11 мая 1987 года. Шаман мечется по своему огромному кабинету. Было понятно, что на этот момент это его основная проблема. Потому что он был человеком на удивление спокойным, а до такого состояния его могли довести только крайние обстоятельства. — Я вам всем сказал, чтобы вы прикончили этого придурка ещё три года назад. Господи! Мне на вас смешно смотреть. Вы — диверсанты, вы грабите, убиваете и стреляете, а не можете замочить несчастного отмороженного подонка, который связан и даже не в своём уме. — Топор приказал, чтобы мы его не убивали, а вытащили оттуда, он собирается на штурм идти. — Ваш Топор много трепется. Никуда он не пойдет — я его знаю. Топор был «правой рукой» Шамана, они долгое время были сообщниками. — Не знаю, Шаман, его как будто черт бережет. Мы за три года подослали к нему уже около 20 человек, все они погибли при не вполне понятных обстоятельствах. Вчера трёх наших людей опять убили. — Может нам всё это бросить. — Вы же сказали… — Молчать! — крикнул Шаман. — Это моё дело. С Топором я поговорю насчет разрыва сделки. И тем не менее у нас там ещё куча осведомителей и у нас шанс до послезавтра. — 3- 13 мая Зал советов представлял собой огромное помещение, очень похожее на зал заседаний в суде. В целом всё помещение занимали деревянные старые стулья, вделанные в пол. В лицевой части зала была сделана одна деревянная ступенька, на которой располагался стол, за которым сидел человек, исполняющий в этой тюрьме роль судьи. Также по бокам от него сидели по два человека — его помощники. Судья посмотрел на часы. Затем на входную зарешеченную дверь, из-за которой раздавались какие-то крики. — Чарли, скажи им, чтобы они там заткнулись. — вышел из себя судья, а затем стал снова перебирать толстые огромные горы бумаг. — Его дело? — спросил один из помощников судьи. — Да! Не могу поверить, что мы от него избавимся. Этот придурок тут не одному десятку людей надоел, как заключенным, так и нам — начальству. И он гордо похлопал себя по груди. — Ну а куда его теперь везут? — Его переводят в Прайстон. — Прайстон?! — воскликнул помощник с такой интонацией, как будто это его туда везли. — Да именно туда. — Но это же Прайстон? — опять повторил помощник, — вот черт, там-то он получит. — Там ему, гандону, самое место. — Господин судья, его ведут. — Хорошо. Судья мгновенно собрал все бумаги, накопленные за три года пребывания Питера здесь, и сложил их в одну стопку. Затем встал и дал знак четырем своим помощникам, чтобы те тоже встали. Сначала зашел один охранник, затем завели Питера, а за ним ещё троих охранников. Питер был закован двумя наручниками на руках и двумя на ногах. Он с трудом прошел четыре ряда деревянных скамеек, стоящих в зале, зашел в камеру, сел на металлическую скамейку и опустил на колени голову. Он был в грязной оборванной синей рубашке и обрезанных до колен спортивных полудрявых штанах. Голова у него была как ни странно не лысая, а волосы достигали около семи миллиметров в длину. — Господин Грэйс, встаньте! — укоризненно сказал судья, словно говоря это ребенку, который случайно что-то испортил. Тут к Питеру подлетел суровый охранник и резко дернул Питера за рубашку, которая и без того вся трещала от старости. — Ну-ка встань, тварь, тебе сказали. Питер от резкого вздергивания поднялся вверх, не открывая глаз, пошатался на слабых ногах около пяти секунд и снова бухнулся на скамейку. — Я тебе сказал… — хотел опять заорать охранник, но судья его остановил. — Тише, тише. Не стоит из-за этого такой крик разводить, ты же видишь он в ауте. Лучше давай быстрее начинать. На самом деле Питер притворялся, зная, что завтра его поведут на суд, он предусмотрительно не стал выпивать капсулу, с помощью которой действуют уколы, которые ему колют в жутких количествах. Некоторым будет интересно, а почему тогда он всегда их выпивал? Потому что если сделают укол, а капсулу не выпить, начинается одно-потоковая реакция, мозг отключается, и начинаются галлюцинации, после которых всё тело пронзает сильная боль, особенно если учесть, что Питеру