутренности одной из рыбёшек отдельно. Речные обитатели накинулись на угощение так, что вода вскипела, но никто не всплыл, не сдохли. Значит, можно и самому пробовать. Для первого раза много есть не стал, опасаясь нехороших симптомов, но всё-таки голод утолил, а не просто попробовал — благодаря эксперименту над каннибалами, был уверен почти полностью, что последствий не будет. И их действительно не было. — Вставай, ленивый дурак! — утром его растолкала вдова, и даже дала пожрать какой-то каши, сваренной на воде. Похоже на перловку, но чуть разваристей, почти до состояния клейстера. Оказалось, Алекса приглашали работать в поле — тягловой скотины у деревенских не было, так что в этой роли выступали мужчины семейств, а за сохой стояли женщины. Идеи плуга у них пока ещё не было, деревянная соха, но усиленная костяным лемехом. Резал он землю неплохо, но всё-таки не как стальной. — Ээээ… Соседи-то твои по трое таскают, — указал Алекс вдове на несправедливость и даже показал на пальцах "три". — Сын поможет, да дочка. Нет у нас мужиков! — сказала тётка сварливо, и Алекс, хоть и не понял ни слова, но жест в сторону молодого поколения сказал о многом. "Эх, придётся всё брать в свои руки", — а именно руками он "разговаривал". Алекс подошёл к соседям и попытался объяснить чего он хочет: мол, впряжёмся вдвоём, вспашем тебе, сосед, а потом наше поле. Что его поняли, сомнений не было, от того реакция вовсе непонятна — мужик толкнул его в грудь, а дети кинули комьями свежевзрыхлённой грязи. "Вот уроды," — только и осталось скрипнуть зубами. Но придётся смириться: роль чужака незавидна, ответной агрессии не поймут. И так на птичьих правах. Хорошо если просто изгонят, а то и копьё в брюхо всадят. Даже картина перед глазами встала, как охотились его первые знакомцы — тварей поопасней Алекса валили на раз-два. А потом ему ещё досталось от хозяйки — она долго и смачно ругалась, но Алекс только улыбался — непонятно же ничего! Постоялец только махнул рукой и пошёл впрягаться. Буквально. Тётка, видя такую покорность, видимо решила, что это заслуга её пламенной речи и заулыбалась. — Валите нахрен, — отогнал Алекс пацанёнка и девку, которые попытались пристроиться по бокам сохи, как делали соседи. Дети смотрели на него выпучив глаза. — Пожрать принесите и воды, — жестами показал он и, подняв всю нелёгкую конструкцию в воздух, обратился к тётке: — Где твоё поле? Та открыла рот, но быстро пришла в себя: поле найти нетрудно — единственная полоса, где ещё не приступали даже к первому проходу. Не целина, конечно, но невысокая трава уже торчит клочками. И молодой жеребец, чуть старше тридцати, рванул с места. Вдова даже пару раз упала, запнувшись о вывернутый комок жесткой земли — "коняга" шёл резво на зависть всем соседям. А того мужика, который прогнал Алекса, похоже, жена решила "запилить" — упрёки слышались даже на относительно большом расстоянии. Ещё больше зависть усилилась когда закончили первый переворот земли — управились уже к обеду. Детки притащили себе и матери каши, а Алексу — его рыбу, заготовил он её прилично. За это время она не испортилась даже в тепле, не зря коптил. Мужчина сделал глубокий вдох носом — пахла рыба просто одуряюще! Жаль, что соли нет, был бы деликатес, а так — просто еда для набивки брюха. Так он думал, но семейство с ним, видимо, не соглашалось. Мальчишка так вообще слюной исходил, прямо капала она. — Будешь? — ткнул он парня в бок. Тот отрицательно помотал головой. — Как хочешь. Мне больше достанется. Парень съел две ложки каши, подавил рвотный рефлекс и осторожно подёргал Алеса за майку. — Созрел? Бери, мне не жалко, — улыбнулся он и придвинул лист с рыбой. Аборигены носили еду завёрнутой в листья растения, похожего на осоку, но гигантскую. Листья у него шириной сантиметров двадцать, а длиной до метра. Вот такую "тарелку" он двинул в сторону парня. Еда ему зашла не сразу, непривычная. Он несколько раз порывался вернуться к каше, но та, видимо, настолько приелась, что парень возвращался к рыбе. Под конец он, кажется, распробовал, но не решался показать удовольствие — женщины смотрели на него с осуждением, как если бы кто-то в семье европейцев ел за общим столом жирных шевелящихся личинок. — Это хорошая еда! Не понимаю, почему нам нельзя её есть. Вкуснее каши, это точно. Надо только привыкнуть немного! — говорил мальчишка. — Вот тупица! — упрекала его сестра. — Будешь как он — немым дураком! — Он не дурак, просто не говорит на нашем языке! — А ты когда-нибудь слышал о других языках? Все торговцы, которые приходят в нашу деревню, говорят как мы. Даже из страны Ста Озёр, что далеко на севере, где вода становится как камень от холода. — Да тебе наврали! Он поди сам-то никогда там не был. Вода как камень! Ну, ты заливаешь, сестрица! Ха! Алекс не понимал слов, но догадывался, что мальчишка нахваливает рыбу, а женщины упираются. Судя по внешнему виду, дородность в женщинах здесь не ценится. Да и откуда ей взяться, на каше-то? Тем не менее, глядя на них, он убеждался в правоте пословицы, что тощая корова ещё не газель. Было в их внешности что-то нескладное, свиноподобное несмотря на худобу. Управились со вспашкой одним днём, что, кажется, выбило соседей из колеи, а вдовушка вздёрнула нос кверху. Только вот главная тягловая скотина не радовалась — вместе с парнем они пожрали все заготовки из рыбы. Каково же было удивление Алекса, когда утром пацан поделился с ним рыбой! Вероятнее всего, он сам наловил её и зажарил на огне, пока взрослые пахали, а его сестра разбрасывала семена. Слегка подгорела рыбёшка, опыта у мальчишки не было, но лучше так, чем эта каша. А потом и вовсе началось раздолье — к охоте подключилась вся мелюзга деревни. Самая прелесть в том, что мясо им не нужно, они только доставали кристаллы из головы рыбы. Так что по крайней мере трое человек в деревне с голоду не помрут. Трое — это вместе с девушкой, сестрой пацана. Ночью разразился целый скандал, когда вдовушка поймала её за руку — та тайно лакомилась копчёностями, видимо, искушённая братцем. — Это всё ты! Убирайся! Завтра же скажу вождю, что ты приносишь несчастье! За что мне такое наказание? Сначала умер муж, а теперь вот дети нарушили запрет! Тётка долго верещала и кидалась с кулаками на Алекса. Её оттаскивали дети, но всё-таки пару раз дотянулась. Не было больно вообще, а вот вдова, похоже, ушиблась о жёсткого пришельца с планеты с большим тяготением. В конце концов, растерянный, он вышел на улицу. И только тогда дети смогли угомонить мать. Именно в тот вечер Алекс понял, почему дома строят из хвоща и насколько приятны комарики на Земле по сравнению с местными монстрами. К счастью, он соображал быстро, у него у самого был эвкалиптовый репеллент, так что бегом рванул в спасительно благоухающие ментолом заросли, пока его не обескровили. Он нарвал "листьев" и сделал себе лежанку. Над планами особо не раздумывал — завтра же соорудит себе шалашик, при таком климате ему изысков не надо. А там освоится, язык подучит, и тогда будет понятнее, что делать дальше. Спать не хотелось — не то из-за запаха, не то из-за видов чужого неба — вместо Млечного Пути здесь сияли сразу две полосы, более густые, и цветастые. Скорее всего, одна их них — вид на галактику, а вторая — какая-то туманность уже внутри неё. Вид завораживал, пугал и притягивал. И как он раньше не увидел этой красоты? В первый день пропустил, наверное, потому что в лесу ночевал, с охотниками. А потом — в доме с крышей. Так он успокоил себя, ещё не зная, что видит то, что не каждому дано. А уж связать эту мутацию с рыбой из чистой горной реки и вовсе не сможет ещё долго. — Эй, ты жив? — зашептал мальчишеский глос сбоку. — Я видел куда ты побежал. Правильно. Ты на мамку не сердись, она женщина не плохая. Как папка с охоты не вернулся, она ругливая стала. Трудно ей с нами двумя… А, что я тебе говорю! Ты ж на человечьем не понимаешь ничего! И откуда ты такой взялся. С неба упал? — мальчишка хихикнул.