снотворное колют в дозах, в три раза превышающих норму. Положив голову на колени, он, приподняв локти, просматривал зал и сразу увидел странную вещь, один из охранников частенько что-то шепчет по рации и он сразу понял — осведомитель. — Подследственному Питеру Грэйсу, 1963 года рождения, находящегося в данной окружной тюрьме штата Калифорния с февраля 1984 года, дальнейшее пребывание отказано по причине неуважения персонала и несоответствующему поведению, засим просим перевода в тюрьму Прайстон. Вам всё понятно, мистер Грэйс? — с широкой улыбкой спросил судья, посмотрев на Питера. Тот даже не шелохнулся. — Черт, что вы вкололи этому подонку? — спросил судья, — ладно, ладно, можете не отвечать, — замахал руками он. Охранники зашли в зарешеченную камеру. Один взял его за шиворот, тот, что показался Питеру осведомителем хотел взять его за цепочку на наручниках, но тот убрал руки, медленно поднял голову: «Думаете я не слышал ту чушь, что вы несли? Зря вы мне не втолкнули эту капсулу в глотку, тогда бы ваши нервы были в порядке, вы разве не знаете, что мистеру Грэйсу никогда нельзя доверять?» — Заткнись, — проскрипел осведомитель. Питер снова убрал руки от чужих рук, пытавшихся взять его за руки, затем он резко дернул головой. Охранник, державший его сзади от неожиданности выпустил его, а Питер, накинув цепь наручников на шею охранника — осведомителя стал его душить, шевеля ими, как бы пиля горло. Тот беспомощно храпел. Примерно ожидая нечто подобное, охранники схватили пистолет — шприц и нажали на «курок» игла резко вонзилась в руку Питера, но он не расслаблял руки. Затем ещё один щелчок, ещё и ещё. После шести кубиков он медленно стал падать и затих, они воткнули ему в рот зеленую капсулу и медленно потащили обратно в камеру. — Что ж я этого и ожидал, — сказал судья, затем махнул пальцем одному из помощников, — Чарли, останься. — Да. — Когда прибывает поезд? — Сегодня через, — он посмотрел на часы, — пять часов. — Хорошо, можешь идти. Они говорили о тюремном поезде, который раз в два дня приезжал в тюрьму и привозил продукты и увозил, либо привозил заключённых. В этот рейс хотели «погрузить» и Питера. Он должен был ехать до Аризоны, затем через Техас, там пересадка в другой поезд, а из него уже в Прайстон. Но было в душе у судьи какое-то предчувствие, что «погрузка» Грэйса будет трудной, ему с самого начала казалось, что он что-нибудь выкинет. Вообще его поражало воображение Питера, казалось бы, отпетый насильник и убийца, постоянно устраивающий истерики и вообще типично ненормальный тип должен быть таким как все. Однако Питер, несмотря на свой характер, был не так глуп. Он опять что-нибудь выкинет, — думал судья. Черт! Он как в воду глядел! — 4- Несколько часов спустя. Рация на поясе главного охранника зашипела, он нажал кнопку «прием» и стал ходить по комнате, все время повторяя «да» и «понял». Напоследок сказав «все, отбой!» он повесил рацию назад на пояс и подошел к судье, который продолжал сидеть в своем служебном кресле. — Поезд уже прибыл, сэр. — Хорошо, можешь идти. Хотя постой! Самое главное, вот тебе документы, иди на склад и возьми его имущество. — Ха! И какое у него имущество. — Ну «имущество» имеется ввиду то, с чем его взяли в нашу тюрьму смотри, — он тыкнул ему в лицо список, — одни джинсы, майка, синяя рубашка, кроссовки и пачка сигарет. — Смешно, — хмыкнул охранник. — Ничего смешного, если из-за этой пачки сигарет, он заявит, что к него её украли, тут шуму не оберешься, несмотря на то, что её уж и курить-то нельзя, она третий год распечатанная лежит. Но это не наши проблемы. Лучше ты мне вот что скажи: как он там? Оклемался? — Какое там, — махнул рукой охранник, — ему в очередной раз вкололи снотворное. — Надолго? — Не знаю, всё зависит от его внутреннего состояния, в смысле физического развития. На вид-то он хиленький, но внутри развит хорошо. И поэтому снотворное будет действовать… этак, часов двадцать. — Нормально. Главное, чтобы он проснулся после того как его вывезут за территорию штата. Знаешь почему? — Нет, сэр!